Я хотел было писать колонку о челябинском метеорите, но тут неожиданно стал свидетелем катастрофы сопоставимого масштаба: ремонта федеральной трассы М9 «Балтия», по которой мне довелось ехать из Москвы в Тарту. Собственно, эта трасса, проходящая по территории Тверской и Псковской областей, и раньше не блистала качеством дорожного покрытия, так что люди знающие ездили в Прибалтику через Минское шоссе, но в этот раз случилось нечто чрезвычайное, даже по меркам российских дорог: на расстоянии 250 км от столицы на трассе кончился асфальт. Не в Забайкалье, не на злополучной дороге Чита — Хабаровск, а в самом центре Европейской России федеральная трасса превратилась в убитую грунтовку с эпическими ямами, сплошь покрытую слякотной жижей метровой глубины. По ней медленно ползли фуры, выписывая кренделя; некоторые сталкивались, иные сползали в кювет. Навстречу попадались залепленные грязью легковые с московскими номерами, и мы с водителями обменивались ироничными улыбками. Встречались редкие машины с иностранными номерами: я видел «тойоту» португальцев, которые оживленно фотографировали из всех окон: о таком они будут рассказывать внукам.

100 километров без асфальта мы ехали 4 часа, и за все время мы не видели ни одного дорожного рабочего, ни одной полицейской машины, никакой техники, никаких объявлений о сроках работ или маршрутах объезда — просто исчезнувшее полотно. На заправке нам рассказали, что дорожники сняли асфальт в начале осени и ушли, не сказав, когда вернутся. Четвертый месяц дорога стоит как после авиаудара в конце 1941-го, когда шли бои подо Ржевом и Великими Луками. На той же заправке нам поведали о французском дальнобойщике, который пришел к ним с мольбой: «Я заблудился на проселках, как мне выехать на главную дорогу?» Ему сказали, что это и есть главная дорога, ведущая из Европы в Москву.

Но это лишь полбеды. Страшнее другое: мы теряем страну.

Я езжу по этой дороге в Тарту уже почти 10 лет, ровно те самые годы, что Россия неуклонно поднималась с колен, и вижу, как с каждым годом уже в 200 км от Москвы пространство распадается на глазах. Дорогу М9 непрерывно ремонтируют, но она становится все хуже. Все больше вокруг мертвых деревень — по ночам на десятки километров ни одного огонька, и люди встречаются все более безрадостные, бредут куда-то с санками вдоль обочин или голосуют без особой надежды в глазах: рейсовых автобусов я тоже, кстати, не видел. За исключением нескольких сетевых заправок придорожный сервис все более убогий: шашлычные шалманы, куда и завернуть страшно, и сараи с запчастями для грузовиков. Местное население, как в XVI веке, торгует у дорог дарами леса: сушеными грибами, морожеными ягодами, грубой меховой одеждой. А сам лес понемногу отвоевывает оставленное цивилизацией пространство: зарастают кустарником брошенные поля и деревни, деревья все ближе подходят к дороге. И если раньше по дороге то и дело встречались засады ГИБДД с радарами, то в этот раз я не встретил ни одной.

Власть, инфраструктура, люди — все растворяется в небытии.

Мы с попутчиками чувствовали себя героями фильма «Бумер», пропадающими в российском пространстве.

В Тарту мы проводили зимнюю школу по проблемам государства и суверенитета. И мне пришло в голову, что дорожный апокалипсис на трассе М9 имеет к этому самое прямое отношение. И пока Госдума борется с иностранными агентами и оранжевой чумой, а Дмитрий Рогозин рассказывает нам, что Россия отстаивает свой суверенитет то ли в битве за Сирию, то ли в противостоянии американской ПРО в Европе — этот самый суверенитет на дороге М9 мы уже потеряли. У суверенитета есть два аспекта: номинальная власть и контроль. Символы власти на трассе кое-как присутствуют: в городе Зубцов рядом с отелем «Боверли-Хилл» видно здание местной администрации с российским триколором, а на подъезде к городу Нелидово стоит бетонная будка, на которой написано «Россия, вперед!», но эффективный контроль над пространством уже утерян. Здесь нет ни государства, ни инфраструктуры, ни институтов, ни, в общем-то, жизни.

Еще десятилетие подобного распада — и уже никто не поедет по этой дороге ни в Пушкинские Горы, ни в Карево, родовое поместье Мусоргского, ни в Остров с его уникальными лыжными тренировочными базами, ни в древний Изборск, ни в белокаменный Псков.

А еще десять лет — и от России останутся десятка два крупных городов, имиджевые инфраструктурные проекты типа того же Сочи, маниловского моста на Остров Русский и стадионов к Чемпионату мира по футболу, а между ними — пустота с редколесьем и запущенными дорогами. Россия превращается в побитое молью покрывало, в котором все больше дыр и все меньше ткани. Мы отстояли свой суверенитет подо Ржевом и Вязьмой в 41-м, но растеряли его на дорогах, проходящих по тем же местам.