Это заключительная часть беседы с Александром Чепуренко о том, существует ли в России средний класс и чем он отличается от классического западного варианта.

- Александр Юльевич, Вы сказали, что по уровню доходов многие представители среднего класса России проигрывают западному мидлклассу. А что происходит в области взглядов на жизнь, политических взглядов и так далее?

- Разница во взглядах видна сразу. Это объясняется тем, из кого структурируется и какими идеями подпитывается этот так называемый средний класс. Он у нас агрессивен и страдает ксенофобией.

Посмотрите на поведение типичного представителя этого квазисреднего класса за рубежом. Там смешиваются две вещи: чувство зависти и комплекс неполноценности, выражающиеся в откровенном хамстве и агрессивности. Как эти люди ведут себя в публичных местах, как они ведут себя на ресепшене.

А то, что на заднем стекле своих машин эти люди пишут: можем повторить? И машины ведь все импортные: немецкие и японские.

Это всё – проявление глубочайшей раздвоенности нашего среднего класса: он стремится обладать материальными ценностями, качество которых должно быть хорошим. Но произвести их мы не можем в условиях господства этой системы. Отсюда агрессия, злоба, зависть. Кто уехал – стал врагом, или потенциально может стать врагом.

Понятно, что в открытых обществах, где существует трудовая миграция, семейная миграция и так далее, это всё – нормальные вещи. И там не возникают такие ментальные установки, во всяком случае, среди людей более-менее образованных и имеющих более-менее приличный достаток. Так что всё это – проявления разного характера, но говорящие о специфической природе так называемого российского среднего класса.

- Не кажется ли Вам, Александр Юльевич, что вообще понятие «средний класс» трактуется у нас очень широко.

У меня есть институтский друг, живущий уже 30 лет в США, и он говорит, что там существуют чёткие рамки семейного благосостояния, запросов и возможностей, по которым определяется их средний класс.

Вы сказали, что у нас от 30 до 40% населения – средний класс. Но у нас ведь около 20% нищих.

- Тут надо сказать две вещи. Первое – это не мои оценки, а оценки институтов, которые проводят исследования и относят к среднему классу и тех, кого бы я к нему не отнёс.

Во-вторых, есть страны, которые характеризуются самым высоким коэффициентом Джини  (статистический показатель степени расслоения общества, использующийся для оценки экономического неравенства). И среди них, между прочим, как Соединённые Штаты Америки, так Россия. Но почему-то в США никого не удивляет, что достаточно большую долю общества составляет средний класс. Поляризация очень высокая? Да. Различие между очень богатыми и очень бедными велико. Но между ними – достаточно мощная прослойка среднего класса.

Что это за люди? Это люди, которые, могут позволить себе, помимо основных благ текущего потребления, приобретать просторное удобное жилье, а для верхнего среднего класса - даже не одно. Это несколько автомобилей в семье. Это хорошее образование, которое нужно обязательно дать детям и внукам. Это доступ к качественному, но дорогому медицинскому обслуживанию. Это поддержание собственного телесного образа - нужно быть подтянутым, загорелым.

Понятно, что позволить себе такой образ жизни могут не все. Верхний слой среднего класса - может. Средний - уже с трудом. В известном смысле красивая картинка образа жизни небесполезна. Она формирует стандарты потребления, стандарты досуга, стандарты общения.

Но это – сугубо внешние проявления. Для меня здесь важно, что все эти люди сделали себя сами. В профессии, на рынке труда, основав собственный бизнес или выучившись и начав профессиональную карьеру в такой профессии, где при интенсивном труде можно обеспечить себе весьма достойное вознаграждение. Вот, что важно, что объединяет в развитых странах людей, составляющих средний класс.

При этом там тоже есть свои градации.

- Безусловно.

- Есть те, кто имеет всё, о чём я говорил, но в основном в кредит, и есть те, кто может позволить себе всё то же самое, не прибегая к кредитным ресурсам. Но это уже второстепенно. Первое же и наиболее важное то, что эти люди обладают таким человеческим капиталом, который делает их устойчивыми. Это такие ваньки-встаньки.

Приходит кризис, что-то происходит с ипотекой, начинаются какие-то трудности. Но где-то через пять – десять лет они вновь где-то посерединке. Они не тонут.

- И во многих случаях 5 – 10 лет им не нужны: они выплывают на поверхность быстрее.

- А они на дно не уходят. Поэтому высокая степень устойчивости – очень важный момент.

И ещё одно, что их всех объединяет, это нелюбовь к крайностям. В морали, в политике, в культуре. Поэтому там, где возникает вот такой достаточно широкий средний класс, там господствует двухпартийная система, в рамках которой происходит нормальная смена у власти партий, представляющих интересы, по сути дела, того же среднего класса. Просто к разным вопросам, имеющим, я бы сказал, второстепенное значение, эти партии имеют разное отношение. Но в основе своей они, безусловно, привержены принципам рыночной экономики, принципам свободы, демократии, толерантности и так далее.

Вот что важно, когда мы говорим о западном среднем классе. Когда же мы говорим о российском среднем классе, мы этого сказать не можем. Ведь в основе этого класса, куда входят по сути две разных по своей природе социальных группы, о чем мы уже говорили, мы видим иную картину. Есть и сторонники либеральных, либерально-консервативных ценностей, которых меньшинство, и есть сторонники патриархально-государственных ценностей, которые сегодня преобладают. Сегодня праздник жизни этих вторых.

Вот такой у нас средний класс: у составляющего его значительную часть «служилого сословия» стандарты потребления вполне западные, тогда как менталитет, скорее, восточный.

- Опять наш особый путь, куда ни глянь. Причём путём отличным от нормального.

- Как сказал поэт: умом Россию не понять… у ней особенная стать.

- Другой поэт уже успел сказать: давно пора… умом Россию понимать.

- Вот я это и имею ввиду, когда говорю, что не нужно давать этикетке себя обманывать. Мы много чего можем воспроизводить на уровне обывательских ощущений. Но мы должны относиться к этим оценкам со здоровым скепсисом. Что делать, когда выясняется, что у чиновника, занимающего третьестепенную позицию, дома несколько чемоданов наличных денег, а его семья несколько раз в году выезжает на дорогие курорты? И что у него чуть ли не десятки объектов престижной недвижимости? Понятно, что это трудно совместить с рамками трудовой этики и христианской морали, которым привержен средний класс в его классическом понимании.

- Что ж делать…

- Что делать… Как сказал старшина: трясти надо.

У нас есть два варианта. Первый: если элиты осознают, что времени осталось уже немного. Но пока этот сценарий не кажется слишком очевидным. И второй сценарий: если элиты это не осознают, то будут сметены. Причём в такой силовой форме, что украинские события могут показаться весёлым праздником.

- И потом?

- Тут тоже могут быть разные варианты. Если найдется реальная сила, которая может не только кричать «Долой!», но и предложить реальную программу необходимых реформ…

- И воплотить её, в отличие от той же Украины.

- Да. Тогда возможно возвращение на нормальный путь развития.

Если же такой силы не найдется… В мире есть много печальных примеров, когда разваливались страны, а население на десятилетия погружалось в тяжелейшую ситуацию выживания.

Будем надеяться, что до этого не дойдёт.

- Александр Юльевич! Давайте вернёмся всё же к первому, не слишком сейчас просматривающемуся, но возможному всё же позитивному сценарию. При каких условиях в России мог бы сформироваться средний класс, отвечающий мировым критериям? Вот элита поняла, что это необходимо.

- Сейчас у нас имеются два слабо пересекающихся множества (какая-то мобильность между ними все же есть), но возникших и воспроизводящихся в рамках различных общественных процессов. А мы их смешиваем и выдаем за нечто единое - средний класс. Если мы пойдем в сторону догоняющей модернизации, то и экономика, и социальные структуры станут меняться, приближаясь к западным образцам, а российское чиновничество начнет преобразовываться в рациональную веберовскую бюрократию.

Правда, тем временем западная экономика уже вступила в постиндустриальную эпоху, и будет ли вообще существовать в постиндустриальном обществе социальный слой, называемый средним классом, пока сказать сложно.

- Опять сложно сказать. Противный случай легче описать.

- Конечно, тут ведь всё проще. Если мы станем еще упорнее возрождать государственно управляемую экономику, то у нас и последние ростки этого среднего класса исчезнут. Уйдут «под плинтус» малый бизнес, самозанятые. Вместо них станут расти «сервисные» группы, обслуживающие потребности властной элиты, - группы, которые будут напоминать позднюю советскую обслугу власти. Но и в том, и в другом случае нынешний «средний класс» в длительной перспективе трансформируется. Либо в какой-то иной слой, всё же похожий на средний класс, либо окончательно переродится в сословие «государевых людей».

- Опять некая неопределённость.

- Понимаете, я не политик, а ученый. А ученый тем и отличается от политика, что догадывается о множестве ограничений, с которыми связан его прогноз. Именно поэтому он сам всегда сомневается в его реалистичности. Возможно, есть какие-то скрытые от глаз пружины, которые распрямятся, и сложится массовый российский средний класс, обладающий гражданским правосознанием и волей к необходимым изменениям.

- Дай то Бог!

Беседовал Владимир Володин.