Наши эксперты принимают участие в проектах по созданию стройной системы сбора, переработки и утилизации отходов. С просьбой рассказать об этой работе и о самой проблеме переработки отходов мы обратились к Виктору Харченко, отвечавшему за работу наших экспертов в рамках этих проектов

- Виктор, последнее время теме отходов у нас уделяется повышенное внимание.

- Во многих странах такое внимание теме отходов уделяется уже давно. Как только любые государство и общество начинают заниматься экологическими проблемами, сразу возникает тема отходов, которые очень плохо влияют на окружающую среду. Если не заниматься отходами, могут быть крупные неприятности с экологией.

- Итак, и в России стало понятно, что с экологией может случиться беда.

- Это понимает, как мне кажется, каждый человек. Просто многие не задумываются об этом. Год назад в истории человечества состоялось знаковое событие: количество искусственно созданных человеком объектов по массе превысило количество естественных объектов. То есть масса произведённого, построенного и нагаженного стала больше массы того, что растёт, живёт, двигается. И это – глобальная проблема, одна из частей которой связана с отходами.

Везде создаются программы по сбору, сортировке и утилизации отходов. И с момента введения в Москве института регионального оператора (хотя он официально так и не введён – официальное его оформление уже второй раз продлевают) мы связаны с рядом проектов по разработке информационной системы этой программы. Мы собирали данные для территориальной схемы города Москвы – документа, который описывает, откуда появляются отходы, где они собираются, где сортируются, где закапываются. В трех городах страны - Москве, Петербурге и Севастополе захоронение отходов запрещено, их нужно куда-то вывозить. Для этого нужно, чтобы между собой договорились субъекты федерации: кто принимает отходы, какого типа, что сжигается.

- По-моему, по поводу сжигания мусора идут ожесточённые споры.

- По поводу сжигания действительно идёт большая дискуссия: нужно ли сжигать отходы, загрязняя при этом атмосферу, или их необходимо перерабатывать. У нас сортируется всего 10% отходов – они становятся вторсырьём и идут в переработку. А в мире есть страны, где в землю закапывается всего 5% отходов. Так что мы пока – в самом начале пути.

И мы делали систему учёта, собирали данные в рамках большого проекта, чтобы рассчитать эту территориальную схему. Саму схему делали коллеги из других организаций, а мы собирали данные. Это было одно направление нашей работы.

Вторым направлением была в прошлом году работа с ППК РЭО. Это - федеральная корпорация, экологический оператор, которая курирует все процессы, связанные с отходами, на федеральном уровне и взаимодействует с субъектами, с региональными операторами по обращению с отходами. В развитии института ППК РЭО было не всё просто – менялись концепции, подходы: основная идея, видимо, ещё не определилась до конца, так что не было чёткого плана, которому нужно следовать. В какие-то моменты казалось, что план жёсткий и чёткий, но затем в него вносились изменения.

К тому же появлялись частные инициативы, когда тема товаров, производимых из отходов, становится в какой-то мере мейнстримом, и это развивается и на уровне СМИ, и на уровне экспертных организаций, и на уровне школ.

- У меня вопрос по сказанному ранее: почему Москва так и не утвердила регионального оператора?

- Я думаю, что свою роль сыграли несколько вещей. Не секрет, что наибольшее количество отходов производит жилой сектор города. Многоквартирные дома поставляют порядка 60% всех отходов. А этот сектор защищён долгосрочными государственными контрактами, и в федеральном законе есть пункт о том, что при наличии такого контракта региональный оператор не занимается данными сферами, пока действие контрактов не закончится. И в Москве сейчас действуют пять компаний, покрывающие девять округов и фактически выполняющие функции регионального оператора, причём работают они довольно давно. Сейчас в Москве объявили конкурс на роль регионального оператора, который в итоге приходит на два округа и отходы нежилого сектора.

Это – первая история, вторая же состоит в том, что Москва – очень большой город, захоранивать надо очень много отходов, полигоны, на которые всё вывозилось, не всегда имели лицензии, какие-то переполнились. Надо создавать новую инфраструктуру, а это не так просто: на памяти ещё история с Шиесом. Так что речь идёт не только о сложных инфраструктурных вопросах, но и о политическом подтексте, который они подчас принимают. Помните, как в СМИ писали, что в Шиесе речь идёт о московских отходах.

И, наконец, есть сложившаяся структура управления этими отходами.

- Поскольку мы вспомнили о Шиесе, нужно сказать, что это, конечно, пример скандала, вышедшего на федеральный уровень, а скандалов таких, только меньшего формата, было достаточно. И сейчас речь идёт о новых крупных мусорных полигонах. То есть будут создаваться не мусороперерабатывающие заводы, а полигоны, где отходы будут храниться под открытым небом, распространяя вонь, смрад и так далее. Ведь не так давно в Московской области были митинги жителей городов, рядом с которыми такие полигоны расположены. Почему не строить заводы и не перерабатывать это всё?

- Заводы строят, просто это не делается быстро. К тому же заводы должны быть ориентированы на крупных поставщиков, а это – риски: кто-то выпускал молоко в стеклянной таре и перешёл на пластик, а завод по переработке стеклянных бутылок прогорел. Заводы по переработке ведь не многопрофильные. Так что трансформация в этой сфере быстро не происходит. Но она идёт.

В Швейцарии с тех пор, как они задумались о системе сортировки и переработки отходов, прошло, по-моему, 30 лет, пока они её реализовали. А задумались они, когда стало совсем плохо с загрязнением окружающей среды. Так что быстро это не делается.

Ещё один момент. Пока у нас не стали создавать региональных операторов, вообще было непонятно, кто должен за отходы отвечать. Причём региональный оператор – это монополист, а мы знаем, что монополизм – это плохо. Но ситуация такая, что приходится создавать монополиста. Да, был рынок, существовали фирмы, которые вывозили отходы. А потом оказалось: вот незаконные свалки, кто в этом виноват. Сейчас всем сказали: есть региональный оператор, он должен всё вывозить и за всё отвечать. Нет у тебя с ним контракта, за всё отвечаешь ты, за незаконные свалки в том числе. Есть у тебя контракт, а незаконные свалки появляются, значит, это проблемы оператора.

Да, в идеале нужно строить сортировочные станции, выделять полезные фракции. И делать это нужно на этапе вторсырья, а не тогда, когда это уже мусор. Я видел недавно норвежский ролик: человек у себя дома берёт пустую бутылку из-под молока, моет её, свинчивает крышку – она идёт отдельно в пластик, снимает этикетку – она идёт в бумагу, а саму бутылку кладёт в ведро со стеклом. Вот сортировка на уровне домохозяйства.

- И это – важнейший этап.

- Конечно. И, если мы сортируем отходы у себя дома или на даче, мы делаем так, чтобы громадные мусорные полигоны стали не нужны. Если хочешь, ты можешь сдать то, что отсортировал в пункт приёма вторсырья. А сейчас уже набираю ход фирмы, которые готовы у тебя это сырьё забрать чуть ли не от квартиры. Так что проблема полигонов – не только государственная проблема. Это – проблема общества.

И, надо сказать, что у нас ведутся работы в разных направлениях, направленные на поощрение сортировки отходов самими гражданами и раздельной их сдачи. Конечно, сегодня непросто представить, что у нас будет, как в Японии, где граждане сами делят отходы на девять разных фракций. Но мы начинаем работу с отходами и, думаю, выйдем на какой-то приемлемый уровень.

Беседовал Владимир Володин.