План по сокращению расходов бюджета, подготовленный экспертами из АНХиГС, ВШЭ и других аналитических центров и представленный главой Минфина А. Силуановым, вот уже почти месяц находится в центре внимания. Он уже обсуждался членами правительства и президентом страны, а в ближайшие две недели составленный на его основе бюджет должен быть направлен в Госдуму.
Мы попросили Юрия Вячеславовича Симачева прокомментировать предложения Минфина.
- Министр Силуанов представил свой план сокращения бюджетных расходов. Ожидали ли Вы от него таких резких движений?
- Дело в том, я как раз резких движений не вижу. Я вижу действия, которые меня не очень впечатляют.
Да, есть проблемы, связанные с бюджетом. Есть прогнозы, связанные с ухудшением параметров экономического развития. И вот издержки этого процесса предлагается равномерно поделить между министерствами, предложив им фронтально сократить свои расходы.
Во-первых, я в этом не вижу активности и готовности говорить: вот эти расходы у нас более эффективны, а эти – менее эффективны. Вместо этого говориться: у нас проблемы, давайте все вместе сократим расходы.
Во-вторых, я не вижу в этом попытки предложить некий, хоть сколько-нибудь эффективный инструментарий, связанный с повышением эффективности расходов бюджета. С моей точки зрения, такой инструментарий вполне возможен.
Это – бесконечная тема, которая обсуждается все последние годы. Когда у нас доходы бюджета были очень большими, она звучала неактуально, но разговоры о том, что нужно искать способы сокращения государственных расходов были и в то время. Но когда звучат предложения о повышении эффективности госрасходов, тут же приводится контраргумент: этого быстро добиться нельзя.
Хорошо – быстро этого добиться нельзя, но тема возникла не вчера и не позавчера, и даже не год назад. Так что возникает вопрос: а что, с этим вообще нельзя ничего сделать? Тем более, что с течением времени возникает впечатление: эффективность госрасходов не только не возрастает, но наоборот снижается.
- Конечно, снижается.
- Это не столь заметно происходит в общем объеме увеличившихся расходов, а когда их приходится сокращать, то эффективность не повышается. Я бы сказал, что есть такая «память» по ухудшению эффективности.
Мне казалось, что наряду с попытками сократить те или иные расходы должно быть предложено и что-то другое. Тем более, что потребовать сокращения расходов можно было бы и без привлечения экспертов. Можно было просто обратиться ко всем министерствам и ведомствам, чтобы они все подобрали статьи своего бюджета, по которым можно было бы сэкономить нужные суммы. А эксперты скорее нужны были для определения мер, которые способствовали бы повышению эффективности бюджетных расходов, и, самое главное, способов реализации этих мер. У нас же каждый раз оказывается, что в сокращении расходов мы нуждаемся уже завтра, а эти меры дают эффект не сразу.
Ну ладно, не сразу, но начнем их хоть когда-нибудь принимать.
- Но, если вернуться к нынешней ситуации, то все началось с громадного пакета сокращений, прежде всего, социальных расходов. Что было с самого начала? Давайте отменим материнский капитал, давайте прекратим закупать для выдачи по льготным рецептам дорогие лекарства, давайте не выплачивать пенсию работающим пенсионерам, а заодно прекратим индексировать пенсии. А вот кроме этого мы уже попробуем что-то где-то сократить. Потом планы изменились. Но остался, например, вопрос, который задает в своей статье в журнале «Коммерсантъ – Деньги» Надежда Петрова: если позиция поменялась, зачем публиковать первоначальный вариант.
- Моя позиция весьма радикальна, но, понятно, что это – позиция эксперта, а эксперты всегда проще быть радикальным. Так вот, Минфин из своей любви к прекрасному (я имею в виду обеспечение сбалансированности бюджета – это прекрасный параметр) должен проявлять больше настойчивости и большую убедительность, когда возникают очередные сверхкрупные проекты. Тем более, когда эти проекты вызывают серьезные сомнения у экспертов.
Я думаю, не надо сейчас перечислять список этих проектов, тем более, что главное другое: их поиск продолжается. Между тем эффективность этих суперпроектов не то чтобы низка, она неясна и не совсем очевидна. В то же время есть инструменты и механизмы, которые дают значимый эффект, и ресурсы надо перенаправлять именно туда. И в их отношении проводить маневр. А так получается, что сначала не обеспечивается аргументированная защита от пусков таких проектов, а потом в том, что осталось, предлагается найти резервы. И это, скажем прямо, не очень логично.
- Видите ли, Юрий Вячеславович, по-моему, у нас есть некая странная особенность: мы сначала обещаем и только потом начинаем считать, насколько возможно выполнение этих обещаний.
- Я бы сказал по-другому: есть определенное разделение – одни считают, другие обещают. К сожалению, так бывает достаточно часто. Бывает, что предлагаются какие-то решения, которые начинают просчитываться только потом, а повернуть ситуацию вспять оказывается сложно.
- Еще один момент: известно, что неэффективность наших государственных расходов напрямую связана с коррупцией в госаппарате. Почему бы нам не провести операцию «чистые руки», как это делалось в Италии, с конфискацией незаконно нажитого имущества?
- Я, увы, не очень хорошо представляю, как это сделать в наших условиях по той простой причине, что коррупционные схемы пронизывают очень многие структуры власти. Поэтому я легко могу себе представить, как борьба с коррупцией превратится в борьбу одних заинтересованных групп с другими. И не уверен, что это всегда будет борьба лучших групп с худшими. Я считаю, что здесь есть только один путь – открытость, прозрачность, возможность независимой оценки, конкурентность доступа, существенное сокращение коррупционноемких норм. Это – вещи занудные, тяжелые, но в принципе возможные и решаемые.
Есть еще одна сложность. Конечно, есть коррупция, связанная с госзакупками, со строительством, но у меня есть ощущение, что достаточно большая часть федерального госаппарата не включена в коррупционные отношения. И неэффективность расходования большого количества госсредств связана не с тем, что деньги украли, а с тем, что чего-то вообще не надо было делать, или то, что сделано, сделано неправильно. Сами по себе исходные решения, принятые в условиях плохой проработки, отсутствия реальной конкуренции исходных идей, недостаточной просчитанности, могут быть просто неэффективны изначально. И там уже хоть свои деньги добавляй, эффект может быть отрицательным.
Конечно, коррупция – очень хорошее объяснение для общения с народом: воруют, потому все плохо. И можно одного, второго, третьего поймать и сказать: вот видите – мы боремся. А с коррупцией важно бороться системными мерами.
Но есть вопрос: насколько обоснованы и эффективны те направления расходов, которые осуществляет государство. Вот затронут вопрос о материнском капитале. А есть подробный анализ того, что реально дает эта программа? Надо ее продолжать, не надо. Я в публичном доступе нигде такого материала не видел.
- По-моему, такой анализ никто не делал.
- Может быть, кто-то и делал, но результатов не найти. А ведь надо знать конкретно: кому этот капитал доставался, к каким решениям приводил. И уже дальше можно принимать решение. А так мне это кажется странным: сначала ввести систему поддержки, а потом ее отменять. Что это значит? Нарожали, сколько надо, теперь хватит? Или надо объяснять, что инструмент не так работал, что рассчитывали на другие результаты.
Необходимость такой аргументации – это тоже путь к повышению эффективности расходов. Это требует сбора доказательной базы.
- То есть предложения Силуанова не слишком эффективны?
- То, что предлагает Минфин, называется запаздывающей реакцией: вот уже совсем ужесточились условия, надо что-то сокращать. Давайте посмотрим, что сократить. Активная позиция была бы, если бы предлагались меры по повышению эффективности расходов. Если бы предлагались специальные инструменты, меры, которые сокращали бы базу для коррупции, которые создавали бы базу для выбора лучших решений, которые расширяли бы возможности распространения лучших практик.
К сожалению, ничего этого предложено не было.
Беседовал Владимир Володин