Мы продолжаем беседу с Юрием Симачевым о сегодняшних проблемах институтов развития и их партнёров – представителей малого и среднего бизнеса.

- Юрий Вячеславович, говоря об исследовании, по результатам которого была написана статья, Вы отмечаете, что не оцениваете эффективность и результативность институтов развития — вы лишь предполагаете, что состав позитивных эффектов существенно шире по сравнению с тем, который обычно принимается к рассмотрению, а сами эффекты наступают с существенным лагом.

«Мы постарались в большей степени ориентироваться на выявление конструктивного воздействия институтов развития на компании, а также качественных эффектов, ранее, быть может, не столь заметных и очевидных».

Вопрос простой: если конструктивное воздействие институтов развития на компании не столь заметно и очевидно, то что тогда заметно? Не получается ли так, что, на самом деле, позитивные эффекты нужно искать с лупой в руке, старательно не замечая эффектов негативных, которые видны невооруженным глазом?

Правда, на этот вопрос Вы уже фактически ответили.

- Но я бы дополнил как раз рассуждения по этому вопросу.

Не получается ли, что надо искать с лупой, не замечая того, что есть и негативные моменты? Конечно, негативные моменты нужно отмечать и исследовать отдельно. Они были неплохо рассмотрены, как мне кажется, в статье, также опубликованной в «Вопросах экономики» в 2012 году, и там было отмечено больше негативных моментов. Мы писали её также по институтам развития. И та статья была  более комплексная, с фактографией, основанной не на интервью.

Так вот: что значит искать эффекты? Есть просто совокупность эффектов, которую трудно заметить, трудно измерить. Это, прежде всего, поведенческие эффекты. Нет ничего сложного, говорят: при определённой честности и аккуратности дал денег в какое-то направление и получил какой-то результат. Дал больше денег и получил ещё больший результат. Проблема в том, что во многих случаях, когда деньги не даются вообще, то никакого результата нет.

А что такое поведенческие эффекты? Это – когда происходят изменения в поведении компании: пересматриваются взгляды собственников, и когда вы даёте меньше денег, или даже не даёте их вообще, компания сохраняет некоторую преемственность и устойчивость. Не прекращаются инновации, не прекращается взаимодействие с научными организациями. И когда извлечены некоторые уроки, когда изменились некоторые принципы поведения на уровне собственников, по моему мнению, это очень важно.

Но такие вещи не всегда оцениваются: как правило, существует некий интервал, прежде чем вы сможете увидеть, что в итоге произошло. Некоторые инструменты этому способствуют, некоторые – не очень способствуют.

Но не учитывать поведенческие эффекты, скрытые эффекты, а это – как подводная часть айсберга – вы не наблюдаете их, но у значительного числа экономических агентов что-то меняется в мотивациях. И даже не обязательно, что они стали получателями средств от институтов развития: просто благодаря им они обратили внимание на какие-то аспекты своей деятельности, смогли что-то в себе изменить.

Это важно. Я не говорю, что это – единственное, достойное оценки, но это то, что необходимо учитывать. Такого рода эффекты мы с моей коллегой Ириной Дёжиной обнаружили применительно к 218-му постановлению, когда компаниям давали средства на то, чтобы привлечь для взаимодействия университеты.

Там был ряд эффектов: внутри проекта, казалось, все разругались, всё плохо, всё не так. Но, когда спрашиваешь обе стороны: вы хотели бы продолжить такое взаимодействие, даже если не будет государственной поддержки, они отвечают – да, с другими партнёрами мы точно будем продолжать такое взаимодействие.

Важно именно это. Ориентироваться на то, что каждый раз денег больше

- больше  песен – это не то.

- Юрий Вячеславович, Вы только что сказали о важности поведенческих эффектов.

В статье, ставшей основой для нашей беседы, Вы и Ваш соавтор приводите такие примеры.

«Руководители компаний, у которых брались интервью, говорили:

Взаимодействие с институтами развития способствует узнаваемости компаний, улучшению возможностей поиска инвесторов.

В этом же ряду и улучшение взаимодействия с государственными органами власти, решение ряда проблем регулирования.

Есть, например, тема с ввозом и вывозом расходных материалов на территории России... Так или иначе, все ведомства в части своей компетенции этим вопросом занимаются. Но нам не всегда удается выходить самостоятельно на соответствующие ведомства. Однако под эгидой «Сколково» нам, в общем-то, легче действовать».

А первым пунктом в ряду важнейших, по Вашему мнению, нефинансовых эффектов поддержки институтов развития стало приобретение бренда «одобренной государством» инновационной компании, расширение возможностей привлекать дополнительные ресурсы.

То есть институты развития должны быть ещё и агентами компаний, которые они поддерживают, в госорганах?

Не говорит ли это о несколько странном положении отечественного бизнеса, которому для того, чтобы нормально работать, нужен ярлык «одобрено государством»?

- Да, и Вы задаёте вопрос, ответ на который Вам, мне кажется, известен.

-Думаю, он известен не только мне.

- Да, роль ярлыка «одобрено государством» очень велика. Да, те же институты развития или государственные органы власти стремятся избегать рисков, и в этом плане, если какая-то из этих структур, неважно в какой последовательности, определённый проект уже поддержала, возникает мнение: эту компанию уже посмотрели, она уже с государством работала. Она уже что-то вернула или хотя бы отчиталась так, как надо, чтобы не было никаких претензий. Это ведь тоже специфическая задача.

- Разумеется.

- Естественно любые структуры стараются избегать рисков. С одной стороны – достигать результатов, с другой - избегать рисков. И если возникают два примерно одинаковых проекта, но один уже был в системе государственного управления и там успешно вываривался, а другой – нет, то люди, представляющие госорганы, поддержат первый проект: это им будет спокойнее.

- Это понятно.

- Поэтому ярлык «одобрено государством» работает, хотя (мы это тоже пытались пояснить) есть ряд людей, ряд собственников, которые вообще не контактировать с какими-либо институтами развития или государственными органами. По той простой причине, что в этом случае возникают достаточно большие риски. Об этом мы тоже писали в своей статье. Таким собственникам не хочется, чтобы эти риски появились, не хочется привлекать к себе внимание. Они работают, используя частные ресурсы, и в этом плане им спокойнее, поскольку к ним не могут возникнуть какие-то внезапные претензии.

Окончание следует.

Беседовал Владимир Володин.