Сегодня мы завершаем беседу с Юрием Симачёвым о российских институтах развития, их взаимоотношениях с бизнесом и восприятии этого сотрудничества предпринимателями.

- Юрий Вячеславович, Вы сказали, что между компаниями и институтами развития могут происходить различные негативные события, но они готовы продолжать подобное сотрудничество с другими партнерами.

А если обратиться к тесту Вашей совместной с Кузыком статьи, то там сказано: «Как свидетельствуют результаты углубленных интервью, до настоящего времени существенным ограничением доступа компаний к поддержке институтов развития является недостаточная информированность о деятельности последних, о направлениях и условиях оказания ими поддержки. Безусловно, данная проблема наиболее актуальна в случае институтов, созданных относительно недавно, однако при этом нельзя утверждать, что она не типична и для наиболее известных и давно функционирующих институтов развития. Отметим, что в некоторых случаях компания, уже получившая поддержку одного института развития, не осведомлена о других институтах, в том числе действующих в той же либо близких областях, на смежных стадиях инновационного цикла и т. п.».

Во-первых, с какими другими институтами готовы сотрудничать предприниматели, если они знают только один из них – тот, с которым работали. Во-вторых, почему во многих компаниях знают только один институт? Что это: отсутствие необходимой информации в доступных источниках или инфантилизм предпринимателей, не удосуживающихся искать необходимые им сведения? Как вообще Вы оцениваете грамотность отечественных бизнесменов?

- Знаете, с одной стороны я с Вами согласен: можно говорить о некотором инфантилизме, поскольку иногда (мы с Кузыком как раз описывали эту модель) предприниматель-изобретатель считает, что вокруг него должны быть выстроены различные инструменты, потому что он занимается очень важным и нужным делом. Это – наследие прежних времён, когда  всё было достаточно четко разложено, отстроено и понятно. Не надо было за чем-то бегать и прилагать какие-то усилия, чтобы получить новые формы поддержки.

Да, с одной стороны, это есть. Но, с другой стороны, ряд компаний просто не заинтересован во взаимодействии. Мы и раньше, и в данном случае задавали вопрос: а какие вы видите риски во взаимодействии с институтами развития? Эти риски достаточно существенны, они связаны и с проверками, и с большими требованиями, которые выставляются для получения поддержки. Есть сложности и с уточнениями условий поддержки, когда надо поменять проект, то есть снижение гибкости.

Мы отмечали эту проблему, этот общий тренд: сам по себе бизнес, даже небольшой становится глобальным, он выходит за рамки какой-то одной национальной юрисдикции, он может присутствовать в нескольких юрисдикциях. В итоге ему надо расширять активность в той или иной юрисдикции. И в этом смысле нам уже сейчас приходится конкурировать не только за то, чтобы создавать компании, но и за то, чтобы им было выгодно развивать свою деятельность в нашей стране. А зачастую происходит так, что представители компаний говорят: раньше мы получали поддержку институтов развития, всё было замечательно, но, когда подросли, ознакомились с возможностями в Финляндии, то узнали, что там можем получить помощь на гораздо более дружественных условиях.

Понимаете: возникает конкуренция не на уровне – там больше денег, или там деньги на более долгий срок, под меньший процент, вообще без процента. Конкуренция возникает, прежде всего, на теме дружественности, на восприятии самого получателя. То ли это такое отношение: пришли люди, отрывающие меня от важных дел, которые хотят денег, а мне за них отвечать. И совсем другое отношение: вот пришли инноваторы, занимающиеся важным делом, и мы должны их быстро и квалифицировано оценить. Если они этого заслуживают, надо дать им деньги, а потом помогать.

Схемы поддержки сравниваются не только по экономико-финансовой составляющей, но и потому, насколько институт развития готов разделять риски, не перекладывая их все на получателя. Когда институт развития исходит из понимания того, что он вместе с получателем поддержки решает одну задачу.

- А вот грамотность отечественных предпринимателей…

- Она разная, хотя мне кажется, что в последнее время она возросла, причем существенно. Это уже не то, что было прежде.

- Последний вопрос по этой тематике связан с двумя моделями поведения инвестиционных компаний, с различной культурой ведения бизнеса. При этом мы ведь говорим об инновациях.  Вы пишете:

«Один из неожиданных результатов данного исследования — то, что в ходе интервью проявились две существенно различающиеся модели поведения инновационных компаний, связанные в том числе с различной культурой ведения бизнеса. Отметим, что интервью дали более сильное ощущение различий в ментальности собственников инновационных фирм, формирования принципиально нового класса инноваторов.

Мы можем выделить две модели поведения: патерналистскую (классическую) и партнерскую (новую). Главное, что разделяет эти модели, — отношение к государству и представление о его роли в инновационном процессе. Если в классической модели государству отводится важная роль на всех этапах инноваций — от финансирования проведения исследований до стимулирования сбыта, то в новой модели государство рассматривается как партнер на отдельных этапах, связанных с высокими рисками».

Значит ли это, что руководители компаний, занимающихся инновациями, рассчитывают на то, что государство, должно нянчиться с ними, создавая особые условия для их развития? К чему может привести компании такое отношение? Патерналисты хотят, чтобы государство брало их под своё крыло, партнёры хотят заниматься делом, а государство – главное, чтобы не мешало.

- В общем, всё близко к этому.

Патерналистская модель, действительно, ориентирована на то, что государство должно помогать: мы занимаемся очень важным делом, а если не государство, то кто ещё. И, кроме государства мы никого искать и воспринимать не хотим в качестве поддержки.

Причем именно со стороны тех, кто реализует патерналистскую модель, больше высказывается претензий к государству. Оно и тут не такое, и здесь не такое, и там не так действует, тут действует медленно, мало денег даёт и прочее, прочее, прочее.

Но есть и другая модель, где, как мне показалось, люди гораздо более независимы. Они считают: если государство предлагает по определённому стандарту деньги, и это нужно, это удобно, то, естественно, надо этим воспользоваться. При этом отношение к государству в целом – позитивное: нет причитаний, что оно плохое. А самое главное – они пользуются поддержкой государства, но понимают, что так не должно продолжаться постоянно: мы поставим на ноги наш бизнес и не планируем заниматься получением дальнейшей поддержки от государства на те или иные проекты. Мы дальше будем развиваться сами, а государству большое спасибо за помощь на начальном этапе.

Такая получается доброжелательно-партнерская модель.

Может быть, это такая психология. Может быть, это связано с обучением, но люди так строят отношения между собой: одни считают, что им все должны помогать, но при этом недовольны, что им помогают не так, как хотелось бы. Другие рады любой помощи и при этом конструктивны.

Почему мне показалось необходимым выделить эти две модели? Речь идет о предпринимателях, людях очень активных и позитивных. И тут надо сказать, что позитивны они все – это хорошие люди, реализующие конкретные проекты. Они заняты тяжелым делом, в сложных условиях нашей страны.

Но в силу разных моделей их деятельности у них и взгляд на государственную политику разный. И поэтому, когда делается попытка изучить, а что же нам надо для дальнейшего развития, как нам совершенствовать инвестиционную политику, то, не делая таких различий, получаем некую кучку заведомо противоречащих друг другу мер.

С позиции инвестиционной политики важно иметь в виду, что есть две группы предпринимателей, и методы работы с каждой из них могут противоречить друг другу. Это не значит, что предложения первой группы хорошие, а второй плохие, или наоборот. Они и там, и там рациональны. Поэтому надо думать, как двигаться дальше в каждом конкретном случае.

Беседовал Владимир Володин