Предпринимательство и наука о нём. Часть вторая

Мы продолжаем беседу с Александром Чепуренко о сегодняшнем состоянии науки о предпринимательстве.

- Александр Юльевич, мы прервались на том, что предприниматели нынче другими стали. Отложим пока этот вопрос, ответим на другой, более связанный с нашей темой: исследователи предпринимательства тоже стали другими?

- Есть такая тема, связанная со стремлением некоторых людей довольно быстро получить искомую научную степень и забыть про предпринимательство, малый бизнес, государственную политику.  В рамках этой темы есть один поворот, который действительно заслуживает изучения.  Мы понимаем, что государственная политика в отношении предпринимательства и малого бизнеса в России на 90% финансируется из федерального бюджета. Еще процентов на 8 из бюджетов трех-четырех субъектов. И все остальное на долю остальных примерно 80.  Но мы понимаем, что предпринимательство, особенно малое и среднее, это то, что ближе к региональному и скорее даже местному уровню.

Поэтому поистине вечной остаётся тема: как настроить региональные системы государственной политики, чтобы в условиях дефицита финансирования они адресно работали с теми проблемами, которые интересуют не малый бизнес России и не предпринимательство вообще, а предпринимателей данного субъекта Российской Федерации в данное время.

- Это так сложно?

- Здесь возникает вопрос, связанный с построением различного рода типологии, типологических карт. Для чего это нужно? Для того, чтобы в условиях ограниченных не только финансовых ресурсов, но и кадровых: далеко не каждый субъект Российской Федерации в департаменте, где два человека занимаются малым бизнесом, имеют сотрудников со степеню PHD в какой-нибудь ведущей британской или американской бизнес-школе, где они защищали эту PHD по проблемам формирования государственной политики в отношении предпринимательства или оценки эффективности этой политики или чего-то еще.

Если у нас есть такая типологическая карта, и у нас есть бенчмарк (стандарт для бизнес-процессов и продуктов – В,В,) для каждого типа этих территорий, мы можем сказать: слушайте, вот вам в субъекте М совершенно необязательно строить свою программу, исходя из того, как это делают в Москве или Петербурге.  Рядом с вами есть субъект Н, у которого уровень развития предпринимательства, отраслевая его структура, финансовая инфраструктура региона, уровень потерь, способность спроса населения примерно такие же, как у вас. Посмотрите, что они делают.

Они делают то, то и то. Наверное, это вам подойдет. Я думаю, что в этом направлении также будут развиваться исследования предпринимательства.

Теперь об отложенном вопросе.

- Предприниматели вчера и сегодня.

- Да. Многие из вчерашних предпринимателей вышли из бизнеса. Что с ними дальше происходит? Кто-то из них выходит из старого бизнеса, чтобы создать новый. Кто-то выходит, чтобы уйти в найм. Кто-то выходит, чтобы сидеть на даче рядом с прудом и читать мемуары. В любом случае, это человеческий капитал, который мог бы работать в качестве менторов, коучей и так далее.

Поэтому нужно изучать этих людей, траектории их дальнейшего личного и карьерного развития после выхода из бизнеса. И эти, мне кажется, тоже будут заниматься. Ну и, наверное, есть еще 3-5 тем, которыми, мне кажется, заниматься будут.

Вопрос только вот в чем. К сожалению, или к счастью, но так или иначе, в России не существует того разнообразия донорских организаций, которые в ведущих странах мира финансируют исследования предпринимательства. 

- Это дело настолько дорого, что ни один, допустим, университет не сможет заниматься им самостоятельно?

- Это довольно дорого и трудоемко. В России есть один государственный фонд, у которого есть свои приоритеты, у которого есть определенные бюджетные ограничения. Понятно, что там исследования предпринимательства, наверное, не будут в приоритете. 

- Какой фонд Вы имеете в виду? 

- Российский научный фонд. Других-то нет. 

Но нет худа без добра. Есть такие совершенно ненормальные люди в «Фонде Общественное Мнение», которые при некотором моем участии несколько лет назад в рамках своего проекта «Социология малого бизнеса» запустили так называемый «Лонгитюд малого бизнеса».

Это проект, в поле которого уже 4 года ежеквартально одних и тех же людей опрашивают о том, что с ними и их бизнесом произошло в прошлом квартале, что, как они считают, произойдет в следующем квартале, почему это произошло в прошлом квартале, зависело от них, от государственной политики и почему то, что они ожидают, может произойти в следующем квартале. Ну и плюс им периодически задаются разные вопросы, которые повторяются не регулярно, а, скажем, раз в год или раз в два года. Значит, вот эта база, которая формируется, она доступна для пользования всех, кто хотел бы что-то узнать и чему-то научиться.

По запросу ФОМ предоставляет доступ к этой базе, но с определенным лагом в несколько кварталов. Я думаю, что на нашем хроническом безрыбье через какое-то время эта база станет одним из источников для исследований поведения предпринимателей, стратегии, мотивации предпринимателей, внедрения инноваций в бизнес, опыта, связанного с внедрением. 

Значит, здесь открывается очень большая область возможностей, которыми смогут воспользоваться исследователи и молодые, и очень молодые, из любого российского университета, академического института и т.д.

- Но вот вопрос такой: наука, кроме анализа, ведь должна давать ещё и прогноз. 

- Да, должна. Но здесь две вещи нужны.

Первое, чтобы давать прогноз, нужны данные. Метеорологи, как мы знаем, довольно часто ошибаются, но, тем не менее, они имеют довольно богатую базу данных и средства для её регулярного пополнения. Допустим, ФОМ со своим лонгитюдом и другими проектами, которые в рамках этого куста проектов развиваются, этот вопрос понимает.

Но есть ещё и второй момент. Когда вы выходите со своими ковриками на рынок и говорите: «Не толпись, покупай живопись», - нужно, чтобы кто-то был заинтересован в этом. Зачем и кому это нужно, если есть отстроенная структура государственных органов с определённым бюджетом, со своими представлениями о том, что нужно делать для того, чтобы бизнес развивался? 

Они всё уже знают. Зачем им эти робкие советы и прогнозы от учёных? Они же должны видеть, что не совсем так происходит, как они видят и знают. Вдруг надо что-то подкорректировать? Понимаете, какая вещь? С них же пока никто не спрашивает за то, каковы результаты вложения средств.

С них спрашивают, в лучшем случае, за то, выделен такой-то бюджет на такой-то набор мероприятий. Вот по этому мероприятию вы должны были потратить столько. Вы потратили? Да, мы потратили. Подтвердите. Вот, пожалуйста, документы подтверждены. Замечательно. Ставим галочку и идём дальше.

Ведь на самом-то деле для того, чтобы что-то в этой машине поменять, нужно оценить эффективность её работы: да, лекарство дали, больной его принял. Рядом с ним был другой такой же больной, который его не принял. Почему через год оба больных чувствуют себя одинаково? 

Отсюда какой вывод? Первый вывод. Лекарство было не нужно, больной сам бы излечился. Значит, за ним следует второй вывод: вы что-то там не так делаете. Больной, которого лечили, больной, которого не лечили, через год чувствует себя одинаково. Вот в этом-то никто не заинтересован.

Нужно гражданское общество, которое предъявляет запрос: на что вы там тратите деньги, налогоплательщиков. Вот тут эксперты говорят, что лучше бы было их и не тратить вообще, или потратить на что-то другое, или потратить на то же, но в других пропорциях. Ответьте нам, мы опираемся на данные экспертов. Теперь, внимание, я приду, я как исследователь-предприниматель, приду со своими данными в некое официальное бизнес-сообщество. Как вы думаете, они в этих результатах заинтересованы? Боюсь, что нет. У них есть мониторинг, который показывает, чтопредприниматели говорят: это и то плохо. Поэтому давайте сделайте что-нибудь, чтобы было хорошо.

А чиновник отвечает, так мы это знаем, мы и пытаемся. Смотрите, у нас есть платформа, куда можно зайти и все узнать. У нас есть зонтичные кредиты, у нас есть то и сё. И бизнес-сообщество говорит, действительно, все пока, кажется, есть.

Но вот все-таки вы посмотрите на эти наши данные. Спасибо, что вы с нами поговорили. Не уходят заниматься дальше своими делами.

Я это все говорю, почему? Фундаментальная наука что-то может. Но она не может сама генерировать спрос на свои результаты. Этот спрос должен генерировать кто-то другой: правительство, неправительственные организации, в том числе бизнес-ассоциации, деловые издания какие-то.

Ну вот, скажем, есть журнал Fortune. Вот попробуйте вы проигнорировать публикацию в этом журнале. Вы как руководитель крупного государственного учреждения Соединенных Штатов. Я посмотрю, что с вами будет. 

Но у нас же такого рода сильных деловых изданий нет, публикация в которых может привести к изменениям в кадровом составе профильного ведомства. Так что вот ученые как бы делают, что могут, но они, я думаю, не все могут.  То есть, скажем прямо, наука, конечно, многое может, но предпринимательству это не поможет.

Более того, у предпринимателей часто нет времени разбираться, кто там вылезает со своими таблицами, диаграммами. Да что вы мне тут рассказываете? У меня вот бизнес загибается, а вы мне тут со своими диаграммами. Идите куда подальше.

Я с такой реакцией довольно часто встречался, я к ней привык. Я понимаю, что нормально. Люди озлоблены даже не годами, а десятилетиями:

«Все вы там в Москве одним миром мазаны. Сегодня ты ученый, завтра чиновник, послезавтра опять наоборот». 

Но даже, если бы предприниматели сказали: да, вы знаете, вот ваши данные интересны. Но мне то что с моим бизнесом делать?  Понимаете, фундаментальный исследователь не может этим заниматься.

- Безусловно. Нужен бизнес-консультант, который находится там, где работает этот бизнес.

А что такое бизнес-консультант у нас? Это в основном либо бывшие предприниматели, либо бывшие чиновники. Бывшие предприниматели – это люди часто с негативным бизнес-опытом. Травмированные этим бзнес-опытом.

Бывшие чиновники – это люди, которые много лет знали, как надо помогать новому бизнесу. Ну и на этом примерно все заканчивается. 

И ещё один момент. Всё, что связано с малым предпринимательством, так же, как с созданием семейного бизнеса, берёт начало в 90-х годах, когда многие люди по разным причинам уходили в бизнес.

Прошло 30 лет. Караул устал. Они этот бизнес продают. Пытаются передать детям, дети от него открещиваются. Пополнения почти нет. Почему? А кто же пойдет заниматься малым бизнесом, если предпринимательство в рамках той модели экономики, которая сейчас у нас сложилась, своеобразно? Зачем я буду связывать свою жизнь с изучением чего-то, что лицам, принимающим решения, не нужно, для чего невозможно получить гранты и так далее? Настроения молодежи я хорошо знаю, потому что у меня на протяжении нескольких лет была лаборатория, занимавшаяся малым бизнесом в моем университете. И первые годы у нас огромное количество ребят хотели там работать на небольшую ставку, или даже бесплатно. Работа кипела. Потом их становилось меньше, меньше, меньше. Вместе с этим уменьшались бюджеты и увеличилось количество бумажной отчетности.

Через какое-то время я эту лабораторию закрыл, потому что понял, что мне это не нужно: я могу исследованием заниматься и без этой бумажной отчетности, а вовлекать студентов в то, что не даст им карьерного какого-то быстрого роста, было жаль. И по сути сейчас у нас по пальцам можно перечислить людей в работоспособном возрасте, которые еще 15-20 лет могут поработать, занимающихся исследованием предпринимательства.

Во всяком случае картина видна. Она, как говорится, налицо. Будем надеяться, что что-нибудь улучшится: надежда умирает последней.

Беседовал Владимир Володин.