Владимир Буев: У меня есть маленький вопрос к тому, что здесь было сказано. С одной стороны, речь шла о просвещенческом проекте. При этом были сравнения с марксизмом в начале прошлого века и чикагской школой в начале 90-х годов. Но ведь и в том, и в другом случае были какие-то новые идеи, хотя их «правоприменение» на нашей почве оказалось, мягко говоря, некорректным. А в этом «просвещенческом проекте» ничего нового нет. Я, например, не рискнул бы признать текст доклада просвещенческим проектом.
Сергей Мигин: Нет, с просвещенческим проектом как раз все понятно: здесь идет упор на качество институциональной среды, на защиту прав собственности. В этом его отличие от проекта 90-х годов.
И что имеют в виду в этом смысле авторы доклада, на кого они ориентируются, понятно. Другой вопрос в том, что, как любое некритическое заимствование, это выглядит как искусственно внедренный модернизационный проект со всеми вытекающими отсюда последствиями.
В. Буев: Тогда вопрос такой: допустим, предпринимается попытка внедрения этого «просвещенческого проекта». Понятно, что он не учитывает множественность тенденций мирового развития, но имеет право на существование. Но ведь он рассчитан на сегодняшний спектр власти. Между тем, по оценкам ряда политологов и экономистов, в течение 10 лет элита, которая сейчас управляет государством, уйдет или будет смята следующей волной. И, возможно, пришедшая ей на смену элита будет так или иначе связана с национальными тенденциями, возможно даже националистическими. Вопрос, насколько это будет ярче, меньше, нас сейчас не интересует. Интересует другой вопрос: если придет к власти такая элита, как это может отразиться на развитии частной инициативы и на развитии предпринимательства в стране?
Николай Смирнов: Насколько я понял, авторы доклада не предлагают никакого видения того, какая элита придет к власти следующей. И поэтому непонятно, как дальше будет развиваться у нас право частной собственности, частная инициатива и прочее.
Это, по-моему, ответ на поставленный вопрос.
В. Буев: Один из ответов.
Н. Смирнов: Да, об этом в докладе сказано минимум, но, зная предыдущие работы тех же авторов, можно понять, на что они, как обычно, делают упор. Да, они, действительно, делают упор на институты.
У нас существует проблема управления. У нас в последние годы главным фактором является «линия партии», которую все должны поддерживать. Но это связано с госкорпорациями, с чиновниками…
Владимир Володин: Сейчас, между прочим, речь идет о постепенной ликвидации госкорпораций, не оправдавших никаких возлагавшихся на них надежд.
Н. Смирнов: Нас сейчас интересуют более всего инициатива и привлечение инвестиций, а с ними это связано очень слабо. Чтобы развивать частную собственность, недостаточно просто вывесить соответствующий лозунг, даже на самой высокой стене. Для этого необходимо создать очень высокий уровень спецификации частной собственности.
Как создается предпринимательская инициатива? Всем понятно: если у тебя низкие риски, связанные с сохранением собственности, с получением прибыли, то заниматься бизнесом тебе выгодно. Если риски высоки, если существует неопределенность относительно изменений будущего законодательства, в частности по вопросам прав на собственность, то стимулов к расширению бизнеса нет. Вместо этого появляется стимул прижаться теснее к представителям власти (местной, региональной – любой) и держаться партийной линии.
Именно это, по-моему, хотели сказать авторы доклада: было бы хорошо, если бы у нас в стране решающую роль играли бы институты, а не очередная линия партии.
Александр Шамрай: Давайте посмотрим на название доклада – «Образ желаемого завтра». Нельзя от этого требовать четкой программы.
С. Мигин: Так мы просто фантазируем? Где предпосылки, что мы хотя бы приблизимся к этому нарисованному образу?
Н. Смирнов: Как я понял, все предпосылки описаны в других работах тех же авторов.
Я согласен, что они должны были присутствовать и в этом докладе, хотя бы в кратком варианте. Но я хочу не согласиться с Сергеем. С одной стороны у него получается, что мало амбиций, что описана среднестатистическая европейская страна. С другой стороны – это светлое будущее и веселая сказка. Так все-таки что же это?
С. Мигин: Все надо мерить не в этой системе координат. Нарисовано, конечно, светлое будущее, тут нет сомнений. Описана развитая европейская страна...
А. Шамрай: А что – это так плохо – стремиться стать развитой европейской страной?
Н. Смирнов: Особенно относительно того, что мы имеем сейчас.
С. Мигин: Разумеется, это хорошо. Но я не вижу никаких предпосылок для этого ни в сегодняшнем дне, ни в траектории предыдущего развития страны. Как мы станем такими?
В. Буев: Развитая европейская страна – понятие относительное. Мы знаем, какой она была вчера, какая она сегодня, но не очень представляем, какой она будет завтра. Но там будет через 10 лет? Как изменится Европа? Она ведь, безусловно, будет другой.
И если мы ставим перед собой цели, почерпнутые из целей и задач прошлого европейского десятилетия, а тем более, позапрошлого, то мы безнадежно отстанем. Европа уйдет от нас еще дальше.
А. Шамрай: А в чем европейские страны завтра станут другими? Чтобы изменились пропорции, указанные в докладе, нужна новая революция.
А. Мигин: Так она и должна произойти – переход к новому, постиндустриальному обществу. И она идет: по мнению большинства экспертов, одна страна мира – США уже перешла к новому, полностью информатизированному обществу. Европа еще не перешла, но, понятно, что рано или поздно тоже перейдет.
Н. Смирнов: Вы знаете, есть такие таблицы Мэдисона: экономическое развитие стран за последние несколько сотен лет. Такой вот долгий период. И там мы видим страны с высокой траекторией развития и страны с низкой траекторией развития.
Если взять европейские страны, взять США, Канаду, Австралию, «азиатских тигров», то они в совершенно разное время переходили на высокую траекторию развития, где находятся и сейчас. Кто-то сделал это в ХIX веке, кто-то – в середине ХХ-го, кто-то ближе к его концу.
А мы до сих пор находимся на низкой траектории развития. И основной вопрос не в том, что через 10 или 20 лет мы будем все еще кого-то догонять, а в том, на какой траектории мы будем находиться через 10 и 20 лет. Сможем мы подняться на более высокую траекторию развития или нет?
С. Мигин: Страны, которые были сейчас перечислены (прежде всего, «азиатские тигры»), на самом деле, в конце 90-х годов серьезно сдали в своем развитии и так и не оправились от последствий азиатского финансового кризиса. Сейчас они активно втягиваются в орбиту «большого Китая», но это уже другая история. И там далеко не все так радужно. Так что высокая траектория развитие этих стран – это заблуждение минимум 10-летней давности. Сегодня это – совершенно другие страны с совершенно другими перспективами.
Чем плох портрет, нарисованный ИНСОРом? Вам знакомо понятие «международное разделение труда». Какое место займет в нем описанная здесь страна? В докладе такой вопрос не поставлен, но это надо четко понимать.
А. Шамрай: В докладе написано, что приоритетом становятся высококвалифицированный труд и создание инноваций.
С. Мигин: Но это – общие слова.
Н Смирнов: Что касается международного разделения труда, я согласен: об этом нужно иметь представление.
А. Шамрай: А вы хотите, чтобы прямо сейчас эта ниша была четко обозначена?
С. Мигин: Но как иначе строить стратегию? Чем мы должны заниматься? Это что – только сырье?
А. Шамрай: А какая ниша у Америки?
С. Мигин: Производство технологий.
А. Шамрай: Но и у нас может быть производство технологий.
С. Мигин: У нас в начале 90-х годов было несколько десятков критических технологий, к началу 2000-х фактически не осталось ни одной. О каком производстве технологий можно говорить?
А. Шамрай: Но если создать условия, чтобы частная инициатива росла в инновационном секторе…
С. Мигин: Частная инициатива сама по себе не начнет создавать метатехнологии. Тем более что это ниша уже занята и прочно удерживается США.
При этом в США производятся, например, не самые лучшие автомобили, не самая лучшая техника связи. Сейчас это производят Европа, Япония. Но это не значит, что США сдают позиции, что их экономика становится менее конкурентоспособной. Просто их экономика перестраивается на более эффективные в условиях постиндустриального общества сферы.
А. Шамрай: А что, возрождение в России критических технологий невозможно?
С. Мигин: Возможно. Но для начала покажите, какое место Россия может занять на том же международном рынке технологий. К чему надо стремиться.
В. Буев: Я считаю, что вопросы, которые ставит Сергей, вполне правомерны: ведь речь идет о докладе института, напрямую связанного с именем президента России. И понятно, что ресурсы, переданные этому институту для разработки видения будущего России, были не маленькими. И если сопоставить ресурсы, финансовые, интеллектуальные и так далее, с тем, что получилось в виде доклада, то я поддерживаю вопрос Сергея. Покажите Россию, не только «окукленную» в самой себе, но и в условиях глобализации, с собственной нишей в миропорядке, и даже не только в международном разделении труда.
Окончание следует
Материал подготовил Владимир Володин