Не хватает прав доступа к веб-форме.

Записаться на семинар

Отмена

Звездочкой * отмечены поля,
обязательные для заполнения.

Сектор МСП: Банковское кредитование и государственная финансовая поддержка

Кого накроет вторая волна

Вторая волна кризиса, обрушившаяся на Европу, побудила целый ряд экспертов, экономистов, чиновников высказать свои взгляды на эти события и их значение для России.

10 мая в журнале «Эксперт» появилась статья Александра Привалова «О разведке Грецией»:
«Нам напомнили, что всесветно употребляемое слово паника — греческого происхождения: с земли, с которой некогда началась европейская цивилизация, на прошлой неделе пошла всемирная фондовая паника.
…Лавина сорвалась от действия, задуманного для успокоения рынков. Узнав о помощи в 110 млрд евро, направляемой в одну лишь Грецию, рынки не только не стабилизировались, но показали фронтальное падение по широчайшему спектру активов.
Рынки можно понять. Неуклюжая и запоздалая помощь грекам только подчеркнула, что проблема накопленных государствами долгов уже не имеет нетравмирующего решения.
…Разве дело многим лучше в Испании или в Италии? Или в Соединённом Королевстве? Или в Соединённых Штатах? Конечно, там не пахнет такой фарсовой безнадёжностью, как в аттических землях: и промышленность конкурентоспособна, и леваки не бушуют на площадях — ну так ведь и долги и бюджетные обязательства, мягко говоря, побольше. Расчёты к опубликованным проектировкам американского бюджета на следующий год исходят, в частности, из гипотезы о росте экономики США на 6% в год в течение всего следующего десятилетия. Зачем обамовская администрация принимает такие явно завышенные параметры? Знатоки объясняют: а затем, чтобы бюджетные проектировки выглядели мало-мальски приличными; иначе будет бросаться в глаза, что федеральный бюджет прочно вязнет в дефицитах, далеко выходящих за пределы терпимого.
Оптимистическая версия разрешения проблемы госдолгов: мол, по мере возобновления роста долги станут уменьшаться относительно размеров экономики и проч. — выглядит даже для сильнейших стран всё менее соотносимой с реальностью. Проблему придётся решать руками, а значит, «никого не обидеть» уже никак не получится.
…Здесь нет места вдаваться в подробности долговых проблем; укажем лишь одно: поскольку речь идёт о долгах государственных, можно представить себе и какие-то международные договорённости по частичным реструктуризациям. В отношении еврозоны можно почти не сомневаться, что будут приняты как разовые (выкуп ЕЦБ суверенных обязательств каких-то стран), так и институциональные меры — вроде разработки порядка банкротства стран еврозоны. (Кстати, нельзя исключить, что греческую беду ЕС довёл до такой запущенности ещё и затем, чтобы всем показать на конкретном примере, насколько дефолт всё-таки хуже альтернативной ему инфляции.) Но такого рода решения будут всего лишь паллиативами, поскольку сами проблемы госдолга суть лишь следствия бюджетных проблем, а их межгосударственными договорами не снимешь. И как их снимать, никто ещё, кажется, и не начинал думать. …Ясно, что ослабленная кризисом и утратившая динамизм экономика не может по-прежнему нести растущее бремя (во всяком случае, до нового выхода на устойчивый рост, которого ещё ждать и ждать). Социальные структуры, расцветающие в дни достатка, в тощее время, увы, должны сплющиваться — и быстрее, чем когда-то поднимались. Регресс по всем видам пенсий, пособий, выплат, дотаций и проч., к несчастью, неизбежен. До сих пор о необходимости затянуть пояса говорили только странам, которые не жалко, — той же Греции или Латвии. Именно потому, что не жалко: американцы в долгах поглубже греков, а их ещё не призывали стать поскромнее в потребностях. Деваться некуда, призовут и их.
…Снижать становящиеся неисполнимыми социальные стандарты придётся и самым благополучным странам. Вот беби-бумеры стройными рядами пошли на пенсию — где будут все современные пенсионные системы? Вот доверие и к доллару, и к евро на планете ослабевает — чем заменять выпадающий сеньораж? А нам с вами — можно заранее печалиться, воображая, как тамошние невзгоды отразятся на нашей экономике; а можно радоваться, что наши социальные системы не так пышны, как в ЕС, и потому им не грозит столь же явное сплющивание. Правда, радость это будет дурацкая, но другой я и предложить не могу».

Прошла неделя, и 17 мая «Ведомости» публикуют статью Сергея Алексашенко с красноречивым заголовком «Россия не Греция! Пока»:
«Состоявшаяся совместная коллегия Минфина и Минэкономразвития, в принципе, не принесла никаких сюрпризов: сухое выступление премьера (почти весь текст зачитан по бумажке), ставшее уже привычным по стилистике выступление министра финансов, попытавшегося затронуть весь спектр проблем, полуритуальный отчет министра экономики, дежурные выступления участников прений. И только посвященные в тонкости правительственных бюджетных баталий смогли зафиксировать принципиальные разногласия между двумя министрами в подходах к тому, как должен выглядеть федеральный бюджет в ближайшие годы.
Несколько лет после кризиса 1998 г. правительство достаточно строго придерживалось жестких бюджетных ограничений, не допуская ни дефицита, ни чрезмерного роста бюджетных расходов. Плотину прорвало в 2007-2008 гг. …
…Собственно говоря, именно в этот момент разрушилась целостность бюджетной политики российского правительства, а сам бюджет все больше и больше стал формироваться под влиянием решений конкретного исторического лица. Все больше средств стало уходить в специально создаваемые, находящиеся вне всякого контроля госкорпорации; все больше денег стало выделяться на гигантские амбициозные политические проекты, которые (за редким исключением) не окажут на экономику страны и жизнь населения никакого влияния.
Кризис 2008-2009 гг. только усугубил эти тенденции, хотя бюджет из профицитного практически в одночасье стал дефицитным. Сотни миллиардов рублей были направлены на спасение обанкротившихся частных банков только для того, чтобы спасти деньги их акционеров, сотни миллиардов рублей были закачаны в госбанк, который фактически обанкротился, десяток миллиардов долларов был выдан олигархам для спасения их собственности.
…Помимо этого правительство реализовало гигантскую по своим масштабам программу повышения пенсий и иных социальных выплат населению из федерального бюджета, которые решительным образом изменили структуру его расходов. Понятно, что любое государство хочет обеспечить своим пенсионерам достойную жизнь. Понятно и то, что российские пенсионеры живут не очень богато. Но ведь понятно и то, что поддержание и повышение уровня жизни пенсионеров не является единственной задачей правительства. …Так вот, в 2007-2010 гг. российское правительство реализовало широкий социальный маневр, в результате которого доля социальных расходов консолидированного бюджета (бюджеты всех уровней и бюджеты социальных внебюджетных фондов) выросла с 47% от общей суммы расходов до 58%.
…Расходы, связанные с выплатами населению, обладают одним пренеприятнейшим свойством: их легко наращивать, но практически невозможно сокращать, если только ситуация не дошла до состояния кризиса. Такая кризисная ситуация в России сложилась к 1998 г., после чего на протяжении следующего года зарплаты и прочие социальные выплаты из бюджета не индексировались, сильно обесценившись за счет высокой инфляции. Такая же кризисная ситуация сложилась сегодня в южноевропейских странах, и вот они наперегонки принимают решения об абсолютном сокращении зарплат и пенсий (разогнать инфляцию в условиях единой европейской валюты они просто не могут).
В моем понимании, российский бюджет если не дошел до кризисного состояния, то уже приблизился к нему на крайне опасное расстояние. …Большинство экспертов согласны в том, что наиболее здравой политикой на обозримую перспективу для России является бездефицитный бюджет (как вариант, возможно накапливание резервов в тучные годы, если они еще будут, и расходование этих резервов для покрытия дефицита в годы голодные), а значит, правительство должно определить, с какой скоростью нужно двигаться в этом направлении. Вот здесь и возник конфликт двух министров, который вышел на поверхность на упомянутой коллегии. Министр финансов занял решительную позицию (похоже, предварительно склонив на свою сторону и премьера, который в своем стартовом выступлении заявил о концепции ускоренного движения к нулевому дефициту): доходы бюджета министр предложил считать, исходя из цены нефти в $70 за баррель, а расходы ограничить 4%-ным дефицитом. При этом министр в явной форме не сказал, какие расходы нужно будет сокращать, информировав лишь о том, что в бюджете есть колоссальные резервы повышения эффективности…
…Министр экономики, в свою очередь, сказала, что если идти по такому пути и просто не наращивать выплаты населению (вы можете представить себе это в предвыборные два года?) и военные расходы, то все остальные расходы бюджета — а это и есть тот самый государственный спрос на товары и услуги, который удовлетворяется отечественными производителями, — нужно сократить в реальном выражении на 30% (!). И на строительство олимпийских объектов, и на закупки всего — от скрепок и до автомобилей — для государственного аппарата и правоохранительных органов, судов и больниц, поликлиник и вузов, и на строительство дорог — для всех равномерно почти на треть. А если кому-то сократить поменьше или совсем не сокращать, то оставшимся сократить «за того парня». Последний обзор МВФ уделяет очень большое внимание анализу фискальных пакетов антикризисных мер, которые были реализованы и реализуются в разных странах в последнее время. И там содержится достаточно однозначный вывод о том, что наибольший стимулирующий эффект на экономику оказывают бюджетные инвестиции и государственные закупки, а наименьший — выплаты населению.
…И в прошлом, и в текущем году все сокращения расходов и федерального, и региональных бюджетов в России происходят исключительно за счет обрезания тех самых инвестиционных программ и текущих расходов. И стоит ли потом удивляться, что рост ВВП в I квартале текущего года составил всего 2,9 против 4,5%, анонсированных Минэкономразвития некоторое время назад? Оценка министра экономики относительно необходимого уровня сокращения расходов бюджета вполне согласуется с той, которую дали мы с коллегами из Центра развития несколько недель назад: если реализовать концепцию Минфина о выходе на бездефицитный бюджет и возврате к 2015 г. уровня расходов относительно ВВП на уровень 2007 г., то при нынешних ценах на нефть, при нынешнем уровне налоговой нагрузки (с учетом повышения ЕСН в будущем году), при ежегодном 3%-ном росте ВВП, поддержании нынешнего уровня соотношения средней пенсии и средней зарплаты и индексации зарплат бюджетников по инфляции все прочие расходы консолидированного бюджета придется сократить на 50% (как их долю в ВВП). Если эти сокращения будут проведены, то доля расходов бюджета, направляемых на выплаты населению, вплотную приблизится к 70%-ной отметке от общей суммы расходов. А оттуда недалеко и до 75% — отметки, на которой сегодня находятся такие выплаты в бюджете… Греции».

18 мая в тех же «Ведомостях» под заголовком «Живу с чувством вины за кризис» была опубликована беседа Евгении Письменной с главой Минфина Алексеем Кудриным:
«…— Символично получается. Начали свою работу в Минфине с урезания бюджетных расходов и все 10 лет в ранге министра только и делали, что удерживали бюджетополучателей от лишних расходов. Не зря ж у вас эта шутливая копилка стоит с надписью «Деньги сюда». Создание копилки, а точнее, стабилизационного фонда, по сути, главный символ вашей работы все 10 лет. Долго создавали, накопили и уже, можно сказать, успели потратить.
— Резервный фонд не истратили еще. Он в следующем году только кончится. Кстати, получилось, как и говорил: резервных денег хватит на три года. Три года нужны для маневра, чтобы не урезать социальные обязательства, чтобы спокойно завершать начатые программы. Так и вышло. Останется еще небольшой резерв в виде фонда национального благосостояния (ФНБ), но его не надо бы тратить. Он создан для другого — выравнивания ямы в доходах Пенсионного фонда, которая скоро образуется из-за демографической проблемы. Так что со следующего года Россия окажется в той же экономической ситуации, как большинство других стран, только еще с риском снижения цены на нефть. Мы становимся как все, особые преимущества исчезают — это нам нужно уяснить. Правительство выполнило свою главную цель: сдемпфировало.
— Такое впечатление, что вы постоянно перестраховываетесь и подкладываете подушечки, чтобы падать не больно было.
— Кризис 1998 г. крепко запомнил. Все эти 10 лет живу с чувством вины за него.
— Почему?
— Финансовые власти и правительство не все предусмотрели, не проводили все необходимые меры. Надеялись, что пронесет. Тогда, в 1998 г., я увидел всю глубину проблем: как инфляция с 11% рванула на 84%. Жизненный уровень населения упал за два года на 26%, падение промышленности составило 5,2% за год. Я, как естествоиспытатель, увидел глубину влияния внешних шоков, сделал выводы и отдавал себе отчет, что к подобной ситуации мы должны быть готовы.
…— В общем, есть ошибки у антикризисной поддержки правительства.
— Все очень быстро происходило. И решения принимались срочно и быстро. В той ситуации это было оправданно. Сейчас стиль принятия решений будет меняться. Могу привести пример из другого времени. В 2000-е гг. в связи с тем, что мы использовали много нефтяных доходов, больше чем надо, началось сильное укрепление рубля. Но если бы мы его не укрепляли, то инфляция была бы не 9-13%, а 18-20%. Чтобы предотвратить избыточное вливание денег в экономику, ЦБ меняет курс и скупает доллары по другой цене: меньше дает рублей при скупке доллара. А если бы мы больше сберегли нефтяных доходов, то у ЦБ не было бы такой необходимости менять курс доллара. То есть он скупал бы доллары спокойно по тому курсу, который и был: не 24 руб. за доллар, а 30. И 30 было бы стабильно на протяжении всех 10 лет. Только это, только на одном изменении курса на 1 руб. за доллар предприятия бы получили в 2008 г. 460 млрд руб. А это сопоставимо с издержками по импорту, который из-за излишних нефтяных вливаний пришел в Россию. Если бы мы умерили наши аппетиты по госрасходам, то предприятия имели бы большую рентабельность и меньшие издержки, а это повысило бы их конкурентоспособность. И импорт не хлынул бы так в Россию, и мы бы так не жаловались на засилие импорта по сельхозпродукции, по потребительским товарам. Так бы не было. Но те люди, которые говорят «давайте потратим деньги», не знают этих законов.
— Но вы же сами шли на компромиссы. И позволяли тратить деньги. Создавали госкорпорации, запускали грандиозные планы инвестфонда и много чего еще. Наверное, так много денег не дали бы, если бы знали, как худо станет в 2008 г.?
— Действительно, компромиссы были. Они неизбежны. Конечно, я понимал, что кризис случится. Но если честно, мы готовились к кризису цены на нефть. Я понимал, что может быть циклический кризис в России. Вспомните, я все годы высоких цен на нефть говорил: мы уже стоим на той черте, когда мы получили все, что могли, готовьтесь к падению. Но, поскольку цена на нефть росла, мне никто не верил.
— Вообще-то вы говорили про то, что Россия — тихая гавань. Зачем же сказали, если знали, что это не так?
— Да, помню эти слова. Мне их теперь часто припоминают. Я их сказал в самом начале 2008 г., на экономическом форуме в Давосе. Напомню: мировой финансовый кризис начался в сентябре 2007 г., рушилась ипотека. И когда я говорил о гавани, мы уже полгода как жили в мировом финансовом кризисе, который на Россию не распространялся. У нас ипотеку особо не покупали и не продавали. Наша неразвитость оказалась нашей защитой. И мы стали считать, что если за полгода кризис не добрался до России, да и ключевые иностранные институты он тоже не подорвал, то беда нас обойдет стороной. Я искренне так считал в феврале 2008 г. И даже летом у всех были позитивные настроения: все считали, что все прошло.
— Но летом 2008 г. вы вдруг стали делать странные намеки. «Будет жаркая осень», — обещали вы. Это вы на что намекали?
— На кризис и намекал. Летом того года я провел очень много встреч с западными банкирами. Они рассказывали то, что происходит на самом деле, что они чувствовали, но что публично не говорили. Они признавались, что недостаточно прошло списаний по их плохим кредитам, которые они в основном просто пролонгировали. Они не показали свои проблемы на все 100%, боясь паники. Тогда я и предсказал жаркую осень. Но и тогда еще не понимал, что кризис приобретет такой масштаб и станет финансово-экономическим. Осознание масштаба пришло в сентябре 2008 г.
— Мы запомнили то ваше озарение, потому что им вы поделились на конференции «Ведомостей», где пообещали семь тощих лет. — Да, мы тогда провели большой анализ. В этот момент были вскрыты крупные диспропорции избыточной ликвидности, которую накопили США. Я тоже запомнил ту конференцию — на ней я сказал, что Dow Jones упадет до 7500. В тот момент Dow Jones стоял на уровне 11 500, и мне никто не поверил. А уже в ноябре индекс упал до 7552.
…— Какие уроки мы должны извлечь из истории с зоной евро?
— Эх! Очень горькие и непростые уроки. Не забывайте, что наша страна производит в два раза меньше продукта в пересчете на душу населения. Но у нас несовершенна структура экономики, несовершенно госуправление, несовершенно состояние сельского хозяйства, промышленности и услуг. Сама среда очень несовершенна. Другим странам за счет развитой среды будет восстанавливаться легче, чем России. На все это накладывается наша зависимость от добывающих секторов. Именно этот сектор оказался в мире самым неустойчивым по цене. Цена может сильно скакать: за несколько месяцев — в два раза. Зная все эти наши недостатки, мы должны по отношению к себе применять гораздо более строгие меры, чем другие страны. Если средний уровень долга государства — 60% ВВП, то в России — 30%. Если в других странах бюджетный дефицит должен составлять 3%, то у нас — 1% или даже ноль. И все это надо говорить при абсолютно гарантированной и стабильной цене на нефть — около $50-60 за баррель, не более. Если мы будем держать большой дефицит, то риски России будут помножены на этот большой дефицит. Большой дефицит — те самые расходы на поддержку экономики — скорее ударит по экономике, чем даст пользы. И ударит по инвестициям и процентным ставкам кредитов инфляцией.
— Зная все эти риски в прошлом году, вы все равно согласились на большие госрасходы за счет дефицита бюджета.
— Да, споры в прошлом году были жаркими. Я считал, что дефицит бюджета должен составлять 6%, а Эльвира Набиуллина — 10%. Владимир Путин принял позицию в 8%. Считаю, что эта позиция оказалась оправданной. Даже несмотря на то, что экономическая ситуация оказалась получше, чем мы ждали. В этом году дефицит составит не 8, а 6,8%.
— Владимир Путин на коллегии Минфина и Минэкономразвития в пятницу сказал, что дефицит бюджета должен быть нулевым. Когда?
— Понятно, что никто не требует от нас сегодня выйти на нулевой дефицит бюджета. Хотя для экономики это было бы гораздо лучше, но нельзя пренебрегать социальными обязательствами государства. Уменьшение фискального пакета — шок для страны. Так многие считают.
— Эльвира Набиуллина, например.
— В этом есть доля правды. Государство должно вести себя абсолютно последовательно, предсказуемо. Бизнес, ориентируясь на госзакупки, тоже строит свои планы. Так что нужно придерживаться своего графика: 4% достичь в 2011 г., 3% — в 2012-м. Дальше ежегодно снижать дефицит на процент и выйти в ноль к 2015 г. Но обязательно нужно сделать оговорку: такое возможно при цене на нефть не более $70 за баррель. Если будет больше, дефицит должен быть меньше.
— В 2004 г. вы говорили, что ваша мечта, чтобы инфляция в России составляла 3%. Сейчас из-за кризиса параметры мечты не поменялись?
— Низкая инфляция — самый главный фактор модернизации экономики. Если рост цен ниже 5% в год на протяжении 10 лет, то доверие к такой политике правительства растет невероятно. Именно низкая инфляция создает длинные деньги. Другие факторы длинных денег важны, но несут подчиненный характер. Масштаб возможностей настолько возрастает, что можно реализовывать любой модернизационный, высокотехнологический проект в России, базируясь на собственных талантах менеджеров по сокращению своих издержек и повышению производительности труда.
Так что моя мечта такая же — 3%. И это достижимо в ближайшее время: и в 2012 г., и в 2013 г. Такой шанс есть.
…— Вы так и не сказали, что нас ждет. Будете повышать налоги, как в Великобритании, или сокращать расходы, как в Испании? Тем более что вы говорите, что со следующего года Россия становится такой же, как все.
— Риск повышения налогов есть, об этом нужно говорить. Даже уже взятый объем обязательств и желание продолжать начатые программы могут потребовать увеличить фискальную нагрузку. Но пока мы эту тему не прорабатываем. В России есть другой резерв — неэффективные расходы государства. Мы можем исполнять то же количество задач, как сейчас, но при гораздо меньших расходах. Например, по оценке Всемирного банка, в сфере здравоохранения есть резерв в 30%. Я считаю, что при строительстве дорог — не меньше. При исполнении оборонного заказа, думаю, процентов 15-20. Так что если мы перейдем на качественное управление госрасходами, налоги повышать не придется. Вопрос в том, сможет ли правительство отадминистрировать эту задачу».

Наконец, сегодня, 20 мая, «Газета.Ru» помещает статью директора департамента стратегического анализа компании ФБК Игоря Николаева «Спусковой крючок кризиса»:
«Вторую кризисную волну сбивать деньгами точно не будут: во многих странах все уже потрачено на первую. А там, где что-то еще осталось, как в России, резервы проедаются с такой скоростью, что надолго их не хватит.
…Сегодня, когда более чем вероятно, что происходящее в Европе, да и в мировой экономике в целом, это и есть начало так называемой «второй волны», об этом говорить, похоже, попросту боятся. Но бояться, по-моему, не стоит, потому что подобного масштаба кризисы происходят не из-за разговоров и высказываемых оценок, а только тогда, когда для этого созрели предпосылки фундаментального характера.
Предпосылки же эти на самом деле никуда не исчезали. Более того, было бы крайне удивительно и необъяснимо, если бы было наоборот. Эти предпосылки, можно сказать, устойчиво формировались. Нынешний мировой экономический кризис — это кризис спекулятивной модели экономики.
…Как стали в мире бороться с кризисом? Деньгами, большими деньгами! Немудреный такой метод: «залить» экономику деньгами, решив проблему ликвидности (замечу: это еще вопрос, была ли на самом деле проблема с этой самой ликвидностью).
И вот ситуация: модель экономики осталась прежняя — спекулятивная, а деньги вбухали огромные. Естественно, все это пошло на надувание новых пузырей на самых разных рынках активов. Да, наступила некая стабилизация, но в конечном итоге экономика, как и осенью 2008 года, оказалась вновь «готовой» к углублению кризиса.
…А уж ситуация с Грецией и долговыми проблемами европейских стран в целом вообще идеально подходит на роль «спускового крючка» нового углубления кризиса.
Сначала происходит коррекция на фондовом рынке и на рынках сырьевых активов. Это мы сейчас и наблюдаем.
…Падает нефть: российская Urals с почти $84 за баррель в апреле снизилась до менее чем $70 через месяц (на 17%). Падают цены на металлы. И это еще не конец падения. Нехорошие сигналы стали поступать из сферы реальной экономики. К примеру, продажи автомобилей в Европе в апреле 2010 года впервые за последние 10 месяцев снизились по сравнению с соответствующим периодом прошлого года почти на 10%.
В общем, ситуация примерно развивается так, как летом — осенью 2008 года. Но есть и отличие — это валютная нестабильность, вызываемая динамикой евро. Знаковое событие последнего времени — решение министров экономического развития и финансов стран ЕС о запуске «европейского механизма финансовой стабилизации». Проще говоря, создают фонд в 750 млрд евро для поддержки Греции и других европейских стран.
…Но положительный эффект от данной новости был отыгран буквально за сутки. Потом снова нестабильность фондовых индексов, снова евро падает.
Почему так? Ведь хорошая же новость?
А просто решение о создании фонда на 750 млрд евро — это одновременно и признание того, что ситуация, оказывается, много хуже, чем думали раньше. И, как только осознание этого начало приходить, негатив на рынках вернулся.
…«Доигралась» Европа с наращиванием госдолгов. На сегодня десять стран еврозоны имеют госдолг выше предела, установленного Маастрихтским соглашением, — 60%.
Откуда такие долги? Попросту говоря, жили не по средствам. Показателен, к примеру, такой факт: в Португалии размер пособия по безработице составляет 532 евро в месяц, а средний размер зарплаты по имеющимся вакансиям — 523 евро в месяц. Ну и зачем работать?
…Кто еще не успел их полностью израсходовать (к примеру Россия), сделает это в очень даже обозримом будущем. Резервный фонд уже тратится более чем стремительно: из 4,9 трлн рублей на 1 марта 2009 года уже успели потратить к настоящему времени 3,8 трлн рублей.
Опустошив Резервный фонд, будем так же, как все? Нет, в России ситуация будет хуже. Потому что в 2009 году государство взяло на себя явно завышенные социальные обязательства. Их снижать, когда через год и через два выборы, невозможно!
…Значит, будем обескровливать экономику, будем повышать налоговую нагрузку, будем занимать. А это способно только углубить кризис.
А МЭР продолжает пересматривать прогнозы по росту экономики в сторону повышения…
Апрельские данные по росту промпроизводства в России на 6,9% не должны вводить в заблуждение. Во-первых, потому что есть очень серьезные претензии к новой методологии расчета этого показателя Росстатом. Во-вторых, в сентябре 2008 года промпроизводство, помнится, тоже выросло более чем на 6%, а потом было стремительное падение.
И все-таки досадно. Можно было избежать этой самой «второй волны». Но стратегические просчеты в борьбе с кризисом, медлительность в принятии реальных мер по снижению спекулятивности экономики сделали свое дело».

Обзор подготовил Владимир Володин

Консорциум компаний по цифровизации социальной сферы
Учебник "Национальная экономика"

Поделиться

Подписаться на новости