От митингов и демонстраций оппозиция, похоже, перешла к иному виду воздействия на власть. Коррупционные и прочие скандалы следуют один за другим — Пехтин — Игошин — Турчак — Яровая — Исаев... Пиар-эффект от этого инструментария, похоже, посильнее, чем от публичных акций. По крайней мере, обсуждения в блогосфере и СМИ происходят куда жарче.

Но есть подозрение, что все закончится тем же, что и «болотная» активность, — пшиком. «Добровольный» исход из Думы Владимира Пехтина — скорее исключение, чем правило. Да и квартира его при нем же и остались. А со стороны «верхов» типична реакция Павла Астахова, который похвастался, как встречался с Владимиром Путиным и вместе с ним смеялся: «по поводу блоггерско-посто-твиттерской суеты вокруг моих слов». Весела и оценка «Единой Россией» реакции депутата Андрея Исаева на статью в «МК»: «достойный ответ мужчины на грубый выпад».

Западная демократия функционирует не только потому, что газеты свободно пишут, а читатели читают, а еще и потому, что за публикациями следует реакция и читателей, и «героев» статей.

Ведь многое из разоблачений политиков не попадает под статьи Уголовного кодекса, и формально они могли бы игнорировать разоблачения в СМИ, однако не делают этого.

Вспомним, к примеру, не столь давнюю историю с конгрессменом Энтони Винером. Ничего криминального, банальный «секстинг» — виртуальный флирт. Однако в Америке избиратели из округа Винера не остались сидеть дома за компьютером, обмениваясь негодующими посланиями, а вышли на демонстрации с плакатами, призывавшими к его отставке. И сам конгрессмен не пытался игнорировать «разоблачения», увидев, что недовольство им налицо, и подал в отставку.

По отечественным меркам ситуация невероятная — ничтожный проступок вызвал публичные акции протеста и отставку чистого перед законом депутата. Здесь и проходит водораздел между «нашим» и «их» пониманием роли морали в обществе. В Америке присутствует то, что можно назвать «добровольной слабостью власти», — ее представители не цепляются до последнего за должность, а принимают выдвигаемые обвинения, помогают в их расследовании и при доказательстве совершения (или не дожидаясь этого) предосудительного поступка уходят с поста. 

В России же изначально с момента первых свободных выборов развитие шло в противоположном направлении. Политика превратилась в хаотичный рынок, где программы, убеждения и взгляды создавались и продавались по законам маркетинговой стратегии. Одновременно ввиду политической целесообразности (удержания у власти Ельцина и его команды) было сочтено, что России лучше подходит авторитарный режим с отсутствием реального контроля общества за властью. Таким образом, никому не подотчетное чиновничество сочеталось с довольно узким сегментом публичной политики, где бал правили отношения «купи-продай». И это выдавалось за «демократию», по которой до сих пор кто-то еще тоскует как по эпохе свобод.

Сам факт выдвижения моральной претензии к бюрократу или депутату выглядел нелепо: «все же понимают, что они врут, а как иначе?»

Помнится, мэр одного города-миллионника в узком кругу вопрошал перед интервью, косясь на микрофон: «Ну что мне в него? Прогавкать?» И этим своим пренебрежительным «прогавкать» он честно показывал отношение к СМИ и к избирателю.  

Политики кочевали из партии в партию, из фракции во фракцию со скоростью, не позволявшей уследить за их эволюциями. Владимир Жириновский сразу задал такие стандарты невыполнимости обещаний, что оказался вне конкуренции, поддерживаемый благодарным электоратом. «Бедные» СМИ не отставали от политиканов, охотясь за джинсой, продаваясь и оптом, и в розницу.

Возможно, этот глубоко въевшийся в души аморализм и является худшим наследием ельцинского времени. Сегодня главной задачей является именно преодоление крайнего цинизма политиков и избирателей. Создание в обществе климата нетерпимости к нарушениям элементарных норм приличия сейчас актуальнее порядка выборов в Думу, ибо в противном случае победа оппозиции ничего не поменяет всерьез.

Пока же события не дают уверенности для оптимизма. Помнится, в декабре 2011 года на проспекте Сахарова толпа кричала «сдай мандат!» выступавшим депутатам.

Те поулыбались снисходительно — и на том все закончилось. Сегодняшний вал разоблачений не вызвал ни малейшей публичной реакции. В этом смысле презрение депутатов к критике можно понять: чего она стоит, коль не способна заставить действовать хотя бы самую малую группу? «Лайки» и перепосты что слону дробина. Понятно, что добровольно нынешняя «элита» меняться не будет. Поэтому ее воспитанием и должны заняться неравнодушные, довести до логического конца два-три наиболее нашумевших казуса — задача решаемая. Причем речь не идет об отставке, принудить к которой пока невозможно. Достаточно создать вокруг замаранного такую атмосферу неприятия его действий, чтобы другим уже не хотелось попадать на его место.