Говоря о малом бизнесе, а это – одна из главных тем сайта НИСИПП, мы неоднократно обращались к вопросу его социального значения. Именно об этом мы беседуем с Сергеем Николаевичем Смирновым, специалистом по социальной политике, руководителем Института социальной политики / Центра анализа социальных программ и рисков НИУ ВШЭ

- Сергей Николаевич, у нас всё время и президент, и глава правительства, и министры заявляют, что необходимо развивать малый бизнес. К сожалению, это зачастую говорится накануне каких-либо законодательных новаций, как раз ухудшающих его положение. Создаётся впечатление, что люди во властных структурах не желают понимать, зачем существует малый бизнес.

Где-то в конце 99-го – начале 2000-го года я беседовал с известным экономистом, директором Института Европы, ныне покойным Николаем Петровичем Шмелёвым. Он открыто заявил тогда: у нас не понимают, зачем нужен малый бизнес. Говорят о том, какие средства он должен приносить в виде налогов, о других каких-то его целях. А, на самом деле, малый бизнес занят тем, что решает важнейшую социальную проблему – проблему занятости. У нас, по словам Шмелёва, с советских времён привыкли оперировать такими величинами, как Уралмашзавод. Громадный завод, где могут работать тысячи людей. Но сколько у нас может быть таких заводов?

- На самом деле, не так мало. По пальцам одной руки их не сосчитать. И в советское время они процветали, давая значительную часть занятости.

У нас ведь господствовал гигантизм. Вы ведь не будете это отрицать.

- Не буду.

- Возьмём ту же самую Москву: Шарикоподшипник, АЗЛК, ЗИЛ, шинный завод.

- Да, были гиганты. Сейчас не знают, что делать с громадными промзонами.

- Ну, многие вполне процветают. Возьмите ту же самую Трёхгорку, Красную Розу, названную когда-то в честь Розы Люксембург.

- Да, Красную Розу не узнать, но ведь далеко не все фабрики располагались в центре, в пяти минутах ходьбы от метро «Парк культуры».

-  Я недавно был возле бывшего АЗЛК – вполне освоенная территория. Причём теперь это уже никакой не гигантизм: теперь, как у Ильфа и Петрова, в одном месте – манжетки, в другом – слесарь Сатанюк. Территория осталась той же самой, но гигантизма уже нет, хотя там Автофрамос собирает свои автомашины.

- Автофрамос занимает небольшую часть территории бывшего АЗЛК, по-моему, один или два корпуса.

- Да. А посмотрите, что с ЗИЛом.

- Там территория застроена. Новая станция метро, и офисные центры, еще какие-то здания, явно не производственного назначения. По-моему, там даже жилые дома есть.

- Да, жильё тоже есть. Другое дело, что Тюфелева роща, вырубленная при строительстве ЗИЛа, уже никогда не будет восстановлена.

- Да.

А если вернуться к словам Шмелёва, то он сказал: булочная возле дома, маленькая пекарня, мастерская по ремонту обуви и так далее сделают для трудоустройства людей больше, чем производственные гиганты. Булочных, пекарен и мастерских может быть десятки и сотни тысяч, в каждом месте будет работать 3 – 5 – 10 человек, а вместе это уже миллионы.

И у меня к Вам вопрос, как к человеку, занимающемуся социальными проблемами: «Как в современной ситуации малый бизнес может решать столь важные социальные проблемы?».

Пока получается, что малый бизнес зачастую под давлением фискальных, правоохранительных органов, региональных и местных властей закрывается, и люди оказываются на улице. По 3 – 5 – 10 человек, что в сумме составляет те самые миллионы.

- Я с Вами во многом согласен, но давайте вспомним, что к малому бизнесу у нас обращаются с 1992 года.

И при первом российском президенте, и при госпоже Хакамаде, которая некогда курировала малый бизнес. И лозунги были теми же самыми: помогать малому бизнесу, развивать малый бизнес…

Но у меня с глубоко мною уважаемым Николаем Петровичем Шмелёвым (а ведь именно с него началось знакомство с современной экономикой, её проблемами и так далее) есть расхождения. Я далеко не уверен, что малый бизнес, подчеркну слово «малый», сможет решить в полной мере проблему занятости.

Простой вопрос: как часто мы ремонтируем обувь?

- Редко. Хотя сейчас, возможно, будем чаще: она подорожала.

- Очень рад, что мы смотрим на эту проблему одинаково. Я думаю, что сейчас по тому же принципу начнут процветать гаражные автосервисы.

- Разумеется.

- На мой взгляд, малый бизнес очень динамичен, хотя какие-то функции, безусловно, есть. Вот мы идем от метро домой: мы не можем теперь купить батарейки или как-то на ходу перекусить. Всё посносили.

А куда делись люди, работавшие в этих киосках? Они сели на пособие по безработице? Это, между прочим, 4900 рублей в лучшем случае. Они пошли в уличную преступность? Где они? Куда их выпихнули? Их выпихнули из Москвы? Или они ушли в какую-то «серую» сферу?  Каков для этих людей оказался итог?

Говорить на верхах можно всё, что угодно, вот что на выходе мы получаем? Как бы ни были заключены когда-то договора, разве сейчас они заключаются на каких-то иных основах? Я, например, подозреваю, что коррупционная составляющая у нас меньше не стала.

- Судя по тем цифрам, которые приводят во время публичных выступлений и в беседах с журналистами представители правоохранительных органов, Вы оцениваете ситуацию абсолютно правильно. Эта составляющая растёт.

- Вот-вот. Почему произошла «ночь длинных ковшей»? Всё ведь понятно.

Что такое: мы должны открыть архитектурные виды? Для вас что, господа, важнее: социальные проблемы, занятость, необходимость освободить государство от необходимости содержать безработных? Или мы зачищаем Москву и делаем из неё, как говорится, тундру?

Причем это ведь речь не только о Москве.

- Да.

-  Будем честными: важная функция малого бизнеса – это формирование контингента людей, не зависимых от государства, самостоятельных в принятии своих решений.

- А вот с этим у нас как раз и борются.

- А вот не надо с этим бороться! Потому что это – не диванная армия: это – реальные люди, которые делают реальные дела. И это, на мой взгляд, очень важно. Но, по-моему, одна из задач государственной политики – не допустить формирование этого слоя.

- И я про это же. И многие предприниматели, с которыми мне довелось беседовать, открыто говорят, что их стараются зажать именно как определённый слой нашего общества. Слишком самостоятельный.

- А ведь это – ядра общества. Это – не тот пресловутый Уралмаш, куда надо   идти работать с 9-ти до 6-ти и выполнять то, что приказано. Эти люди ответственны за свои решения, ходят под риском банкротства.

Посмотрите: обанкротился тот же ЗИЛ, ну и что – выкинули рабочих на улицу. А малые предприниматели должны принимать социально ответственные, экономически обоснованные решения.

Другое дело, что их выталкивают в нечистые кредиты, в разного рода махинации и так далее. Но какова экономика, таков и малый бизнес, к сожалению.

- По поводу того, как и зачем выталкивают малый бизнес. Мы уже упоминали госпожу Хакамаду, официально занимавшуюся когда-то в правительстве малым бизнесом. Именно в то время у нас при зарождавшемся НИСИППе существовал клуб предпринимателей, на мероприятии которого она однажды выступала. И в том своём выступлении Хакамада обратилась к вопросу: почему у нас бизнес загоняют в тень. Оказывается, теневой бизнес выгоден не только и не столько для самого бизнесмена, сколько для чиновника или силовика, который его крышует. Конечно, неформальное общение с чиновником обходится предпринимателю дешевле, чем официальное с государством. А чиновнику выгодно, поскольку ему в карман идут «дивиденды» от этого бизнеса. Если же бизнес в «тени», то никуда он от чиновника не денется. И это творится у нас до сих пор.

А в результате, по мнению целого ряда экспертов, так называемая «гаражная» экономика составляет до 60% от экономики страны. И существует она не только в малом бизнесе.

- По поводу «гаражной» экономики существуют очень разные оценки. Так, например, Никита Кричевский оставляет контрольный пакет всё-таки за «белым» сектором: 49% находится в тени, но 51% всё же платит налоги.

Некоторые говорят: 25 – 30%. Такое тоже возможно. Но я думаю, что даже, если провести такое нестрогое исследование, как расходы моих друзей, окажется, что вычислить процент «серого» бизнеса достаточно сложно. Даже платя за какую-то услугу как бы официально и получая некий товарный чек или приходный ордер, мы не можем точно сказать, не находится ли этот бизнес полностью или частично в «серой» зоне.

Простые примеры из моей практики. Вчера я делал ТО-1 на автомобиле. Сеть, в Москве порядка восьми центров.   Приехал в самый ближний: прекрасное отношение, качественная работа – всё замечательно. Но все эти люди, в отличие от крупных центров типа «Рольф Юг» и тому подобных, оформлены как индивидуальные предприниматели, чтобы платить меньше налогов. И мы ведь их понимаем.

- Разумеется.

-  Второй сюжет. Моя взрослая дочь заказала в крупном мебельном центре, реклама которого регулярно идёт по телевизору, диван.

- И выяснилось, что центр – никакой не центр, а собрание малого бизнеса?

-  Да, все мебельщики там – индивидуальные предприниматели. И помимо этого они ещё не дают кассовых чеков.

- Они дают приходные ордера или товарные чеки.

- Но Вы же прекрасно понимаете, сколько они в итоге проведут через кассу, а сколько положат в карман себе и крышующему их чиновнику. Сколько уйдет на пожарных, СЭС и бог весть кого ещё.

Третий пример грустный: потребовалось обновить памятники на Ваганьковском кладбище. Всё опять же сделали замечательно. Но я получил всё те же приходные ордера. Сколько они отдадут в ГУП «Ритуал», я не знаю, но Ваганьково официально обслуживает ГУП «Ритуал».

- Должен Вам сказать, что, по моему опыту, ГУП «Ритуал» (или те, кто работает под его «крышей») кассовых чеков вообще не даёт.

- И сколько они платят налогов и так далее я например не знаю. И знать не хочу. Они дают гарантию, приходный ордер, а дальше – не моя проблема.

И как это изменить, я не вижу. С этим придётся смириться.

Окончание следует.

Беседовал Владимир Володин