Российский рынок экспертных услуг, как и многие другие отечественные рынки, переживает не лучшие времена. О том, что происходит с независимым экспертным сообществом, мы попросили рассказать Владимира Буева, человека, в этом сообществе известного.

- Владимир Викторович, первый вопрос, разумеется, о том, что у нас происходит сегодня на рынке экспертных услуг. Чуть больше года назад мы об этом уже говорили. Тогда кризис как раз был в разгаре, и речь шла о том, что финансирование НИРов и НИОКРов сокращается, что организации, работающие на рынке экспертизы, исследований и аналитики переживают трудное время.
Прошел год. Как его пережило наше экспертное сообщество?

- Я, во-первых, не говорил бы сейчас о кризисе, поскольку рынок экономических экспертных центров, институтов, по большому счету, кризис преодолел. Хотя, конечно, кто-то его выдержал, кто-то нет: довольно много исследовательских компаний закрылось.

- Итак, кризис, вроде бы, закончился.

- Я бы даже связал сегодняшние проблемы экспертного сообщества, в особенности независимых экспертных центров, не с кризисом, а с монополизацией этого рынка государственными структурами: институтами, бюджетными учреждениями. По этому поводу я сразу же могу привести пример того, как независимые центры отсекаются от рынка.
Увы, но в нашем законодательстве к сегодняшнему многие вещи, прямо отсекающие независимые исследовательские центры от рынка и прямо нарушающие условия конкуренции, прописаны уже достаточно четко. Например, при подаче заявки на какой-то исследовательский конкурс существуют абсолютно разные положения для государственной и негосударственной организаций. В законе действуют два понятия: «обеспечение участия в конкурсе» и «обеспечение исполнения контракта». При этом с обеспечением участия в конкурсе понятно, как оно устанавливается: ты подаешь заявку, а вместе с ней – сумму, равную 5% от объявленной цены. Ее платят все. И выиграл ты или проиграл – все равно – тебе эти 5% в течение короткого времени должны вернуться обратно (по факту это происходит в течение двух месяцев).
Неравные конкурентные условия возникают на втором этапе – этапе обеспечения исполнения контракта. Раньше существовало три возможности обеспечения: депозит, банковская гарантия и страховка (купил страховой полис, заплатил 1, 2, 3 процента и предъявляй его) и эти условия были равными для всех «игроков». А поскольку на рынке страховых услуг конкуренция довольно развита, компанию, у которой можно было приобрести необходимый полис, найти можно было всегда. Сейчас страховой полис в качестве обеспечения исполнения госконтракта отменили.
Какое-то время действовало положение, что банковскую гарантию под обеспечение исполнения также могла давать страховая организация (в рамках норм Гражданского Кодекса). В августе после поправок в закон о госзакупках такую гарантию можно получить только от кредитных организаций, что и дорого и по банковским процедурам практически невозможно. Для того, чтобы получить банковскую гарантию, как правило, требуется купить у банка вексель на эту же сумму. То есть ты опять же изымаешь деньги из оборота, покупаешь вексель, и деньги лежат, замороженные, до конца проекта. Какой еще есть вариант? Опять же «заморозка» средств на депозите на счету у государственного заказчика в размере 30% от начальной цены контракта (даже если цена снижена конкурсантом). Если пользоваться депозитом на счету государственного заказчика, то эти деньги также замораживаются, только в другом месте. Если речь идет о большом контракте, получается очень большая сумма. А заморозить большие средства в нескольких проектах не всем по силам, приходится выбирать проекты не по своим профессиональным возможностям и способности к их выполнению, а по тому, сможешь ли ты их финансово обеспечить или нет. Независимые экспертные организации оказываются на маргиналиях «большой государственной исследовательской политики».

- Но в чем же неравные конкурентные условия?

- А в том, что бюджетным учреждениям обеспечивать контракт не надо. Если мы должны на 30% стоимости контракта купить банковский вексель или перечислить эту сумму на счет госзаказчика, то для бюджетного учреждения эти вопросы не стоят – можно участвовать в любом количестве конкурсов и делать любое количество проектов, никак финансово не гарантируя их качественное выполнение. Даже в принципе их выполнение – финансовых рисков у бюджетных учреждений нет. Такая вот норма закона. Говоря проще, всех, кого только возможно («чужие здесь не хотят»), от конкурсов таким образом отсекли… Вот сейчас одно из самых либеральных (без кавычек) ведомств объявило целый ряд конкурсов по нашей тематике. Один из конкурсов – на 10 миллионов рублей. Тематика наша – сфера малого и среднего бизнеса. Если вдруг мы выигрываем проект, то три миллиона рублей нужно перечислить им на счет, где они будут лежать до конца срока контракта, и при этом даже сумма аванса будет меньше, чем объем обеспечения исполнения контракта. Я уже не говорю о том, что заказчик может по ходу дела «взбрыкнуть», заявить, что не примет результаты исследований и так далее.
А перед бюджетными учреждениями такие проблемы не стоят: принимай участие в любом количестве конкурсов со спокойной душой. Они ничего не обеспечивают, никакие свои деньги не замораживают.
Понятно, что с ростом объемов «обеспечительных взносов» иметь такой огромный ресурс свободных средств для независимых экспертных центров становится просто невозможно. В этом смысле попытка государства монополизировать экспертную отрасль, фактически вытеснив независимые центры на периферию рынка, состоялась.
Так что, видите сами, проблемы наши не в том, коснулся или не коснулся нашего рынка кризис, а том, что после кризиса он фактически стал монопольным.

- Да, этот рынок можно безо всякого кризиса фактически убить.

- Да. Тем не менее кризис мы, так или иначе, пережили.

- Но он все же ударил по рынку?

- Конечно, ударил. Я бы даже сказал так: кризис способствовал монополизации нашего рынка. В период кризиса государство как раз и монополизировало экспертный рынок.
Очень может быть, что, вводя такие нормы, чиновники думали совсем о другом, о благом: утром мажу бутерброд, сразу мысль – а как народ? Но фактически в нашей сфере это привело к монополизации рынка, бутерброды намазывают другие.

- Что же теперь делать независимым исследовательским центрам?

- Не опускать руки, работать, диверсифицировать свою деятельность.

- А кроме государственных заказчиков других уже нет?

- На самом деле, они как были, так и есть.

- Но раньше были крупные фонды, например, «Евразия»…

- Ну, когда это было, преданья старины глубокой… Рынок менялся волнами. Источники, подпитывавшие рынок исследований, на котором мы работаем, менялись постоянно. Вначале это были зарубежные, международные донорские организации. Затем это стал рынок бюджетных ресурсов, хотя некоторые международные организации и остались на нем, правда, в гораздо меньших объемах. Сейчас государство старается взять экспертное сообщество в оборот, под свой «зонтик» (хотя речь идет в основном о политологах, а не о тех, кто занимается, как мы, вопросами экономики, предпринимательства, административной реформы, земельно-имущественных отношений) и привлекает экспертов, работавших раньше на западные гранты в общественные (а по сути – полугосударственные) исследовательские структуры. Правда, постоянно идут разговоры, что и там все не так просто.
Естественным источником для деятельности независимых экспертных центров могли стать только честные государственные конкурсы на НИОКРы. И еще года два-три назад мы очень часто в таких конкурсах участвовали и честно их выигрывали. Сейчас в связи с монополизацией рынка перспективы негосударственных исследовательских центров в сфере разработки экономической политики становятся все туманнее. Понятно, что какие-то ниши всегда найдутся: чем больше ты диверсифицирован, тем больше твои возможности найти несколько опорных точек – не одного заказчика, а трех, четырех, лучше всего – десять, двадцать. Тем, у кого узкая специализация, приходится гораздо тяжелее. Поэтому диверсификация нужна однозначно.

Беседовал Владимир Володин