Мы продолжаем беседу с Александром Юльевичем Чепуренко о сложившейся экономической ситуации в России.
- Александр Юльевич, а чем Вы тогда объясните критические выступления того же Грефа и других подобных деятелей?
- Мне кажется, это следствие всё того же: что Герман Оскарович стал вольнодумные речи произносить, а раньше, мы помним, Алексей Леонидович. Вот и Корочкин разоблачает любовь – ненависть между чиновниками и предпринимателями. Это – явления одного и того же ряда. Мне кажется, вызревает ощущение грядущего какого-то мощного социального потрясения. Причем не когда-то там, а очень скоро. Поэтому люди так себя и ведут.
- Но ведь эти заявления, как и бездарные и корыстные действия нашего госаппарата, это потрясение приближают.
- А мы с Вами знаем из классиков марксизма, что есть классовый интерес, а есть личный сиюминутный. И если этот личный сиюминутный интерес противоречит классовому, то что-то мне подсказывает, что удовлетворяться будет именно он.
И интерес этот заключается в том, чтобы максимизировать текущую прибыль и постараться не сесть, а свалить. И это, конечно, очень опасно, потому что нынешняя власть держится на лояльности, во всяком случае внешней, бюрократии, которая проявлялась в том, чтобы брать по чину и не всё сразу. Ведь в противном случае подрывается вторая опора – мелкий бизнес, а от него уже недалеко и до более широких слоёв населения. Мелкий бизнес по своему социальному статусу не сильно отстоит от значительной массы населения, и от 40 до 50% взрослых горожан в своем ближнем кругу имеют каких-то родственников, друзей, занимающихся мелким бизнесом. И то, что делается сейчас с мелким бизнесом, транслируется по межчеловеческим сетям. И люди в известной мере утрачивают доверие к тем, кто говорит правильные вещи в то время, как управляемая ими государственная машина делает прямо противоположное.
- Давайте вспомним, какой был ажиотаж вокруг планировавшегося возвращения налога с продаж. Его не вернули, но вместо этого местным властям разрешили, во-первых, устанавливать сборы с малого бизнеса, во-вторых, уменьшать в десять раз показатели, при которых фирма относится к малому бизнесу. Что делать в такой ситуации, и зачем она создана?
- Это – проявления кризиса системы, которая перестала управляться сверху. И какие-то вопросы выносят на периферию. Дают ей кусок, между прочим, очень небольшой. Местные чиновники съедят этот кусок и не подавятся, но они им не насытятся.
И тут уместно вспомнить начало 90-х годов, когда мы имели вместо единого экономического пространства лоскутное одеяло. Регионы тогда отгораживались чуть ли не таможенными сборами.
- Во всяком случае – запретами на ввоз водки, произведенной в соседних областях.
- Нынешний президент в свое время был популярен у малых предпринимателей потому, что, строя вертикаль власти, он эту феодальную раздробленность победил. Он выстроил единое правовое и налоговое поле.
И вот сейчас процесс пошёл в другую сторону – будет создаваться конкуренция между регионами. Причем надо сказать, что, если бы экономическая и политическая ситуация была бы стабильна, эта конкуренция работала бы на выравнивание всех новых сборов по нижней планке.
Региональные начальники думали бы: если мы сейчас оберем малый бизнес, он уйдет к соседям, и через год показатели у нас упадут, а через два мы вообще перестанем чего-нибудь собирать. Но чиновники сейчас, как мне кажется, не мыслят такими категориями. Они сейчас мыслят категориями полгода – год. Что там дальше будет? Ну, уйдут, но за это время мы уж возьмем своё.
Тем более, что состояние региональных бюджетов плачевно, так что в определенном смысле их можно понять. И им легко отговориться: мы установили такой размер сборов не по собственной корысти, а потому, что у нас дыры в бюджете. Нам же надо их затыкать.
Но то, что сейчас будет вводиться – это очередной гвоздь в крышку гроба малого бизнеса. Предыдущий был полтора года назад, когда увеличили страховые отчисления для индивидуальных предпринимателей. Благодаря этому решению всех вытолкали в тень. Сейчас новый гвоздик подготовили.
Я не знаю, сколько еще гвоздей нужно, чтобы крышка уже не поднималась.
- Вот Силуанов, правда, пока с 2018 года хочет изменить систему взимания налогов. Чтобы их платили, как в цивилизованных странах, не работодатели, а сами работники.
У меня есть друзья, живущие на Западе, которые рассказывают о том, что сами платят налоги и пенсионные взносы. Но они, например, могут выбрать себе пенсионный план, то есть в определенной мере будущую пенсию формировать самостоятельно. А что у нас? Фактическая конфискация пенсионных накоплений за два последних года?
- В том-то всё и дело. К чему приведет у нас нормальная система сбора налогов? Сегодня работник официально получает 10 тысяч рублей, и с них работодатель отчисляет налоги и страховые взносы. Ещё, допустим, 30 тысяч выдается в конверте. Теперь работник будет платить сам. С какой суммы?
Согласится работник платить налоги с 10 тысяч? Как полагают идеологи этой реформы, он должен требовать от работодателя, чтобы тот платил больше.
- Да, как минимум речь должна пойти о той сумме, которая шла на налоги. Но зачем это нужно работодателю?
- Работодателю это совершенно не нужно. Он понимает, что, если он начнет платить работнику не 10, а 40 тысяч, то к нему придут и скажут: у тебя так улучшились экономические показатели, что ты в четыре раза поднял зарплату? Давай-ка мы тебя попроверяем.
Такими шагами на предприятиях накачивается конфликтная обстановка. А ведь во многом благодаря применению серых зарплатных схем у нас была высокая, во всяком случае внешняя, лояльность в отношении работников к работодателям. А предлагаемые шаги могут побудить к классовой борьбе на предприятиях. Если это начнётся, мало не покажется, я думаю.
- Александр Юльевич, а что – чиновники этого не понимают?
- Они не думают сейчас такими категориями. Что будет через 5 лет…
- Но если они такими категориями не думают, зачем сейчас объявлять о планах на ближайшую пятилетку?
- Всё очень просто: человек высказал своё предложение, значит, свой план по реформам он выполнил.
- А Вам не кажется, что при таком ведении государственных дел 2017-й год может оказаться таким же, каким был 1917-й?
- Кажется. И надежда заключается лишь в том, что есть какая-то часть элиты, обладающая более высокой степенью беспокойности что ли…
- Более сильным чувством самосохранения.
- Да, и эта часть элиты проявит больше политической мудрости и сумеет восстановить те позиции, которые она имела до кризиса 2008 – 2009 годов.
- Вы считаете, что кризис 2008 – 2009 годов так потряс страну?
- Я считаю, что после него дали много денег системообразующим банкам и корпорациям, которые контролируются у нас известно кем. И это привело к резкому возрастанию могущества отнюдь не голубиных кругов государственно-политической элиты. Вот последствия этого мы и наблюдаем. Мы видим взбесившийся принтер, определённую внешнюю политику.
- Экономические идеи Глазьева.
- Да.
И сейчас консервативная контрреволюция, которая вызревала, произошла. Мы видим, как у тех кругов, которые пытались каким-то образом формировать экономическую политику, либо вообще нет решений, либо эти решения безумны. И что-то мне подсказывает, что такие рецепты не работают. Так что, возможно, в процессе качания маятника произойдет усиление более разумных сил.
- Но для этого надо, чтобы маятник качнулся.
- Видите ли, некоторые процессы, когда доходят до определенной точки, за которой они переходят в иное качество, если их не упредить, приводят к тому, что маятник перестанет качаться и просто встанет. Поэтому сейчас вопрос в том, насколько вещи, которые говорил Греф, которые по поводу экономической политики говорил в последнее время Улюкаев, отражают стремление отдельных лиц спрыгнуть с корабля истории. Или речь идет о формировании некоей внутриэлитной коалиции, которая пытается показать, что нынешняя экономическая политика ведет в тупик, и готова предложить какие-то более разумные альтернативы. Хотя сейчас непонятно, на какие силы такая коалиция может опереться.
- Какая-то печальная история у нас с Вами, Александр Юльевич, получается.
- Что поделать: история – не ресторан, здесь меню не выбирают.
Беседовал Владимир Володин