- С моей точки зрения, мы видим два взаимосвязанных явления. Первое – то, что государство, создававшееся «молодыми реформаторами», было слабым, непоследовательным, отдельные его представители были вороватыми. Но в целом это было государство, ставившее перед собой задачу побыстрее создать класс собственников – капиталистов, быстрее дать возможность сложиться каким-то образом предпринимательству. 

Однако этого правительства давно нет. В силу различных причин в конце 90-х годов фактически произошло то, что историки называют контрреволюцией.

- Да, на смену революционной волне пришла волна отката. И сейчас мы имеем дело с ситуацией, через которую проходили многие страны. И, если говорить о Франции, то я предпочту хрестоматийный пример, описанный многими историками: времена Луи Филиппа: с одной стороны, ценности революции провозглашены, формально от них никто пока не отказывается, но де-факто произошло возвращение к монархическому строю. И возвращение предпринимателей к состоянию «третьего сословия».

Примерно то же самое произошло в России.

При этом на верхнем политическом уровне делаются, хотя, на мой взгляд, после окончательного поворота в сторону «Уралвагонзавода» как социальной базы какие-то, даже не знаю, как это назвать…

- Во всяком случае, неудобно сказать: ребята, мы поменяли свою социальную базу, и вы для нас теперь – «третье сословие», то есть податное сословие: мы из вас будем выжимать подати.

- Да. Но по инерции на высшем политическом уровне произносятся некие заклинания в отношении помощи, поддержки, содействия развитию предпринимательства и так долее. Но реально вся властная конструкция заточена под обеспечение тех, кто в этой властной конструкции занимает определённые этажи, условно говоря, выше первого и второго. Те, куда нужно на лифте подниматься. Проще говоря, она занимается извлечением административной ренты.

И до тех пор, пока экономика росла на нефти и газе, можно было, с одной стороны, реализовывать эти рентные интересы, связанные с созданием различного рода заградительных сооружений на пути предпринимателя, обойти которые он мог только с санкции соответствующего ведомства или даже конкретного чиновника.

- И это было очень хорошо продумано, поскольку «бестолковый» предприниматель начинал жаловаться и разорялся, а «толковый» понимал, что фактически необходимо взять в партнёры кого-то из представителей властной вертикали.

- Да, потому что без этого практически нельзя вести успешный бизнес.

- Да. И эта модель работала. Одновременно с этим выделялись какие-то средства на поддержку, предпринимались какие-то налоговые манёвры, направленные (во всяком случае, внешне) на ослабление давления на бизнес. Но сейчас ситуация стала другой: кормовая база резко сократилась. Поэтому слова ещё произносятся, но под эти слова принимаются прямо противоречащие сказанному с высоких трибун законотворческие инициативы. Так что теперь даже на уровне законотворчества отброшены последние робкие (а нередко и лицемерные) попытки сделать вид, что предпринимательство является в глазах властвующей политической элиты одним из драйверов экономического роста.

Вот, как мне кажется, с чем связано то, что происходит сегодня.

- А второй момент прост: понятно, что, если вы привыкли есть часто и помногу, более того, приучили к этому свой желудочно-кишечный тракт, то переходить на сокращенную диету очень не хочется.

- А поэтому, естественно, будет происходить ухудшение условий ведения бизнеса, связанное с дополнительными обременениями. Ведь, если бизнес не приносит прибыли, от которой можно что-то отщипнуть, значит, надо создать условия, при которых значительная часть той сокращающейся прибыли, которая ещё осталась, уходила на налоги, сборы или, если предприниматель не хочет платить их…

- Совершенно верно: это должно уходить в карман тому, кто каким-то образом может помочь от этих налогов и сборов уйти. Я думаю, что тут всё достаточно просто и цинично.