Мы продолжаем беседу с Александром Чепуренко о том, что такое средний класс в сегодняшней России.

- Итак, Александр Юльевич, мы остановились на том, что в том слое общества, который принято называть средним классом, у нас в стране существует две разных группы людей, одна из которых по ряду важных для Вас признаков к среднему классу не может быть причислена. И эта группа стремительно растёт.

- Да, эта группа очень выросла. Средний класс, из кого бы он ни состоял в конце 90-х годов, составлял 15 – 20%, а сегодня по разным оценкам это уже от 30 до 40% взрослого населения страны.

При этом мы знаем, как за эти годы вырос государственный сектор. Мы знаем, что чиновников сейчас в России больше, чем их было в государственном и партийном аппарате вместе взятых всего СССР.

- Причём, по-моему, намного больше.

- Да, и поэтому некоторые данные позволяют мне считать, что моя гипотеза убедительна. Это – не средний класс: это бояре, думские дьяки, коллежские асессоры – уж не знаю, как их ещё можно назвать. Это – служивый люд.

Поскольку железный занавес пал, сюда стали доходить импульсы, связанные с распространением западной культуры потребления. Люди стали ездить отдыхать не в Железноводск, а в Ниццу, или на воды в Мариенбад. Они стали по-другому одеваться, обзавелись дорогим жильём и приличными автомобилями. Но встречают их по одёжке, а провожают по источникам этого благосостояния.

Когда вы поставите рядом представителей двух разных групп нашего среднего класса, то внешне они будут очень похожи. Но как только вы начнёте задумываться, например, почему на запястье у чиновника средней руки могут красоваться часы, стоящие 5 – 7 его годовых окладов, сразу возникают некоторые вопросы.

И понятно, что такой «средний класс» в кавычках – совсем не то, чего взыскуют либералы. И понятно, что не его имеют в виду западные аналитики и эксперты, когда говорят: ну, вот же у них потихоньку начинает развиваться средний слой, а это люди, которые так или иначе привержены демократии и свободы, и рано или поздно они разрушат сегодняшние скрепы и так далее. Ничего подобного: эти люди будут поддерживать нынешний властный консенсус до последнего. Эти люди будут сплачиваться вокруг Кремля и его «башен». Что бы они ни думали про себя относительно природы и характера власти, они полностью от него зависят.

Отсюда вывод: у нас теоретически есть определённая развилка, связанная с тем, что, допустим, политическая элита всё-таки осознает всё неприличие впадения в ХХI-м веке в век XIX и тем более в XVIII. Надо как-то модернизироваться, что-то делать с экономикой, с инфраструктурой. Надо опять допускать частную инициативу, которую загнали под плинтус.

Тогда, возможно, не сразу, но через какое-то время в составе этих средних слоёв начнёт набирать силу та группа, которую можно отнести к среднему классу классического типа (как на Западе).

Второй вариант: мы будем по-прежнему стоять грудью за скрепы, за державность, а вокруг нас будут одни враги. Тогда мы будем пытаться развивать экономику за счёт накачки государственных денег, за счёт создания новых госкорпораций – «Росмусор» и что-то еще подобное. И тогда у нас будет укрепляться могущество той группы, которую к среднему классу отнести невозможно, поскольку это – группа служилого дворянства, и многие её представители так себя и ощущают. И несколько лет назад один из представителей власти, выходец и органов госбезопасности так об этом и сказал.

- Да, генерал Черкесов, на тот момент глава Наркоконтроля: Россия повисла на чекистском крюке (это было в его видении положительное явление), а чекисты – это новое дворянство.

- И, когда мы говорим: кто кем себя считает, об этом надо помнить. Эти люди, которым не свойственны всякого рода философские рассуждения, тем не менее, какой-то саморефлексией занимаются. И они ощущают себя новым дворянством, а не новой буржуазией. Не новой коммунистической партией, а именно новым дворянством. И это тоже о многом говорит.

- По-моему, это говорит о том, что они хотят стать потомственным дворянством.

- Фактически они уже на пути к этому: если мы посмотрим за рядом громких назначений последних двух-трех лет, мы это увидим. Мы видим отпрысков определённых фамилий, занимающих руководящие должности в государственных и квазигосударственных корпорациях, учреждениях, агентствах и так далее. И этот процесс набирает силу.

- Но ведь те, о ком Вы говорите, - это уже не средний класс. Это более высокий уровень.

- Да, это выше. Но ведь социальные лифты у нас не работают, и такая модель поведения воспроизводится у нас на средних этажах вертикали. Руководитель департамента пристраивает своих детей в какие-то управления, чтобы кто-то из них…

- Занял в итоге ту же позицию.

- Да. Пусть не в этом министерстве, а в соседнем. Эта модель хорошо известна.

- Она была ещё при советской власти.

- Да. И мы видим, что даже государство уже ощущает, что происходит что-то не то. Посмотрите на инициативы по созданию кадровых резервов. Всё это говорит о том, что естественный отбор не работает, поэтому понадобились искусственные технологии, чтобы кровь совсем не застоялась, чтобы происходил хотя бы умеренный прилив новой свежей крови.

Мы видим, что не работает такой социальный лифт, как предпринимательство: всё меньше людей готовы становиться предпринимателями. Ведь от трети до половины населения в крупных городах имеет среди своих знакомых или родственников тех, кто уже занимается бизнесом. И люди уже знают, что такое предпринимательская деятельность.

- Да, и очень многим не хочется так рисковать.

- Малый и средний бизнес в нынешней России – это чемодан без ручки: нести тяжело, а бросить жалко. И очень многие не хотят такой судьбы. Значит, предпринимательство – не вариант. Что ещё?

Образование. Вот в США, в той же Англии семьи отказывают себе во многом, берут кредиты, чтобы дать детям образование. Почему они это делают? Да потому, что в этих странах масса примеров, когда сын или дочь чистильщика обуви становится топ-менеджером достаточно крупной частной корпорации, или крупным юристом.

Попробуйте у нас посмотреть на карьерную траекторию выпускников вузов, в том числе хороших вузов. В 90-е годы все они устраивались без проблем. Сегодня хорошо устраиваются те, у кого есть определённые семейные ресурсы. У тех, у кого таких ресурсов нет, судьба складывается довольно трудно. Нередко они вынуждены уезжать за рубеж. Не потому, что они родину не любят, а потому, что понимают: по своему уровню подготовки и компетенции они себе здесь достойную работу не найдут. Это ведь, как в анекдоте: мы всё понимаем, но у нашего директора тоже есть племянник.

- Давайте обратим внимание на такую деталь: отъезд за рубеж на работу или учёбу в других странах бывшего СССР никаким таким проступком не считается. Литовцы, украинцы, белорусы ездят по Европе, учатся там, работают, потом возвращаются домой, и это – в порядке вещей.

- А это уже о том, как структурируется и какими ценностями поддерживается у нас так называемый средний класс.

- Александр Юльевич, мы опять упираемся в то, что обычное мировое определение среднего класса не годится для России: «У ней особенная стать». Как бы Вы определили, кого у нас надо причислять к среднему классу, какие нужны параметры?

- Во-первых, я назвал бы таким критерием профессиональный статус. И в этом нет ничего особенного. Я вслед за большинством социологов причисляю к среднему классу всех, кто занимается работой, требующей высокой профессиональной подготовки, преимущественно связанной с умственным трудом. Тех, кто обладает соответствующим названному условию человеческим капиталом и конвертирует его в другие ресурсы. Это - врачи, учителя, вузовские преподаватели, экономисты, юристы.

Вторым признаком я бы назвал материальную обеспеченность.

- Первый признак на Западе.

- Да, и этот признак тоже важен, но, на мой взгляд, меньше, чем первый. Третье - это, конечно, самоощущение.

И, наконец, четвертый момент, который в наших условиях, возможно, более важен, чем три уже названных, - это каков источник ваших экономических ресурсов, позволяющих вам хорошо одеваться, вкусно есть, иметь приличный автомобиль, отдыхать за границей. Потому что у одних это - доходы от предпринимательской деятельности или от сложного умственного труда в рыночных профессиях, а у других, кого я к среднему классу не отношу, - от «бизнеса» на согласованиях и разрешениях или от оказания различного рода услуг тем, кто таким «бизнесом» занимается.

- Мы уже сказали, что в советские времена у нас понятия «средний класс» в общем-то, не было. Но его роль во многом играла интеллигенция, которая ныне как бы ушла в небытие. Но, может быть, её представителей можно отнести сегодня к российскому среднему классу? Или говорить о ней уже поздно?

- Я не стал бы сегодня использовать термин «интеллигенция» для определения принадлежности каких-то более или менее широких групп к чему-то. Что было, то прошло. И сам этот термин отсылает нас к уходящему социальному слою. Интеллигенция в прежнем обществе воспроизводилась через семейные династии в определенных профессиях, через определенный домашний круг общения, через богатые домашние библиотеки, которые формировали мировосприятие. Сегодня все это уходит.

- Печально это.

- Да, но ничего не поделаешь.

- Ещё один вопрос: у нас достаточно много людей, зарабатывающих честным трудом, относят себя к среднему классу уже потому, что не относятся к нищим и бедным слоям общества. Будем честными, но многие в нашем обществе напрямую связывают понятия «средний класс» и «средняя зарплата». Вы же ставите самоощущение людей ближе к концу списка критериев определения среднего класса. Вам не кажется, что это для многих будет обидно?

- Надо быть честными: средний класс – это определённый уровень обеспеченности.

- Вы поставили его на второе место.

- Да. И многие люди, которые вроде бы считают себя средним классом, этому критерию не отвечают. Средний класс, они мало что могут себе позволить из того, чем обеспечены представители среднего класса на Западе.

Тому две причины. Первая: значительная часть нашего нынешнего населения - это позднесоветский средний класс: врачи, учителя, все те, кто сегодня в большинстве своем являются бюджетниками с невысоким уровнем дохода. Хотя по уровню образования, по престижу своей профессии они справедливо относят себя к среднему классу. Вторая причина - господствующие представления. Если все вокруг говорят о себе «я средний класс», мне тоже хочется быть таким. Если я имею высшее образование, занимаюсь преимущественно умственным трудом в сфере образования, культуры, науки, здравоохранения, то я хочу считать себя представителем среднего класса. Но, увы, это не так, поскольку эти люди живут не на том уровне обеспеченности.

Окончание следует.

Беседовал Владимир Володин.