- Владимир Викторович, вы обрисовали весьма мрачную картину перспектив рынка экспертных исследований. И при этом вы надеетесь, что НИСИПП и группа компаний «Тезаурус» должны кризис пережить.

- Я считаю, что, по крайней мере, год – полтора мы переживем. На самом деле, кризис – это не одни только негативные явления. В кризисе есть и определенный позитив: это – новые возможности, как в китайских иероглифах. Прежде всего, мы можем задуматься над тем новым продуктом, который затем предложим рынку. Причем, речь может идти как об административном, так и о сугубо коммерческом рынке.

- У нас как-то не принято говорить об административном рынке.

- Но он ведь существует – рынок бюджетных средств, выделяемых на исследования. Рынок, где проводятся конкурсы, тендеры, где мы постоянно должны доказывать свою состоятельность, подтверждать качество нашего продукта. И конкуренция на этом рынке сейчас будет жесточайшей. Но мы намерены продолжать участвовать в конкурсах и надеемся выигрывать во всяком случае часть этого рынка. Вообще по опыту предыдущих лет, мы выигрывали примерно 7-10% от числа поданных нами заявок в органы власти.

- А не отменятся ли эти конкурсы на кризисный период?

- Нет, они идут и сейчас, но, разумеется, уже в меньшем объеме из-за секвестирования бюджетов разных уровней. Как бы то ни было, но мы уже говорили, что исследовательская работа в период кризиса необходима. Да, сжатие денежной массы, финансового предложения на этом рынке происходит, но работа не прерывается полностью. Никто исследовательскую деятельность не отменяет.

Кроме того, во время кризиса, когда есть возможность задуматься о перспективах, мы открыли несколько инициативных проектов, которые выполняем своими силами, фактически за собственные средства. Это – различного рода мониторинги, связанные с составлением рейтинга регионов по самым различным показателям их деятельности, включая деятельность органов власти.

Институт уже реализовал, например, первый раунд «антикоррупционного мониторинга», о котором активно писала общероссийская и региональная пресса.

- То есть институт самостоятельно продолжает ту работу, которой он раньше занимался по заказу правительственных органов.

- Совершенно верно. Антикоррупционным мониторингом, как и раньше, занимается Николай Смирнов. Второй мониторинг, также связан с нашей старой темой – рейтингом регионов по объему иностранных инвестиций. Мы выполняли эту работу, но затем, в силу занятости в больших проектах от нее отвлеклись, но не забросили. Сейчас есть возможность возобновить этот проект. Есть еще несколько мониторингов, которые мы, думаю, будем проводить. В частности, уже составлена методика для подобных исследований развития саморегулируемых организаций в России. Этим занимается Сергей Мигин.

- По каким материалам проводится такой мониторинг?

- По открытым для пользования источникам, включая Интернет, по данным Росстата. Саморегулируемые организации имеют свои сайты, материалы о них, как правило, тоже оказываются выложенными в сети. К сожалению, выходить непосредственно на полевые исследования в силу наших больших бюджетных ограничений при подготовке мониторингов пока невозможно.

- Еще один вопрос: сейчас самые разные эксперты пытаются оценивать состояние российской экономики в период кризиса, антикризисные действия правительства. Появляется большое количество прогнозов. Институт не станет этим заниматься? И не кажется ли вам, что работа очень многих экспертов в этих вопросах пропадает зря?

- Здесь есть некоторые вопросы с агрегацией экспертных мнений.
Понимаете, за последнее десятилетие экспертное сообщество очень разрослось. Остались старые, признанные эксперты, давно привыкшие быть ньюсмейкерами, появились новые люди. Но у людей, принимающих решения, нет штата сотрудников, собирающих все эти мнения и препарирующих их…

- Но есть ведь аналитические отделы, сотрудники которых должны бы, допустим в том же Яндексе, искать мнения экспертов по тому или иному вопросу и просматривать, что интересного написано.

- Я не знаю, может быть, это и делается. Но находит ли это прикладной выход, сказать сложно.
В принципе мы оказались перед лицом кризиса разоруженными: у нас очень долго утверждали, что России кризис не коснется. Честно сказать, я и сам считал, что кризис не затронет нас серьезным образом.

- Но как это может быть: всемирный кризис, этакий экономический цунами, сметающий все на своем пути, неожиданно обходит стороной громадную страну, включенную в общемировую экономику?

- Понимаете, ведь даже сейчас, когда мы многое про кризис знаем, выглядываешь на улицу, грубо говоря, а там кризиса не видно. Я, например, не большой любитель ходить по кафе и ресторанам, но, посмотрите: они у нас и сегодня все заполнены даже в будние дни. Хотя понятно, что последний тезис касается, возможно, только Москвы.

- В магазины надо заходить и читать ценники. Я тут видел, извините за банальность, туалетную бумагу «Зева», которую так любят рекламировать по телевидению, - 50 рублей за четыре рулона. Что уж говорить о мясе, колбасе и так далее.

- А разве у нас до кризиса это нельзя было делать, в смысле – поднимать цены? Кризиса не было, а цены росли. И платежеспособный спрос был.
Что касается сегодняшнего роста, то значительная часть товаров покупается за валюту. И очень возможно, что при производстве той же туалетной бумаги используются какие-то импортные компоненты, речь может идти, например, о запчастях к импортному оборудованию. Но ограничитель все равно есть – наличие или отсутствие у людей денег. Не будут покупать бумагу с названием, которое вы произнесли, будет другая. Есть возможности у других игроков сыграть на этом рынке и предложить более дешевый продукт. Платежеспособный спрос все расставит по своим местам.

- По-моему, когда происходит такой рост цен на такие товары, речь, прежде всего, идет о том, что кто-то очень хочет погреть руки на кризисе.

- Все возможно. Но, повторюсь, ведь есть ограничение спроса. Я думаю, не все так резко подняли цену. И я уверен, что во время кризиса выживут, прежде всего, те, кто будет работать на нижних ценовых уровнях.
Более того, если проводить исследования «на земле», обнаружатся такие любопытные вещи. Например, в Москве было много маленьких автомастерских, которые работали наряду с большими автосервисами. У этих «маленьких» была своя ниша, хотя они особо не росли, но обороты были стабильными. Люди, покупавшие новые, особенно, хорошие машины обращались в дорогие автосервисы, а в маленьких мастерских работали мастера, обслуживавшие довольно узкий круг клиентов, ремонтировавшие подержанные автомобили, бравшие за это небольшие деньги. Но они как-то существовали. И вот во время кризиса, при резком росте курса доллара поток новых иномарок сократился. И объем покупок существенно сократился.

- Да, на 30%.

- Причем последняя цифра, как я помню, касается не только импортных, но и новых отечественных автомашин. Многие люди, планировавшие купить новую машину, отдают предпочтение подержанным, либо просто оставляют себе старую, отказываясь от покупки. И поток спроса на ремонтные услуги тоже начал переориентироваться на маленькие частные мастерские. И многие из них не только не погибли из-за кризиса, но и увеличили свои обороты: старые ну или российские машины ломаются чаще. Я знаю людей из этого сегмента, которые даже задумались о регистрации бизнеса, когда он вдруг стал стремительно расти (многие работали в нелегальной сфере и когда масштаб бизнеса стал увеличиваться, в абсолютной тени стало находиться сложнее, ведь маленькому проще спрятаться от налоговиков, большому – уже сложнее).

- А потом, не будем забывать, они действуют по принципу сетевого маркетинга: старые клиенты приводят новых.

- Совершенно верно. И друзья тех, кто ремонтировал машины дорого и «с комфортом», экономя деньги, перестают пользоваться услугами дорогих автосервисов и по рекомендации идут в эти, более дешевые, места.
Но есть и другая сторона вопроса: многие из этих мастерских раньше не были зарегистрированы, а теперь, с увеличением оборотов, легализуются. И тут они попадают под административный пресс, что может загнать их обратно в тень.
На самом деле это – пример развития экономики в кризисный период. Да, экономика наша не диверсифицирована, но внизу, на земле, ростки этой самой диверсификации были, они – в малом и среднем бизнесе. Как только туда начали поступать какие-то средства, эти зерна сразу стали подрастать.

- Между прочим, в прессе начали одна за другой появляться статьи о том, что малый бизнес может вновь уйти в тень.

- Так для основной части малого бизнеса уже повсеместно происходит. Я привел один пример, который не говорил обо всем секторе. Малый бизнес у нас в массе своей все-таки торговый, непроизводственный, достаточно взглянуть на цифры Росстата.

- Мы возвращаемся в 90-е годы?

- Я не знаю, насколько мы туда возвращаемся: чтобы уйти в тень нужны определенные условия. Теневая структура состоит из двух основных частей. Первая – различные схемы перевода безналичных средств в наличные с целью ухода от налогов. Вторая – возможность прямого расчета наличными без формальной фиксации сделок (цель – та же, минимизация всех и всяческих затрат). Что касается теневого безналичного оборота, то давление на банки, занимавшиеся обналичкой, было в последние годы очень серьезным. Многие из них закрылись. И Центробанк может отслеживать снятие объемов наличности в тех же мелких банках. А крупные банки этим никогда особо не занимались. Но ведь кто-то может платить только безналично. А чтобы работать в тени по безналичному расчету и потом выводить эти деньги в нал, нужна соответствующая банковская система. Инфраструктура же теневого рынка по обналичиванию для малого бизнеса уже серьезно разрушена. Внутренний оффшор сжался за прошедшие годы, скукожился. Кризис – объективный фактор его восстановления, развития, но это не так быстро делается.
Другое дело – крупный бизнес. Здесь как были зарубежные оффшоры, так они и остались.
А что касается сферы, где можно расплачиваться наличными, то она не может резко вырасти. Далеко не у всех заказчиков есть в достаточном количестве наличность, чтобы расплачиваться ею со своими контрагентами.
И тогда используется вторая возможность ухода в тень – бартер. Это – вполне законная сделка, с которой нужно платить налоги. Но суммы, которые вы проставляете в договорах, могут оказаться совсем не рыночными. Но и здесь речь идет о сложных схемах, с помощью которых бартерные сделки будут способствовать уходу в тень.

- И все же Ваше мнение: как страна переживет кризис?

- Я считаю, что в российской экономике в последнее время появилось много неэффективных экономических агентов, которые ей не нужны. Сейчас государство тратит на них свои фонды, «стабилизирует» их. А существование любого такого агента, фирмы, предприятия оправдано только в том случае, если оно производит продукцию, которую покупают, а не которая складируется. Но на каком-то этапе целый ряд неэффективных бизнесов отомрет. А те, что изначально были жизнестойкими, останутся.
Вместе с тем, что касается банковской системы, то тут категоричным быть сложно. Возможно, вливания в банковскую систему были правильными, хотя потрачено на это очень много средств. Плюс от этого – нет паники среди населения, банковского кризиса у нас не произошло.