В Москве 40% от объема строительно-восстановительных работ составляют заказы на реставрацию объектов. Особая сфера – мебель. Бабушкин буфет – не обуза для квартиры, а предмет гордости. Да и новый, приехавший по заказу из Италии дорогой деревянный гарнитур зачастую оказывается «не в тон» или с транспортной «травмой», и на переделку он едет не на родину, а в подмосковный «гараж». Поэтому некогда редкая профессия реставратора становится все востребованнее. А вот доход мастеров за спросом не поспевает. Как себя чувствует в этой сфере малый бизнес, рассказал «НИ» председатель Московской гильдии реставраторов Николай МАТВИЕНКО.

– Откуда вообще берутся сегодня люди вашей профессии?

– В советское время реставраторы были «штучным товаром» с профильным образованием, знанием истории искусства, профессиональных секретов и рецептур и вообще с широким кругозором. Эти люди работали в основном при музеях в качестве хранителей или экспертов. Причем отнюдь не за деньги, хотя по праву считались частью элиты. Сейчас, когда в обществе пошел всплеск интереса к историческим и семейным ценностям, к антиквариату и просто предметам старого быта, полку реставраторов прибыло, но зачастую это люди, весьма далекие от профессии: как правило, самоучки, переквалифицировавшиеся из смежных ремесел. Особенно много в этот бизнес идут из простых сборщиков мебели. Поработают на производстве шкафов из ДСП, а потом дают объявление: реставрируем антиквариат или современные элитные гарнитуры. Представляете, что из-под их рук выходит? Такие экспериментаторы не просто выдают брак, а могут навсегда загубить изделие…

– Но, видимо, деньги можно заработать хорошие?

– Зарплата у реставраторов в основном сдельная. В среднем начинающий выпускник вуза получает в столичной реставрационной компании 25–30 тыс. руб. в месяц, а снискавший признание мастер – около 50 тыс. А на периферии – вдвое меньше. Что до самостоятельно работающих мастеров, то их доход зависит от наличия заказов. Как правило, крупные объекты им не достаются – их перехватывают тоже крупные раскрученные реставрационные фирмы. Они, в свою очередь, делятся на собственно производственные (имеющие свои цеха и обширный штат специалистов всех направлений) и посреднические. Вторые работают на подряде с более мелкими фирмами или «индивидуалами». Отсюда и доход последних – «крохи» с барского стола.

ыходит, сами мастера и их МП абсолютно лишены доступа к госзаказам, а значит, к деньгам?

– Выходит, что лишены. Например, бюджет реставрации Большого театра – 11,7 млрд. руб. Поручили это дело сначала одной питерской компании, потом другой. Обе, так или иначе, принадлежат высоким госчинам. Поначалу московская реставрационная тусовка очень обиделась – неужели нам не могли доверить? Значит, не могли. И дело не в ценности объекта, а в распределении денежных потоков. И понятно, что априори за право субподряда боролись не «индивидуалы», а «титаны», которые опосредованно контролируют госструктуры.

– То есть малые предприниматели перебиваются нерегулярными штучными заказами?

– Да, починяют шкатулки, буфеты, перетягивают диваны, торшеры и прочие предметы быта. Если клиенту нужно отреставрировать 8 диванов и 20 стульев, он опять же пойдет в большую фирму. Малая если и возьмется, то делать будет долго –нужно время и место для сушки и склейки таких объемов. А в рамках тесной мастерской это проблематично. Очень часто доходит до смешного. Члены нашей гильдии все время пытают счастья на всевозможных государственных тендерах по реставрации. Естественно, получает заказ тот, кто предложит наиболее выгодную цену. Наши мастера, прикинув стоимость материалов и своей работы, дают предложение, скажем, 1 млн. руб. А крупная фирма – 600 тыс.! Как вы думаете, кто получит заказ?

– А за счет чего фирма демпингует?

– Она не демпингует, а обладает информацией о сумме, заложенной в бюджете данного объекта, плюс знает, какой «откат» требуется организаторам. В итоге, получив госзаказ на 600 тыс., фирма все равно приходит к нашим реставраторам, но предлагает его выполнить за 300 тыс. Честные люди отказываются работать в убыток, потому что невозможно за сумму, в три раза меньшую, сделать работу надлежащего качества. Так и ходят все по кругу… Рано или поздно фирма находит сговорчивого «мастера», и дело в шляпе. Хотя это не реставрация, а профанация.

– Как реставраторы оценивают свой труд?

– Очень по-разному. Мебельщики, например, и резчики оценивают в основном свою ручную работу. Это 90% цены. Их материалы стоят недорого и сейчас постоянно имеются в наличии. А вот ювелирам очень дорого обходится материал. Припаять деталь или вставить камень – лишь малая часть их цены. В общем-то могу сказать, что мастера в Москве свой труд оценивают относительно недорого. Реставрация одного мелкого предмета (антикварной шкатулки, чашки, картинной рамки) обойдется от 2 тыс. руб. Конечно, все зависит от того, в каком состоянии предмет попал к мастеру. Но это вполне «подъемные» деньги для состоятельных граждан, желающих привести в порядок свои ценности. В любом случае купить аналогичный «новодел» обойдется гораздо дороже. А антикварная вещь всегда обладает такой аурой, которую ни за какие деньги не получишь.

– Ваша деятельность как-то контролируется государством?

– В какой-то степени. Чтобы стать аттестованным реставратором, мало уметь рисовать и обладать большим вкусом от природы. Нужно окончить МАРХИ, Институт или Академию реставрации. Можно и специализированный колледж в Санкт-Петербурге или Суздале, но тогда квалификация сразу будет ниже. С аттестатом и квалификацией специалист идет на фирму и лет 5–10 работает руками за зарплату. Набравшись опыта и почувствовав, что клиент пойдет именно к тебе, люди открывают свое дело (ООО или ИП), предварительно получив в Росохранкультуре лицензию (их может понадобиться несколько, в том числе и «пожарная»). Таких бизнесменов, кстати, обнаруживается из ста реставраторов один. А дальше – свободное плавание. Набирают частные заказы или борются за государственные или корпоративные предложения. Но в основном их «делянка» – те 40% реставрационных работ, которые находятся «в тени». Государство «тень» не контролирует никак. А вот то, что пришло по договору или тендеру, проверяет и налоговая инспекция, и экспертиза на предмет состояния произведения искусства до и после реставрации.

– А какие требования предъявляет заказчик?

– Мелкий заказчик руководствуется своим вкусом: нравится – не нравится. А корпоративный до сих пор поигрывает мускулами: я тебя в случае чего из-под земли достану! Да никто из профессионалов, во всяком случае наших, и не пытается халтурить: «сарафанное радио» – это наша реклама.

– Сколько у нас профессиональных реставраторов?

– По России около 10 тыс. Но в творческие объединения приходят не все. Кому нужна помощь в защите авторских прав или в методологии реставрации, юридический совет, информация о тендерах, доступе к субсидиям или субвенциям, идут к нам. А у кого все «в шоколаде», тот от государства уже все имеет.

АНЖЕЛА ДРУЖИНИНА

Источник: «Новые Известия»