Мы продолжаем беседу с Николаем Смирновым.

- Итак, мы остановились на существовании нестандартных институтов.

- Да. Когда в целом система не работает, начинают прорастать всевозможные нестандартные институты.

- Вот тут бы поподробнее. Нестандартные институты – это зло?

- Совсем не обязательно. Это хорошо, когда нестандартные институты начинают прорастать в гражданском обществе: там нестандартность означает только то, что большей степени учитываются интересы различных социальных слоев, групп и так далее. Нестандартность в гражданском обществе – это институциональное разнообразие, а, следовательно, это хорошо. Это способствует устойчивости всей системы.

- Понятно – это наличие разных сил, опирающихся на разные слои населения и защищающие их интересы.

- Да, и они взаимодействуют в разных форматах.
Но совсем другое дело, когда эта нестандартность начинает появляться в формальных, причем очень мощных, финансовых институтах государственной власти. Это означает потерю управляемости, поскольку нестандартность связана с необходимостью создания специализированных структур управления. А это все – огромные издержки. Необходимо по новой проектировать все необходимые компоненты этих институтов, связанные с целым рядом функций. Это - внешний контроль и налаживание систем сдержек – противовесов. Это функции, связанные с постановкой целей и задач, с оценкой адекватности этих целей, с оценкой достижения тех или иных результатов. А есть еще и контроль так называемой работы на показатель, контроль манипулирования этими показателями. Все это – огромные издержки.
Если институты стандартные, то особых систем управления за ними не требуется. Для них существуют стандартный внутренний аудит и стандартный внешний аудит, аудит гражданского общества. Все эти институты должны работать в рамках единого законодательства и единого общегражданского контроля. Но, увы, у нас это не работает. Наши общие институты работают неудовлетворительно, не позволяя стране развиваться в той степени, в какой бы хотелось. Поэтому появляются нестандартные институты.
Что это означает? В процессе проектирования этих институтов часто забывают о многих вещах: об общественном контроле, о прозрачности, о внутреннем аудите. И когда это все вспоминается, кто-нибудь из высшего руководства заявляет на мероприятии высокого уровня: мне доложили, что та-то и там-то есть такие-то и такие-то проблемы. Необходимо разобраться в них, принять меры и доложить. Если же что-то где-то не заметили, то вообще ничего не происходит. То есть проблемы госкорпораций решаются только тогда, когда, грубо говоря, лично президент обращает на них внимание. Но спектр проблем в них куда шире, чем то, что попадает в поле зрения главы государства. Да и госкорпорация у нас тоже не одна.
Кроме того, госкорпорация – не единственный нестандартный институт, существующий в нашей экономике. Тем более, это - не единственный нестандартный институт, распоряжающийся огромными средствами.

- А кого, кроме них, Вы считаете нестандартными институтами?

- Вы посмотрите на изъятия из общего законодательства и сразу это поймете. Возьмите любой прогрессивный модернизационный закон, который сейчас принимается, и уже в первой или второй главе там будет написано: «данный закон не применяется по отношению к таким-то и таким-то сферам». Либо в нем будет сказано: «особенные условия для такой-то сферы устанавливаются отдельными законодательными актами».

- Имеются в виду Газпром, РЖД, Олимпстрой и т.д.?

- Совершенно верно. Сюда можно отнести и все, что относится к Олимпиаде-2014, и центр Сколково. Последнее просто создается как государство в государстве.
Это – не просто госкорпорация: это отдельная территория с отдельной юрисдикцией.

- Да оно вообще создается с правами территории порто-франко.

- Даже больше: здесь будет отдельная правоохранительная система и самостоятельные органы управления.
Сегодня это все находится под непосредственным контролем президента, и общественное внимание к проекту очень велико. Но если через какое-то время Сколково начнет показывать не столь значимые результаты, как ожидалось, общественное мнение перестанет так за ним следить. И как только про Сколково станут забывать, все огромные ресурсы, которые туда направляются, могут пойти куда угодно. И поскольку Сколково является нестандартным институтом, более того, государством в государстве, то контроля расходованием соответствующих ресурсов не будет уже никакого.

- Разумеется, Сколково вполне может стать черной дырой, как в свое время становились таковыми все наши свободные экономические зоны.

- Любые нестандартные институты, любые изъятия из законодательства являются фактически зонами риска, причем риск прямо пропорционален масштабу направляемых туда ресурсов.

- Но здесь есть и другая опасность: как создать российскую Силиконовую долину, если она, в полном согласии с законодательством, будет подчиняться главе местного органа власти? Тут такие просторы для фантазии.

- Ну, потенциал Сколков – отдельная тема (я имею в виду экономический и инвестиционный).

- А я имею в виду коррупционный потенциал.

- Да, коррупционный потенциал, наверное, самый фантастический. По этому потенциалу Сколково может посоревноваться с проектом Южная Осетия. Там тоже территория, находящаяся вне российской юрисдикции, громадные вкладываемые средства и отсутствие контроля. А сейчас решили такую территорию с особой юрисдикцией создать прямо под Москвой.
Но дело не в самом Сколково. Основной вопрос: почему изъятия из законодательства сейчас расцветают. Вот проект чемпионата мира по футболу 2018 года – тоже хорошая площадка для подобного проекта.

- А саммит АТЭС во Владивостоке?

- Разумеется.
Вот президент в своем Послании специально отметил проблемы, существующие с госзакупками. Уровень воровства, откатов и так далее (как это официально называют – проблемы нецелевого использования средств, выделенных для государственного заказа) составил более одного триллиона рублей. Понимаете, если посмотреть на коррупционные риски, присутствующие в 94-м законе, то там можно найти с десяток крупных коррупционных дыр.

- Чтобы всем было сразу ясно, 94-й Федеральный закон устанавливает правила госзакупок.

- Да. И две коррупционные дыры связаны с тем, что допускается возможность для осуществления госзакупок административного порядка вместо конкурсного. И относится это к мероприятиям, касающимся саммита АТЭС и Олимпиады 2014 года. А вообще в этом законе пунктов 40 изъятий из процедур торгов. Это притом, что законом сразу же установлено: все госзакупки осуществляются через торги.

- Ну, так чего мы хотим?

- С чем связана сейчас коррупция в России? Наша коррупция – это не то, что публикуют в своих сводках правоохранительные органы: сколько они провели проверок и сколько возбудили дел, сколько дел дошло до суда, и сколько обвинительных приговоров было вынесено.
Коррупция – это то, что остается за пределами таких отчетов. Это то, что позволяет распределять бюджетные средства, хоть и по закону, но «нецелевым» образом. Это то, что позволяет чиновникам злоупотреблять легальным положением, что обеспечивает и поддерживает такие сделки. То, что незаконно – это просто воровство, злоупотребление и так далее. Коррупция позволяет украсть и злоупотребить, оставаясь формально чистым перед законом. Это – управленческая структура, позволяющая безнаказанно и с минимальными рисками заниматься распределением очень больших государственных средств. И все это действует в интересах узкой группы лиц.

- Давайте, Николай, на этом все же завершим нашу беседу. Новый год на подходе, а мы людям такие вещи рассказываем.

- Что творится вокруг, о том и рассказываем.

- Ну, что ж, пожелаем нашим читателям, чтобы в наступающем году мы смогли бы рассказать им что-то более приятное. И главное – чтобы это приятное было чистой правдой.
И всех поздравляем с Новым годом.

- И всем желаем счастья и успехов.

Беседовал Владимир Володин