Вступление нашей страны в ВТО продолжает вызывать как споры по самым различным вопросам, так и самые разнообразные слухи. Так ряд юристов заявил, что Россия не готова к разбирательствам в рамках этой организации: нет подготовленных для этого кадров.
С просьбой прокомментировать этот аспект проблемы мы попросили Бориса Карабельникова, кандидата юридических наук, арбитра Международного коммерческого арбитражного суда при ТПП РФ и Лондонского международного арбитражного третейского суда.

- Мы вступили в ВТО, не подготовив необходимые юридические кадры для разбирательств в рамках этой организации. Как писали в СМИ, по подсчетам профессора факультета мировой экономики и мировой политики ВШЭ Алексея Портанского, вступление России в ВТО потребует от государства и бизнеса вложиться в подготовку минимум 1000 юристов. «Если бы они уже имели солидный бэкграунд по торговой политике, то им хватило бы года для поднятия квалификации в западных вузах», — считает он.

- А подразумевается, что их будут готовить в ВШЭ?

- Портанский не заострял внимание на этом, но, скорее всего, речь должна идти о нескольких ведущих вузах, в том числе и ВШЭ. Возможно и то, что их будут готовить за границей, поскольку журналисты, уже не ссылаясь на конкретные слова конкретных людей, пишут, что «исходя из средней стоимости годового обучения на западных юрфаках в 15 тыс. евро российская экономика должна будет инвестировать в переквалификацию таких юристов от 15 млн до 45 млн евро».
Пока же страна вынуждена будет прибегать к услугам иностранных юристов, а это обойдется казне в два-три раза дороже по сравнению с аналогичными прейскурантами за услуги российских юристов.
Насколько, по-вашему, серьезно положение? Надо ли нам срочно обучать тысячу юристов?

- Понимаете, тут, на самом деле много вопросов. Заданный общий вопрос распадается на большое количество самостоятельных вопросов.
Начнем издалека. Все юридические споры в мире делятся на две неравные части. Абсолютное большинство споров – споры между частными лицами , а также юридическими лицами – компаниями. Это – где-то 99% от общего количества споров. И лишь оставшийся один процент приходится на споры суверенных государств. Сюда входят и споры, которые они ведут tete-a-tete, и споры в рамках того или иного международного договора (а эти договоры содержат в себе определенные механизмы разрешения споров между государствами-участниками). И, наконец, это споры, в которых государства являются ответчиками по инвестиционным искам со стороны иностранных инвесторов, почему-либо на то или иное государство обиженных.
Повторюсь: все эти споры составляют один процент от общего числа споров. Но есть и другая стороны вопроса: по своему весу они занимают совсем иное место. Претензии, которые возникают в отношении государств, очень недешевы.
Участие в процессе государства очень сильно меняет дело. Государство не может быть обычным ответчиком по гражданскому или арбитражному процессуальному кодексу – на то оно и государство. Для разрешения таких споров существуют особые суды. Есть третейский суд в Гааге, являющийся учреждением ООН и существующий специально для рассмотрения таких споров. Есть механизм разрешения споров в рамках НАФТА (северо-американского торгового договора). Есть, наконец, такой механизм и в рамках ВТО, который предполагает, что и истцом, и ответчиком в рассматриваемых спорах являются государства.
Поскольку в ВТО много стран-участниц, такого рода споры – достаточно стандартные явления. Ничего необычного и чрезвычайного в них нет. И дел таких одновременно существует порядка нескольких тысяч. При этом споры разрешаются на протяжении нескольких лет. Они могут быть не связаны между собой, а могут быть и связаны, если несколько истцов предъявляют одному ответчику одну и ту же претензию. Но рассмотрение этих споров не зависит друг от друга, и вопрос о пересечении решения одного спора и других таких же – очень сложный вопрос. В эти юридически сложные вещи лучше сейчас не углубляться.
Надо сказать, что дела, в которых участвуют государства, как правило, очень сложные как с точки зрения процессуального, так с точки зрения материального права. И, разумеется, это требует особой специализации юристов. Поэтому есть некоторое количество узких специалистов, занимающихся такими делами. Причем за год их приготовить нельзя, это – нонсенс. Вообще, я, например, не знаю, кто в России может взяться преподавать право ВТО, поскольку у нас это право по понятным причинам никогда раньше не практиковалось.
Более того, с моей точки зрения, совершенно неправильна посылка, что нас обязательно должны обслуживать наши юристы. Мир сейчас до такой степени стал мультинациональным, что не существует никаких препятствий представления интересов государства Икс юристами, находящимися на территории государства Игрек. И за примерами ходить далеко не надо: по всем инвестиционным спорам, где Россия выступает в качестве ответчика, ее представляют в основном не российские юридические фирмы. И иногда даже очень успешно представляют. Так что ничего страшного в этом нет.
Так что, я бы сказал, патриотизм здесь какой-то неуместный. Ведь дел с участием государств немного, поэтому соответствующих специалистов тоже немного. И они, чтобы обеспечить себе фронт работ, живут и трудятся не в столицах отдельно взятых государств – потенциальных ответчиков, а в мировых столицах.

- Там, где находятся соответствующие суды?

- Видите ли, местонахождение судов варьируется: в рамках различных договоров споры рассматривают различные органы. Но есть мировые юридические столицы: Вашингтон, Нью-Йорк, Лондон, Париж, Сингапур. Там находятся специалисты, которые занимаются такими делами постоянно.
И, естественно, это – не российские специалисты. Но ничего страшного в этом нет.

- Борис, Вы сейчас сказали вещь, которая может оказаться не всем понятной. Это то, что в мире, оказывается, есть юридические столицы. Это для специалистов ясно, а для людей этим не очень интересовавшихся…

- Ну, почему: это факт, который никто не рискнет оспаривать.

- Но что значит «юридическая столица»?

- Это – место, где количество дорогостоящих юристов превосходит потребности местного населения.
Если мы возьмем в качестве примера Лондон, то увидим: сейчас от четверти до трети дел, которые ведут лондонские юристы, никак не связаны с Англией. Тем не менее, это все серьезные дела, большие деньги и большие людские ресурсы, которые задействованы. То же самое относится и к Нью-Йорку. Очень много специалистов по делам суверенных государств в Вашингтоне.

- А как в этом списке оказался Сингапур?

- Сингапур – тоже международный юридический центр. Там работает серьезный арбитражный институт. Он ориентирован на Азию, но никаких жестких ограничений нет. В Сингапуре могут рассматриваться споры и с участием европейских компаний, и с участием европейских государств. Хотя в основном такие споры рассматриваются в Европе и Америке.
Но главное другое: вы не встретите таких специалистов в странах, где нет деловых столиц мира. Их не найти в Варшаве, Белграде, Риме, Осло.

- И в Москве.

- Да.

- То есть фактически, чтобы стать юридической столицей, надо быть еще и деловой столицей.

- Конечно. Причем местонахождение ведущих офисов определяется удобством инфраструктуры и доступа клиентов. Клиентам удобно, когда их обслуживают из Лондона, поскольку оттуда не так далеко и до любой точки Европы, и до Америки. Это же относится и к Парижу. Поэтому там ведется большое количество дел, в которых не участвует ни английская, ни французская сторона, но участвуют английские или французские юристы.

Окончание следует

Беседовал Владимир Володин