Несмотря на то, что эта работа никоим образом не была связана с российскими реалиями, основные ее положения выглядят весьма актуальными и применительно к российской действительности. В отличие от классического подхода, предполагающего, что развитие общества гарантировано наличием «правильных» институтов, авторы заявляют, что каждое общество на разных этапах должно решать проблему договорного распределения ресурсов между элитами ради избежания насильственного передела. «Правильные» институты — лишь венец этого пути, их имплантация в несозревшую среду неэффективна, уверены авторы.

Исследователи оспаривают распространенное убеждение, что развивающиеся страны (порядки с ограниченным доступом) должны ориентироваться на институты самых успешных стран ОЭСР (порядки открытого доступа). Они отмечают, что попытки механической пересадки таких институтов в менее развитые общества либо приводит к тому, что институты начинают работать совсем не так, как в развитых обществах, либо общество погружается в волну беспорядков и насилия.

Вопреки традиционным моделям, связывающих экономическое развитие с состоянием институтов, либо состоянием производительных сил и производственных отношений, авторы на первый план выводят проблему устранения насилия:

«В большинстве развивающихся стран отдельные люди и организации активно пользуются (или угрожают воспользоваться) насилием, чтобы сосредоточить в своих руках богатства и ресурсы. Контроль над насилием – необходимое условие экономического развития. Во многих обществах потенциал насилия латентен: организации в целом воздерживаются от использования насилия, однако время от времени осознают, что насилие – полезное орудие для достижения их целей. Эти общества живут в тени насилия, и именно они составляют большую часть человечества во времени и пространстве. Использованию насилия препятствуют социальные договоренности, создавая для агентов, обладающих властью, стимулы договариваться друг с другом, а не вести борьбу».

Устранение насилия, как результат договоренностей между разными элитными группами, составляет суть состояния развивающихся обществ. Чем шире и многочисленнее элитные группы, тем обезличеннее становятся договоренности, тем больше роль обезличенных правил, соблюдение которых возлагается на институты. В конце этого процесса — монополия на организованное насилие принадлежит государству, а доступ к возможностям примерно равен для всех членов общества.

Авторы отмечают, что в отличие от классической парадигмы их подход объясняет, почему наблюдается рост в отдельных обществах, где нет «правильных» институтов, и почему «правильные» институты не срабатывают в несозревших для них странах.

Они также отмечают, что развитие порядков ограниченного доступа к порядкам открытого доступа не предопределено: развивающиеся общества могут как развиваться поступательно, так и деградировать. Одна из важнейших задач, которую предстоит решить в рамках подхода группы Д. Норта: «как улучшить социальную организацию, чтобы обеспечить увеличение выпуска, снижение уровня насилия, стабильную политическую систему и повышение индивидуального благополучия граждан, при этом оставаясь в режиме ограниченного доступа?»

В то же время авторы отмечают, что в истории еще не было случая, чтобы общество, достигнув стадии открытого доступа, деградировало в обратном направлении.

Полный текст доклада "В тени насилия: уроки для обществ с ограниченным доступом к политической и экономической деятельности"

О научном значении работ группы Норта и о предстоящем сотрудничестве с ней российских исследователей — комментарий директора Института анализа предприятий и рынков ВШЭ Андрея Яковлева:

 - По-видимому, можно утверждать, что авторы отходят от традиционных западных социально-экономических моделей, простирающихся от консервативного либерализма до марксизма, и вводят другой понятийный аппарат?

- Они пытаются строить концепцию, альтернативную существующему мейнстриму. Не только в экономическом смысле. То, на чем строится их система аргументов, это междисциплинарный подход, который учитывает одновременно результаты исследований и идеи, которые развивались в рамках экономики, социологии, политологии, антропологии и истории. Зачастую — на стыках этих наук. Но в известном смысле подобный широкий подход одновременно порождает и проблемы, потому что пока весь их анализ основан на кейсах - включая первую книгу, которая вышла в 2009-м году (North D. C., Wallis J. J., Weingast B. R. Violence and Social Orders: A Conceptual Framework for Interpreting Recorded Human History. New York: Cambridge University Press, 2009; русский перевод: Норт Д., Уоллис Дж., Вайнгаст Б. Насилие и социальные порядки. Концептуальные рамки для интерпретации письменной истории человечества. М.: Издательство Института Гайдара, 2011), вторую книгу, которая сейчас выходит в Англии, и обобщение ее основных выводов, которое представлено в докладе к Апрельской конференции. Это качественный анализ. А специфика его в том, что один исследователь может прочесть его одним образом, а другой — иным. Т.е. это пространство для самых разнообразных интерпретаций. Они сами это осознают, и не спорят с тем, что это — только начало пути, заявка на некую новую парадигму исследований, которую надо будет уточнять, развивать, в том числе искать понимание того, какая может быть эмпирическая база для всего этого, на каких данных эти идеи можно подтверждать или опровергать.

- Для российской аудитории особый интерес, видимо, в том, что подход авторов применим и к нашей стране?

- Потенциально — применим и для России. Пока их опыт анализа касался либо примеров развитых стран (США, Великобритания, Франция), либо же современных развивающихся, находящихся на разных ступеньках развития, от Бангладеш до Южной Кореи. Но все эти страны отличаются тем, что они не проходили стадию плановой экономики, советского социализма. Феномен переходных экономик для исследователей новый — они им не занимались.

Собственно, появление этого доклада на Апрельской конференции — результат кооперации с группой Норта на предмет возможности разработки на их методологии российского кейса. У нас в ВШЭ сейчас идет серия внутренних семинаров с обсуждением возможности применения к России такого рода подходов и с обсуждением конкретных сюжетов, к которым можно было использовать такого рода методологию. В частности, у нас был семинар по Северному Кавказу, был семинар по промышленной политике, планируются семинары по проблемам образования, анализу взаимодействия элит в части выработки образовательной политики. Помимо представления этих идей на Апрельской конференции, они будут обсуждаться и на ставшем уже традиционным майском симпозиуме, который проводится Е. Ясиным. Туда приедет один из авторов обеих книг — профессор Мэрилендского университета Джон Уоллес, и еще ряд интересных людей, которые помогут нам лучше понять, как это все может работать применительно к российской действительности.

- В чем особенности методологии анализа российских кейсов?

- Мы пытаемся использовать методологию группы Норта. Всемирный банк, в рамках реализации второго проекта, связанного с развивающимися странами, подготовил краткий инструментарий, примерно 4 страницы текста, с общей идеей того, как должен писаться такой кейс. Мы это обсуждали — сошлись на том, что в российских условиях это не совсем срабатывает. Здесь есть проблема.

Каждый кейс живет своей собственной жизнью и отнюдь не всегда соответствует методологии. Советский период, на мой взгляд, отличался тем, что это была попытка гигантского институционального эксперимента: попытка построения общества, основанного на определенных идеях. И в этом смысле это отличает нашу ситуацию (исторического наследия после Советского эксперимента) от ситуации, которую коллеги изучали и в развитых, и в развивающихся странах – где такой идеологизации политической и экономической жизни не было. Видимо, мы будем двигаться по схеме, когда будет небольшой общий текст, характеризующий Россию как особый случай общества с «ограниченным доступом». Но помимо этого будут специальные кейсы, рассматривающие не всю Россию, а отдельные конкретные регионы — такие, как Северный Кавказ, либо отдельные сектора — скажем, сферу образования, либо отдельные политики.

Тем не менее, в основе будем отталкиваться от того же подхода, что Д.Норт и его коллеги – с анализом того, каким образом структурирована существующая элита, как она менялась во времени, и как взаимодействия и конфликты внутри элиты приводили к тем или иными тенденциям, поворотам в экономическом, политическом, социальном развитии.

Таким образом, мы попробуем понять, насколько формируются или не формируются предпосылки для перехода к «порядку открытого (свободного) доступа». Сейчас мы однозначно находимся в обществе «ограниченного доступа». Вопрос в том, можем ли мы двигаться поступательно, развиваясь и, соответственно, расширяя доступ, или же мы, на самом деле, находимся в ситуации стагнации, а может даже, деградации «порядка ограниченного доступа».

Мой интерес и интерес коллег к взаимодействию с группой Норта определен тем, что нам кажется, что это не только интересная теоретическая конструкция, но это практический инструмент, который поможет нам лучше понять, что сейчас происходит, и как нам лучше действовать сегодня, как нам решать сегодняшние проблемы.

- Но даже если мы всё поймем, это понимание не всегда может оказаться приемлемо для реально существующих политических групп?

Понимаете, для политиков очень важна система аргументов. Если политики видят внятную систему аргументов и одновременно понимают, как они могут действовать, реализуя собственные интересы, сохраняя лицо, сохраняя свой статус — они могут пойти на это. И, на мой взгляд то, о чем пишут Норт и его коллеги — это в значительной степени и об этом: как находить решения, которые не только теоретически эффективны, но и политически возможны.

- Можно ли говорить, что группой Норта уже создано новое научное направление?

В моем понимании — это развитие тех идей, которые до того присутствовали в институциональной экономике, т.е. все это не на ровном месте возникло. Но я полагаю, что это видимо, начало нового направления, в значительной степени именно междисциплинарного. В этом его и преимущества и слабости, потому что с позиций каждой отдельной дисциплины можно предъявить массу претензий. Из собственных заявлений Норта и его коллег видна претензия на объяснение всего исторического развития и письменной истории человечества. Насколько это удастся реализовать, поживем — увидим, но я считаю, важным, что это другой взгляд, отличающийся от стандартных общепринятых, и взгляд, который дает новые возможности для исследования социально-экономических процессов.

Источник: http://opec.ru/1399840.html