Наш сегодняшний обзор будет посвящен не освещению какой-то одной темы, а статьям и интервью одного человека. Человек этот – известный экономист, бывший министр экономики, ныне научный руководитель Высшей школа экономики Евгений Григорьевич Ясин. Он часто выступает как в печатных, так и в интернет-изданиях, а в эфире радиостанции «Эхо Москвы» регулярно звучат беседы с ним.
Именно с такой беседы мы и начнем. 07 июня Евгений Ясин беседовал в прямом эфире с Ольгой Бычковой ( полный текст беседы - http://www.echo.msk.ru/interview/36876/):
«…О. БЫЧКОВА – …В серии недавних пропагандистских материалов по разным телеканалам говорилось о том, что, на самом деле, Ходорковский ничего не прибавил к ЮКОСу, а что просто он воспользовался советским этим наследием, что не надо большого ума, чтобы качать нефть из-под земли и ее продавать.
Е. ЯСИН – Я не могу предъявить претензий людям, которые так говорят, потому что они просто не знают, а питаются той пропагандой, которая у нас появляется на федеральных телеканалах, где ничего не стоит обвинить людей в десятках убийств, не предъявляя никаких доказательств. Я совершенно определенно знаю, что команда Ходорковского очень много сделала для того, чтобы выстроить из ЮКОСа, сделать первоклассную компанию, не только прозрачную, но и эффективную. Для примера, внедрение новых технологий в Самарской области на старых месторождениях привело к тому, что они восстановлены и стали рентабельными так же, как и можно привести много других примеров, не говоря о социальных программах.
…О. БЫЧКОВА –…Как вы думаете, возможно ли такое чудо, что в результате по итогам года цены на потребительском рынке вырастут не более, чем на 10%, как обещает нам ЦБ?
Е. ЯСИН – Я сказал бы так, что такого рода чудо возможно, но именно как чудо, потому что чудеса случаются очень редко, непредсказуемо. Примерно так может случиться это чудо. Я полагаю, что уже сейчас очевидно, что инфляция будет не меньше 11%, а я ожидаю и больше, и это связано с весьма прозаичными обстоятельствами. Я бы сказал, пользуюсь случаем, чтобы обратиться к нашим слушателям и сказать, что, еще раз, что экономика движется не добрыми намерениями и не принятыми законами. Она движется интересами, страстями людей, и они бывают хорошие, бывают плохие, но независимо от этого все складывается в результате в какую-то равнодействующую, которая приводит к динамике различных экономических показателей. Я это говорю потому, что я прочитал много других вопросов, которые поступили в мой адрес, и каждый раз вижу, что слушатели задают вопросы, исходя из соображений справедливости. Но почему берется высокая инфляция, а потому, что очень плохой бизнес получил очень хорошие сигналы со стороны власти, со стороны налоговой службы, снизил деловую активность и неспособен переваривать тот нефтедолларовый дождь, который поступает к нам из-за рубежа. Не хочет, просто-напросто боится, что его уличат в чем-нибудь и т.д., старается не высовываться. Поэтому у нас инфляция, и это если вам обещает Греф или Кудрин, что будет ниже инфляция, значит, эти обещания вряд ли состоятся. Если господин Игнатьев говорит, что он надеется на 10%, то для этого что он должен делать, он должен сделать, сократить денежную массу настолько, что упадет, еще больше упадут темпы экономического роста. Такая альтернатива. Посмотрим, на что решится мой друг Сергей Михайлович Игнатьев.
О. БЫЧКОВА – Т.е., как говорят люди, по-любому плохо получается?
Е. ЯСИН – Да, если мы таким образом ведем политику, что бизнес запуган и никак не может прийти в себя, а еще господин зам. генерального прокурора Колесников говорит, что мы еще доберемся до всех олигархов, если кто слушал на НТВ передачу Соловьева, то как вы думаете, себя будут чувствовать люди, которые вкладывают свои деньги?
О. БЫЧКОВА – Но ведь, как Александр, например, нам прислал тут же реплику на пейджер, почему вы говорите об инфляции в 12%, а вы сказали сейчас больше, 11, на самом деле, 25-30, считает Александр. А, на самом деле, если по цифрам начала года, там уже получается, если арифметически складывать, там уже получается не 11 и не 12, а те самые 25 или больше.
Е. ЯСИН – Нет, это не так. Я при всем моем критическом отношении к нашему руководству и все, но я сужу о тех процессах, которые происходят, не исходя из эмоций, а все-таки стараюсь более или менее реально оценивать ситуацию. 25-30% – это может быть только по отдельным товарам. Статистические данные, которым я, в принципе, доверяю, говорят о том, что с начала года инфляция, включая май, составила 7%. Более высокий рост наблюдался в тарифах по жилищно-коммунальным услугам, а что касается того, что было в начале года, то мы должны учитывать то обстоятельство, что динамика инфляции имеет определенные сезонные закономерности. Всегда январь – рекордный месяц года по уровню инфляции, потом инфляция начинает снижаться, она достигает минимума как раз в период, когда дешевеют овощи, это август-сентябрь. И собственно, Сергей Михайлович Игнатьев рассчитывает на то, что в эти месяцы будет даже дефляция. Посмотрим, это вполне возможно. Но потом осенью опять начинается рост цен, потому что дорожают овощи, дорожают другие продукты, а потом приходит 1 января, опять подскакивают тарифы на жилищно-коммунальные услуги. Это просто закономерность. Мы говорим о том, что 10 не получится, потому что полгода еще не прошло, а уже 7. А нам, между прочим, говорили о том, что будет 8.5, уже 10, это следующий рубеж. А я говорил в прошлом году еще, немножко запугивая знакомых мне начальников, что будет 15. Но я сам в это не верил, я думал, что я перегибаю палку. Сейчас официальные эксперты говорят, 11 – это меньше уже ясно, что не будет, потому что до 11 осталось 4%, еще впереди 7 месяцев. Я думаю, что будет больше. Без всякого злорадства, поймите правильно. Я хотел бы, чтобы было меньше, чтобы тенденция снижения уровня инфляции, начатая в 99 г., она продолжилась, потому что для развития экономики, для преодоления бедности крайне важно, чтобы инфляция была однозначна, чтобы она была не больше 10%, а оптимальный ее уровень – это где-то 2-3, максимум 4 процента. Но нам это не светит, потому что, получая огромный поток нефтедолларов, мы все делаем для того, чтобы сбить активность бизнеса. Это результат».
17 июня интернет-издание «Газета. Ru» под заголовком «Модернизация или разрушение» опубликовала фрагменты из книги Евгения Ясина «Приживется ли демократия в России», готовящейся к выходу в «Новом издательстве»:
«Путинский проект
Ныне страна вновь оказалась на развилке, перед выбором – выбором пути модернизации. И снова, понимая, что действительность сложнее любых схем, а развитие в будущем зависит от массы случайностей, от непрогнозируемых результатов взаимодействий разных социальных сил, я предлагаю для анализа предельно упростить ситуацию выбора, описав ее парой крайних альтернатив:
модернизация сверху, на основе инициатив государства и под его контролем, стало быть, со ставкой на бюрократию, с опорой на авторитарный режим;
модернизация снизу, на основе инициатив бизнеса и гражданского общества, стало быть, со ставкой на экономическую и политическую конкуренцию, на демократизацию, на преобразование в течение исторически короткого срока национальной культуры в сторону более продуктивных институтов и ценностей – демократическая модернизация.
Я привожу эти альтернативы, потому что уже можно сделать вывод: попытка соединения либеральных реформ и бюрократического укрепления государства, проводившаяся с 2000 года, не удалась. Или, по крайней мере, исчерпала свои возможности в современной России. По-моему, это стало окончательно очевидным после 13 сентября. И можно понять, почему. Каждый из альтернативных вариантов требует складывания определенной целостной социально-политической структуры, способной реализовать избранную стратегию, включая экономику, политику, идеологию, правовую систему, компоненты которой поддерживали бы друг друга или, по крайней мере, были взаимно нейтральны, а не оказывались в конфликте, разрешимом только силой, авторитетом. Именно такой конфликт мы и наблюдали в последнее время.
Возможно, у авторов и участников путинского проекта еще есть иллюзии насчет того, что политика после президентских выборов 2004 года сохраняет преемственность к курсу, проводившемуся в первый срок полномочий Путина, – сочетанию либеральных реформ и управляемой демократии. Но, на мой взгляд, дело ЮКОСа, арест Ходорковского, отставка Волошина и снятие Касьянова, а затем сентябрьские предложения Путина ознаменовали принципиальный поворот, выразившийся в первую очередь в отказе от многих ограничений, с которыми до той поры власть считалась. Почему, какие объективные обстоятельства или субъективные мотивы подтолкнули ее к этому, можно только догадываться. Но я полагаю, что одно из оснований заключается в том, что конструкция «либеральные реформы и управляемая демократия» была изначально неустойчива в силу внутренней противоречивости, отсутствия целостности. Это, видимо, и сказалось в наших условиях.
В конце концов все равно пришлось бы выбирать: либо демократизация, и тогда либеральные реформы логичны; либо авторитаризм, вертикаль власти, и тогда рано или поздно логично усиление вмешательства государства в экономику.
Угроза перехода к этому варианту развития постоянно витала над Россией в эпоху реформ – сначала как угроза реставрации, затем в форме призывов левой оппозиции к повышению роли государства, к активизации промышленной и социальной политики, к пропаганде националистами и консерваторами особого пути, противостояния Западу и защиты традиционных ценностей. В 2001 году, в начале правления В. Путина, когда, казалось, либеральная идеология доминировала, я писал (прошу прощения за самоцитирование): «Определим поле политического выбора Путина, оттолкнувшись от его программы из двух пунктов:
– сильное государство;
– либеральные экономические реформы.
Строительство сильного государства – болевая точка, ибо оно может пониматься в двух вариантах:
– сильное государство с равной властью закона для всех;
– сильное государство, в котором власть ради государственных интересов, «ради дела» позволяет себе манипулировать законом. Есть вертикаль власти, и в ней указания сверху важнее закона.
Хотя сейчас заявлен либеральный курс экономической политики, с точки зрения интересов потенциальных сил поддержки, их отношения к Путину и к возможным сдвигам в его политике мы обязаны предусмотреть вариант усиления государственного вмешательства в экономику» (Ясин Е. Г. «Новая эпоха – старые тревоги». Политическая экономия. М., 2004. С. 204). В 2004 году эта догадка, увы, стала актуальной. Во всяком случае, реализация идеи государственного контроля в ТЭКе, казус с ЮКОСом, практика реформ естественных монополий и банковского сектора теперь превращают эту догадку в факт.
Мне кажется, что в размышлениях Путина в 2003–2004 годах произошел поворот, подобный повороту Сталина в 1928 году, после поездки в Сибирь, когда он резко отбросил идеи НЭПа, разорвал союз с Бухариным и бюрократически-репрессивными методами взял курс на индустриализацию и коллективизацию.
Видимо, он пришел к выводу, что консерватизм и корыстолюбие российских крестьян иначе не одолеешь, что в России только крутые меры могут привести к успеху.
Многие высказывали мысль, что России подошла бы китайская модель развития или довольно близкая к ней корейская модель Пак Чжон Хи, где диктаторская власть государства сочетается с развитием рыночной экономики и бизнеса, с широким применением государственных льгот и субсидий. Ну и, конечно, «модель Пиночета». В основе этой мысли лежит простое соображение: в России народ пассивен, не склонен к предприимчивости и достижительности, но зато вороват и незаконопослушен. Ему нужен кнут, жесткая рука, либеральничание же может привести только к развалу. Даже управляемой демократии мало, доходят только прямые приказы и угрозы суровых наказаний. В борьбе с коррупцией, при наведении порядка со сбором налогов необходима прежде всего жесткость без оглядки на дух и букву законов. Культурный Запад должен понять, что у нас без этого нельзя.
Отсюда недалеко до прямого вмешательства государства в экономику – то ли в форме установления контроля над стратегическими секторами, то ли в осуществлении масштабных инфраструктурных и иных проектов на базе частно-государственного партнерства. Такие инициативы ныне подогреваются огромными нефтяными доходами, быстрым наполнением Стабилизационного фонда и обилием дыр, которые никак не удается закрыть силами частного бизнеса. Последний упрямо норовит заниматься только тем, что ему выгодно.
Мне также представляется, что на второй президентский срок Путин решил расстаться с амбициозными планами первого правления, когда упор, по крайней мере на словах, делался на институциональные реформы стратегического характера, плоды которых созрели бы не скоро, в течение 20–30 лет.
Предпочтение отдано более краткосрочным и конкретным задачам: удвоение ВВП за десять лет, сокращение бедности вдвое за три года, вывод армии из кризиса.
Заметим, эти задачи можно решать без утомительной, с неясными результатами работы по изменению институтов, реальному переустройству общества в духе требований XXI века, опираясь в основном на технологические нововведения и организационные меры. Именно так действовали и Петр I, и Сталин – авторы более ранних модернизаций России сверху. И уж точно для реализации такого проекта никакая демократия не нужна.
Мыслим ли такой проект для решения современных проблем страны? Безусловно, тем более что соответствует духу российских традиций и, стало быть, будет воспринят обществом как естественный.
Может ли он привести к успеху, подобному достижениям Пиночета и Пак Чжон Хи? Это более сложный вопрос, требующий анализа разных аргументов, какой бы ответ ни подсказывали эмоции».
20 июня «Новая Газета» опубликовала беседу с Евгением Ясиным Ирины Тимофеевой «ФСБ ушла в геологоразведку»:
«…— 25 мая в результате пожара на энергетической подстанции были обесточены густонаселенные районы Москвы и пять российских областей. Кто-то говорит: во всем виноват Чубайс и его реформа. Кто-то планирует поднять тарифы. Кто-то уже положил глаз на деньги РАО «ЕЭС». Какими еще могут быть последствия майского электрошока?
— Хорошо известно, что российская энергетика — лакомый кусок, который предстоит поделить в процессе реформы. Существо же проблемы в следующем: в течение многих лет реформирования экономики России естественные монополии РАО «ЕЭС», «Российские железные дороги» оставались вне рынка. Они обеспечивали жизнеспособность страны и держали сравнительно низкие цены. При этом необходимые ресурсы, инвестиции просто не смогли сформироваться. Между тем на модернизацию российской энергетики требуется 50 миллиардов долларов! Я знаю, что Чубайс несколько раз отправлялся в поездки для переговоров с потенциальными инвесторами. Ему отвечали: «Да-да, мы вас очень уважаем». Но денег не давали и не дают. Потому что сегодня в российской энергетике регулируемые цены и низкая капитализация.
25 мая мы получили сигнал, что энергетика нуждается в реформировании и что нынешнюю политику по отношению к РАО «ЕЭС» нужно менять.
…— Выступая недавно в РСПП, министр финансов Алексей Кудрин еще раз подчеркнул: «Нужно платить налоги сполна, никакие пути ухода от уплаты недопустимы».
— Если бизнес не ищет пути увеличения прибыли, это плохой бизнес. Нация не может на него рассчитывать. А если законодатель допускает разночтения в принимаемых законах, то он и виноват.
— На суде прозвучало обвинение в мошенничестве, незаконном присвоении государственной собственности…
— Та же история. Возьмем «Апатит». Компании Ходорковского получили 20% этого комбината на инвестиционном конкурсе. Согласно условиям инвесторы должны были сразу заплатить некую сумму. И они ее заплатили. В соответствии с законами того времени 20% акций перешли в собственность компании «Волна», которой руководил Крайнов. Он мог продавать эти акции кому хотел, вне зависимости от выполнения условий инвестиционного конкурса.
Сегодня компания «Апатит» процветает. Бывший губернатор Мурманской области Комаров, выступавший на процессе, отметил, что комбинат вышел из прорыва, потому что получал деньги от компании «ЮКОС».
Если вы судите по справедливости, то должны задуматься: да, были проблемы у властей, были грехи у бизнесменов, но каков итог? Есть в действиях Ходорковского и Лебедева положительный эффект для общества? Если же вы устраиваете показательную порку, то просто нарушаете закон.
…Главная причина процесса над Ходорковским банальна — хотели отнять собственность. Вот я слышал по радио: французская фирма «Тоталь» никак не может получить в России доступ к нефтяному месторождению, хотя уже заключены договоры. Потому что в глаза говорят о рынке, а втайне принято решение: контроль над нефтяным и газовым сектором будет осуществлять государство. Поэтому упали инвестиции в нефтяную промышленность, добыча нефти не растет.
…Приближаются парламентские и президентские выборы. На них должна произойти смена лидера. Это очень болезненно для нашей молодой демократии. Люди, находящиеся у власти, не хотят ее отдавать. Возможно, следующим президентом видят выходца из спецслужб. В Азербайджане будет династия Алиевых, а в России — династия КГБ. Мировой опыт показывает: менталитет людей из спецслужб мешает им осуществлять нормальный демократический процесс.
…Если бы в России был нормальный деловой климат, мы могли бы давать прирост по 8–9 процентов в год. Но силовики задавили бизнес. Идет давление и с другой стороны: у нас очень бедный народ, низкие доходы у бюджетников. Кудрину приходится сдавать позиции. На монетизацию льгот планировали отдать 170 миллиардов рублей, отдали все пятьсот.
…Сегодня Россия движется между двух берегов. Первый — модернизация сверху. Государство проводит реформы и при этом усиливает свое влияние на экономику и политику, контролирует все, что можно контролировать.
Другой берег — демократическая модернизация. Открывается простор для народной инициативы. После какого-то периода становления формируются демократические институты, ведущие общество к процветанию. Мы располагаем колоссальным опытом стран, добившихся успеха на этом пути».
Последний материал нашего обзора – беседа Евгения Ясина с Евлалией Самедовой, опубликованная под заглавием «Кризиса не будет. Пока» 28 июня в «Независимой Газете»:
«…- Сегодня многие наблюдатели отмечают схожесть процессов, происходящих в экономике сейчас, с тем, что было накануне кризиса 1998 года. Возможно ли повторение кризиса такого масштаба в ближайшее время?
– В происходящем сейчас я не вижу никаких сходств с тем, что было в конце 1990-х. Тогда мы находились близко к нижней точке трансформационного кризиса. Мы пошли на очень серьезные расходы, связанные, главным образом, с продажей ГКО. У нас был колоссальный бюджетный дефицит. Мы должны были его сокращать, и это было страшно болезненно, потому что и так денег в экономике не было. Поэтому тогда ситуация была в разы хуже, чем сейчас. Сейчас нам ничто не угрожает. И именно поэтому у людей появилось такое ощущение, что можно все безнаказанно переделать и переделить. На самом деле это чревато кризисными явлениями, но в то же время сам кризис, на мой взгляд, нам не угрожает. При таких ценах на нефть, при таком притоке валюты мы можем позволить себе делать любые глупости, и это долгое время не будет ни на чем сказываться. Ну а когда скажется, мы уже забудем тех, кто эти глупости делал.
… – Международные организации – МВФ, Организация экономического сотрудничества и развития, Всемирный банк – в своих недавних докладах отмечали необходимость ускорения реформ, поскольку время для их проведения уходит. Вы с этим согласны?
– Конечно, проводить какие-то шаги в реформировании никогда не поздно, но самое обидное, что именно сейчас ситуация наиболее для них благоприятна, но ничего не делается. Как известно, в первый президентский срок президент работает на то, чтобы его избрали на второй срок, а во второй срок – на историю. У Путина сейчас есть шанс поработать на историю. Это своего рода «окно возможностей».
– И как долго оно продержится?
- Оно открыто на два года после выборов. Выборы у нас прошли в марте 2004 года, сейчас у нас середина 2005-го, и «окно возможностей» открыто примерно до начала 2006 года. Дальше его команда, люди, которые работают вокруг него, уже не дадут ему возможности проводить реформы, потому что они захотят, чтобы он обеспечивал избрание соответствующего преемника и сохранение власти в их руках. И он, я думаю, в этом отношении должен будет уступать. Так что наше «окно возможностей» близко к тому моменту, когда оно закроется. Что мы за это время успели сделать? По-моему, почти ничего».