Встреча с Василием Александровичем Мельниченко продолжалась около двух часов, и он сказал на ней много интересных вещей. Но мы остановимся лишь на некоторых.

Достаточно резко  Мельниченко высказался по поводу импортозамещения:

«Я помню те дни, когда нашли слово «импортозамещение». Тогда сказали, что это – большое благо для России. Особенно, говорили, что для меня лично будет большое благо, как для жителя села, который производит мясо, овощи, корма и так далее.

Я и тогда не очень в это верил, но думал: а вдруг и вправду станет кому-то лучше. Но месяцев через четыре – пять я поехал за запчастями, а ремень на комбайн, стоивший 300 рублей, мне уже продали за 1200 рублей. Сказали: это оттого, что импортозамещение. И всё пошло так».

А дальше мы перейдём на весьма сомнительным, но очень характерным его высказываниям. Вот как Василий Александрович видит поручения главы нашего государства по поводу сельского хозяйства:

«Я хорошо помню, что и как было сказано: у меня это записано, и я с собой ношу, чтобы не забывать. «В эти дни В. В. Путин чётко дал указание всем своим подчинённым и сказал, что Россия должна оперативно заполнить продовольственный рынок своей продукцией, чтобы снизить цены и снять социальную напряжённость».  Хорошие слова. И это было поручение Путина.

Не знаю, как, но многие россияне пошли после этого в магазин и увидели ту же хрень, только в два раза дороже. Значит, поручения президента остались невыполненными. А поручения у него хорошие. Я вам скажу, что я бы такие же написал, настолько они для наших сёл и деревень хороши. И в них ни слова не написано про агрохолдинги, что их надо развивать, и отдавать им все деньги. Ни слова. Тут написано про развитие территорий, крестьянства. Тут есть даже отдельные поручения губернаторам и министрам, чтобы они шли по сёлам и деревням, находили там активных граждан, способных повести за собой людей. И даже распорядился по федеральной целевой программе каждому такому активному жителю выдать по два миллиона рублей безвозмездно. Только работай.

Вы думаете, что эти поручения кто-нибудь запустил в дело? Нет, не выполнили. Потому что наше правительство, наши министры и даже наши губернаторы президента за лоха держат. Не выполняют и всё: как будто не было этих поручений.

А в этих поручениях написано и то, как строить, и то, как развивать сельскую кооперацию – всё написано».

Думается, все прекрасно понимают, что основная часть сказанного (за исключением одной фразы, прочитанной автором по бумажке)  не соответствует публичным высказываниям Владимира Путина. Зато оно целиком и полностью соответствует тому, что ждут от главы государства вот такие работники сельского хозяйства.

Один из иронических законов Чизхолма гласит: «Любые предложения люди понимают иначе, чем тот, кто их вносит.
Даже если ваше объяснение настолько ясно, что исключает всякое ложное толкование, все равно найдется человек, который поймет вас неправильно».

Точно также понимает поручения президента Василий Мельниченко. Он хочет, чтобы в них было сказано именно то, что думает он:

«Набиуллиной поручено сесть в машину, пароход, самолёт, до каждого села она должна была доехать, объяснить жителям, как взять дешёвый кредит на покупку лопаты, граблей, коровы и тому подобного. Как это сделать и как развиваться. Не поехала. Занялась какой-то волатильностью рубля».

Ну, не мог Владимир Путин дать такое поручение. Но Мельниченко хочется, чтобы прилетела глава Центробанка в голубом вертолёте и подарила два миллиона на развитие хозяйства или хотя бы посодействовала в получении дешёвого кредита. Тем более, что хотелось бы ему быть не хуже таких же хозяйств в других странах:

«Уж если мы вступили в ВТО, то должны быть у меня условия, как в других странах, в  Словакии, например. Чтоб я мог зайти в банк, а там меня просят взять кредит под 1- 2% на 30 лет. Чтобы я купил себе хороший трактор, комбайн, хотя бы белорусского производства…

Вот это было бы ВТО для меня. И я не верю, что не смог бы конкурировать с нидерландским фермером, или с греческим. Почему нет, если у нас равные условия?

Но, когда мне дают 26% по кредиту, причём это по блату, надо как-то договориться, упросить, а ему – под 1 – 2% - это уже не равные условия. И все остальные условия: технологические, доступ к семенам, ко всему – можно уже не рассматривать. Банковские процент убивает всякое движение к развитию, к модернизации».

«Из-за чего всё это?», - спрашивает Мельниченко и сам же отвечает:

«В условиях тотального помешательства страны на коррупции невозможно развивать сельское хозяйство. Невозможно развивать никакое предпринимательство. И невозможно работать тем самым активным, позитивным людям, которые, на самом деле, ещё есть.

Не получилось с импортозамещением, на самом деле, ничего. Мы не можем работать – нет условий. Мы не допущены к ресурсам совершенно.

Игорь Сечин, как пишут в газетах, получает в месяц 25 миллионов рублей; мы не можем получить кредит в 3 миллиона, чтобы купить сушилку и увеличить производство зерна. Банки денег не дают. Они не отказывают нам, а просто не дают денег. Они саботируют выдачу кредитных ресурсов даже под большие проценты.

Для того, чтобы Игорь Сечин получал 25 миллионов рублей в месяц, я должен покупать литр солярки за 35 с половиной рублей.

Ну, не будет у меня при такой цене дешёвого молока, дешёвой картошки, дешёвого мяса. Не может этого быть. Я считаю: это критически несправедливо.

Если вы помните прошлый год, то нам по телевизору много говорили, что селу дали деньги. Тут покривили душой: деньги, может быть, и выделили, но за пределы московского кольца вырвалось их очень мало. Это – первое. Второе: большинство этих денег получили агрохолдинги – основная масса денег была на возмещение процентной ставки по банковским кредитам. И одно дело – предприятия, как «Юг России», которые берут кредиты 7 миллиардов, 15 миллиардов рублей, или больше на строительство своих комплексов, а другое дело, когда фермер берёт 500 тысяч. Вы понимаете, кому уходят тогда средства на проценты. И получилось так, что, если взять 14-й год, то 22 семьи владельцев агрохолдингов получили 90 – 92% всех субсидий и дотаций.

Потом очень интересным был итог 15-го года, который озвучила Голикова и напечатали это в «Комсомольской правде» и других СМИ. Там проверяли расходование средств и субсидий, которые уходили в регионы, и оказалось, что 14 субсидий разного уровня вообще не уходили из Москвы. Регионы их не получили. Из этих 14-ти 11были выделены по линии министерства сельского хозяйства. Эта сумма – 118 миллиардов рублей.

Но, если бы их и начали давать в конце декабря, вы понимаете, куда и как эти деньги бы ушли. До крестьян они не дошли бы. До сёл всегда доходит очень мало из этих денег.

Второе: много или мало – 250 миллиардов? На установку камер на избирательных участках было выделено 12 миллиардов рублей. А на поддержку телевидения – 250 миллиардов рублей. Это притом, что в тот момент 238 рублей, выделенных селу, называли рекордом. Какие у них расходы? Дождь не мешает, жара не мешает, солярку не надо закупать».

И после обличений в адрес тех, кто не дает крестьянам субсидии, Мельниченко говорит:

«Но я категорически против субсидий и дотаций. Во-первых, это очень коррумпировано, и неохота ходить и просить. Второе, жил я без субсидий, и не надо мне их, мне надо доступ к ресурсам».

Да, конечно, здесь не всё в порядке с логикой, зато хорошо видна психология. Психология человека, ощущающего, что государство, по сути, забыло о нём и о миллионах таких, как он. Налоги и штрафы – больше ничего.

Последние высказывания Василия Мельниченко, на которые хочется обратить внимание, касаются вечного российского вопроса – вопроса о земле:

«Меня всегда поражало: Москва, Московская область – земля дорогая, тысячи долларов за сотку платят. А у меня земля дешёвая: гектар 7, 8, 10 тысяч рублей. Я не согласен с тем, что кусочек родины возле Москвы может стоить в десятки раз больше, чем у меня. Разве Россия не одна? Кто и как это оценивал?

Сколько бы времени ни прошло, не приживётся частная собственность на землю в России. Поместья всегда горели, и будут гореть.

И, может быть, это – правильно. Землю мы не создавали, и мы не можем быть владельцами земли. Мы можем на ней выращивать, любить её, пользоваться ею. Я согласился бы на то, чтобы она была полностью государственная. Частная земля может быть в пределах наделов, гектара».

Наиболее знаменательной в земельной части выступления была фраза: «Это я вам говорю как владелец девятисот гектаров».

И к этому, думаю, уже нечего добавить.