Александр Бялко широко известен как многолетний участник телевизионной игры «Что? Где? Когда?». Куда менее известно, что он был членом Политсовета СПС и на последних парламентских выборах баллотировался в Думу, но проиграл в одномандатном округе Сергею Глазьеву. А еще Александр Андреевич – предприниматель, коммерческий директор фирмы. Именно к нему мы обратились с просьбой рассказать, как он видит взаимоотношения бизнеса и демократической политической партии.

- Только что прошел съезд СПС , о котором очень много писали различные СМИ. Правда, все они интересовались больше всего вопросом: СПС уже развалилось, или развалится в ближайшие дни. Я уже знаю, что, во всяком случае пока, вы не разваливаетесь. И вот вопрос: что такое правая демократическая партия и каково ее отношение к бизнесу?

- Что касается первого вопроса, то характернейший пример: у нашей праволиберальной партии, в уставе (и еще раз съезд эту норму подтверди, хотя ее хотели убрать) сказано: члены партии не обязаны выполнять решения вышестоящих органов.

- Прости меня, это тогда не партия.

- Это такая демократия на грани анархии. Гость нашего съезда Валерия Ильинична Новодворская, когда было принято решение, что каждый член партии на президентских выборах может «голосовать по совести» - формулировка звучала именно так, уверяла, что «после такого решения вам ни один демократ руки не подаст». Ей Немцов ответил: «Вы наш гость, у себя в партии делайте, как хотите, а у нас демократическая партия». Вот такова демократическая партия.

Что касается взаимоотношений с бизнесом, то, например, Ирина Хакамада произнесла на съезде программную речь о свободах: свободе бизнеса, свободе слова. Без свободы бизнеса демократического общества быть не может.

- Хорошо. Но говорят, что СПС, партию, защищающую права бизнеса, перестал финансировать ваш сопредседатель Чубайс, и то же самое сделал господин Козицын. Как же бизнес помогает демократической партии?

- Да у на вообще финансирование смешное. Финансировал ли нас Чубайс или нет, на мне не отражалось, даже когда я был кандидатом на выборах: никакой финансовой поддержки я не получил. Более того, я в хороших отношениях со многими региональными лидерами, они рассказывали, что ряду регионов, например, Бурятии, не дали ни копейки. А именно в этом регионе СПС набрал 12%. Очень многие наши региональные отделения находили местные источники финансирования, и местные кампании шли лучше, чем федеральные.

- То есть демократической партии лучше опираться не на олигархов, не на крупный федеральный бизнес, а на региональный, средний и малый?

- Я могу сказать только о том, что хорошо представляю: у нас в Московской области я хорошо знаю несколько человек, которые реально вносят деньги в фонд партии. Это люди не бедные и сколько они могут внести денег, столько и вносят, не спрашивая, что зачем.

Поскольку РАО ЕС – компания с большой долей государственного участия, я не верю, что ему позволят из фондов РАО ЕС давать деньги СПС. А среди бизнесменов люди, увлеченные политикой, есть везде.

Я разговаривал с руководителями почти всех отделений: у каждого есть два-три местных спонсора, которые понимают, что СПС – партия бизнеса. Она борется не только за свободу слова, свободу совести, соблюдение прав человека – это все не может существовать без свободы бизнеса. И те бизнесмены, которые это понимают, удачливые, в меру богатые, приходят к СПС. Я общался с теми из них, кто состоит в партии: у кого-то такое дело, у кого-то такой заводик, у кого-то какая-то база. Они все понимают, что реально в нашей стране и в нашей ситуации интересы бизнеса в законодательном плане на всех уровнях – защищает только СПС.

- Ну, почему, довольно долго работая с депутатом Госдумы Вячеславом Игруновым, я хорошо знаю, как он писал тысячи депутатских запросов в защиту конкретных предпринимателей, которых травили различные власти. Как ты видишь практическую помощь демократической партии бизнесу?

- Когда фракция СПС была 30 человек, такие депутатские запросы, о которых ты говоришь, шли потоком. И сам я по своему Подольскому району этим занимался: записывал обращения, готовил запросы, которые подписывали наши депутаты.

Сейчас эти возможности просто во многом потеряны, и для нас, и для Игрунова.

- У вас разве не осталось вообще ни одного депутата?

- В Думе осталось трое, в Совете Федерации – двое, и в местных органах власти практически везде кто-нибудь есть.

- То есть вы хоть что-то можете делать.

- Гораздо меньше, чем раньше, но что-то можем.

- А теперь скажи не как член партии, а как человек, занимающийся бизнесом, как бизнес должен воспринимать то, что происходит сейчас в нашей политике?

- Если честно, то бизнесу не важно: левые, правые, зеленые, полосатые – лишь бы он мог работать. Бизнесу и без политики забот хватает. Но если бизнесу что-то мешает, он начинает выбирать: хорошо ли все происходит или плохо.

Та ситуация, что сложилась сейчас в стране, формально неплохая. Путин реально снижает налоги, пытается уменьшить административные барьеры. Это практически та программа, которую СПС предлагал 4 года назад. Но выполняют ее те, кто при власти, и бизнесу это удобно. Он хочет дружить с властью, чтобы не было никаких лишних проблем. И власть идет ему навстречу, снижая налоги и уменьшая сложности.

Но тех, кто в бизнесе более дальновиден, интересует: это всерьез и надолго, или это игра, как получилось с игрой в демократию. Так же может случиться и с бизнесом.

Я сам понимаю, что уменьшение налогов, упрощенные схемы отчета (отчеты – это одна из безумных наших сложностей: крохотная фирма сдавала килограммы отчетов, которые никто не читал), упрощение в налогообложении – все это хорошо. Но куда мы дальше идем – непонятно. Поэтому те бизнесмены, кто заглядывает чуть-чуть дальше в будущее, боятся китайского варианта.

Что такое китайский вариант бизнеса? Может быть, китайская экономика и хороша, она обувает и одевает чуть ли не весь мир. Но я знаком с китайскими бизнесменами. В чем состоит особенность китайского бизнеса? Они не просто приносят в свои соответствующие органы декларации обо всем. Например, работающий в России китайский бизнесмен, хочет открыть в Москве маленькую мастерскую по резке китайской керамической плитки. Чтобы получить подвальное помещение, он дает какому-то районному чиновнику взятку. У нас это нормально: наши поступают точно так же. Но китаец, дав взятку, первым делом бежит в свое посольство, к представителю их спецслужб, и кладет на стол заявление, сколько и кому он дал денег.

Он откровенно говорит: наши спецслужбы могут об этом и не узнать, но если узнают, то я буду жить под страхом смертной казни. Меня могут расстрелять на площади родного города. Вот бизнес по-китайски.

- И у нас этого тоже уже боятся?

- Задумываются.


Беседовал Владимир Володин