В самом начале августе в российских СМИ появились сообщения о докладе экспертов Высшей школы экономики неожиданно поддержавших наших чиновников в обсуждении животрепещущей темы дна: достигла его российская экономика, или ещё не достигла.

«О восстановлении экономической активности в России говорить пока рано, в январе—июне 2016 года страна переживала не небольшую коррекцию, а настоящую рецессию, предупреждают эксперты института «Центр развития» Высшей школы экономики (ВШЭ). В подготовленном ими докладе отмечается, что процесс сжатия экономики шел «широким фронтом», затронув все сектора за исключением оптовой торговли, и  в результате экономика не просто пробила достигнутое ранее дно, но и пошла ниже него». – так сообщили о выводах доклада журналисты РБК. 

С просьбой прокомментировать обсуждение проблемы: достигла ли наша экономика дна, и что будет дальше, мы обратились к президенту НИСИПП, профессору ВШЗ Александру Чепуренко.

- Александр Юльевич, У нас любят почему-то говорить не о том, как развиваться, как выходить из кризиса, а о том, достали ли мы до дна, и какое оно – илистое или каменистое.

Вот и эксперты из ВШЭ заявляют: вроде бы, не только достали, но и провалились ниже. И дно оказалось такое вязкое, такое непонятное.

В истории нашей страны была такая трагическая история, связанная с дном. 29 октября 1955 года рейде Севастополя взорвался линкор «Новороссийск», и когда он затонул, то выяснилось: то, что считалось дном бухты, было лишь многометровым наслоением ила, в которое тяжелый корабль стал проваливаться. Не произойдет ли то же самое с нашей экономикой: вроде бы дно нащупали, а это окажется толстым слоем ила, в который можно проваливаться ещё долго.

Зачем же нужны судорожные поиски дна, и само это понятие – дно – оно реально, или это миф?

- Первое – не самое важное, но, тем не менее: я должен напомнить, что тему дна начал муссировать наш министр экономики Алексей Улюкаев. К Высшей школе экономики он имеет лишь то отношение, что и в названии вуза, и в названии министерства есть слово «экономика».

Теперь по существу. На самом деле, что касается поисков дна (в экономической теории это называется точкой перегиба), то его определение является важным. Если сравнивать экономику с линкором, который ещё не потонул, то надо понимать, что будет сейчас: штиль или буря? И в какую сторону будет дуть ветер? И что нам нужно: машину приглушить, или пустить на полный ход?

Так что рассуждения по поводу дна носят не только популистский смысл успокоения людей: вот мы достигли дна, сейчас ножками своими, кривыми и хилыми, от него оттолкнёмся и начнем всплывать. В этих рассуждениях есть и определенный экономико-политический смысл: если мы достигли дна, то каким-то образом надо менять политику Центробанка. Каким-то образом надо менять (а, может быть, наоборот – не трогать) налоговую политику и так далее. Так что это не совсем схоластические упражнения вокруг да около.

Другое дело, что в нашей экономике доля перераспределения ВВП через госбюджет неприлично велика, а, условно говоря, 50 корпораций, лишь по недоразумению называющихся частными, но по сути, либо имеющих значительную долю в собственности государства, либо косвенно аффилированные с государством, контролируют большую часть валового национального продукта. Поэтому такого рода поиски должны дополняться пониманием, что очень многие вещи, связанные с экономической конъюнктурой, у нас очень легко становятся предметом манипуляций. Поэтому позиция денежных властей (ЦБ, Минфина) и тех, кто находится над ними и даёт или не дает им карт-бланш на проведение определенной политики, ещё более важна, чем в странах с более-менее сложившейся нормальной рыночной экономикой. Так что дно можно, конечно, искать и нащупывать, но политические действия в этой ситуации должны формироваться не в режиме ожидания, а в активном режиме, чего у нас не происходит. Поэтому все разговоры о поиске и достижении дна – это не о том, как развивается экономика, а о том, что делает и чего не делает правительство.  

При этом я напомню, что никакой антикризисный план, который приняло бы  правительство, до сих пор так и не реализуется. Где-то год назад велись о нем разговоры, были даже какие-то проекты. Но потом были реализованы какие-то отдельные меры, а что-то было положено под сукно. К тому же совершенно непонятно, кто же отвечает за этот антикризисный план. Мы, обыватели и эксперты, может быть, его не знаем, но он может существовать.

- Извините, но лично у меня есть сомнения в том, что он вообще существует как реальный план, а не как бюрократическая отписка.

- Допустим, даже если он существует, кто-то же должен отвечать за его комплексную реализацию.

- Разумеется.

- А я не вижу ни на уровне правительства, ни на уровне администрации президента структуры, которая могла бы эти функции осуществлять.

Сейчас стали говорить о некоем проектном подходе. Проектный подход – вещь, конечно, разумная, но эти проекты опять-таки должны быть увязаны в какую-то единую систему. Ни один сколь угодно амбициозный проект сам по себе такую экономику, как экономика России, перезапустить не может. И опять возникает вопрос: кто это будет осуществлять.

Нынешнее правительство, на мой взгляд, органически на это не способно. Оно, строго говоря, не является правительством единомышленников, созданным на партийной основе. Оно является правительством полу-технократическим, состоящим из людей, представляющих разные политические, экспертные и так далее круги. Кто из них может такую роль на себя взять, я не знаю.

Поэтому, как мне кажется, основная проблема не в том, что у нас то ли есть дно, то ли его нет, то ли оно двойное, а в том, что оттолкнуться от него, даже если мы это дно правильно нащупали, не получается. Не получается потому, что мы не можем координировано двигаться. Мы очень судорожно дергаемся.

Мы обсуждаем в основном меры налогового регулирования

- Увы.

-  Напомним, что одни и те же меры налогового регулирования в экономике, где принимаются институциональные усилия к тому, чтобы её разрегулировать, дать простор независимому предпринимательству, дать возможность домохозяйствам вести какую-то осмысленную политику: сбережения или инвестирования, приносят одни плоды. В экономике же, где всё делается наоборот, эти же меры дадут совершенно иные результаты. Это, всё равно, как выписать одно и то же лекарство человеку, слегка простуженному, и больному, страдающему тяжёлой формой астмы: лекарство одно, но действие окажется совершенно разным.

- Самое время спросить: а каков будет у нас итог?

- Итог? Хорошо бы, чтоб он не был страшным.

Во-первых, после очередных выборов какие-то частичные изменения, наверное, произойдут. Затем, в зависимости от того, как будет развиваться дальнейшая экономическая ситуация (будет она плохой или очень плохой), возможно последуют досрочные президентские выборы. Ведь всем, включая тех, кому ничего не хотелось бы менять, примерно ясно, что менять, к сожалению, придется очень многое. И придется идти на целый ряд болезненных мер. Болезненных именно потому, что на протяжении десяти примерно лет мы занимались пришепётыванием. Мы говорили: не чеши, никому не показывай – может, оно само пройдёт.

Я говорю и о состоянии ЖКХ, и о структуре экономики как большой проблеме, и о состоянии пенсионной системы, и о состоянии здравоохранения – со всем этим что-то надо будет делать. И делать придется очень быстро, потому что система приходит в состояние деградации довольно быстро.

Наши резервные фонды и фонд Национального благосостояния мы успешно проедим в ближайшие год – полтора.

- Это уже всем понятно.

-  Да. И этой подушки не будет. Придется что-то делать. Обязательно придется.

Беседовал Владимир Володин