Борьба с коррупцией приобрела характер эпидемии. Сериалы никогда так не заводили публику, как репортажи об очередных победах над коррупционерами. На все вкусы: для любителей масштабности — про «Оборонсервис» и скандалы в Совете Федерации, для профессорско-преподавательского состава — про ректоров-взяточников, для страдальцев-бизнесменов — про арест таможенников и т.д. Стопроцентный охват аудитории, однако.

Что стоит за таким ураганом разоблачений? Только ли резкий взлет профессионализма оперов?

С одной стороны, наверху растет понимание декоративности выстроенной вертикали власти. Государственные служащие пустились во все тяжкие, перейдя все меры приличия и негласные рамки разумной корысти. Уже берут не по чину, а по возможности. Когда власти хочется кричать «SOS», статус обрекает ее на команду «фас».

С другой стороны, власть нуждается в чрезвычайных мерах для поддержания доверия населения, в ярких шоу. Объектами разоблачений становятся самые нелюбимые населением ведомства (например, полиция, таможня).

Показателен скандал вокруг хищений государственных средств фирмой «Оборонсервис», деятельность которой курировали непосредственно в Министерстве обороны. Прокуратура продолжает шокировать обывателей новыми подробностями этого громкого дела. Скандал привел к отставке министра обороны Анатолия Сердюкова. Заметим, что при общей нелюбви россиян к представителям власти (что не распространяется на Путина, который воспринимается не как бюрократ, а, скорее, как «отец нации»), трудно найти министра, отношение к которому у населения было бы столь уничижительное. Именно этому министру народ приписывал «развал армии», что, конечно, было ему не по силам. Фактически в нелюбви к министру обороны выразилось негативное отношение населения к реформе российской армии. И этот министр «погорел» в связи с коррупцией, что несло в себе скрытое послание: народ и власть едины. Коррупционные разоблачения в министерстве обороны отодвинули на задний план вопрос о проблемах, не решенных в ходе военной реформы. Распространенная модель объяснения недееспособности любого ведомства сводится к коррумпированности его чиновников.

Наконец, рост числа коррупционных разоблачений говорит о резком усилении конкуренция за доступ к властным ресурсам, за место во власти, что связано с формированием системы, при которой властный ресурс является главным фактором экономического успеха. Обвинение в коррупции стало одним из распространенных способов борьбы с конкурентами, ротации чиновничьих кланов. Риск антикоррупционных разоблачений повышает значимость личной преданности и лояльности как критерия формирования управленческих команд, отодвигая профессионализм на второй план.

Нынешние чистки коррупционеров вызывают ассоциацию с последними годами советской системы. Тогда были преданы гласности многие коррупционные схемы, касающиеся представителей высшего уровня власти. По замыслам команды Михаила Горбачева такие разоблачения должны были свидетельствовать о готовности советской власти к самоочищению, к безжалостной борьбе с коррупцией, тем самым укрепляя ее авторитет в глазах народа. Эффект получился обратный.

Коррупционные разоблачения внесли значительный вклад в разрушение СССР, вызвав разочарование советским порядком.

Однако у советской и сегодняшней борьбы с коррупцией есть принципиальное различие. На излете СССР коррупционные скандалы  компрометировали советский строй и расчищали путь к рынку. Теперь же разоблачения трактуются как свидетельства недостатка контроля со стороны государства и обосновывают необходимость расширения полномочий прокуратуры и силовых ведомств, ужесточения  репрессий. Антикоррупционная кампания легитимирует проект жесткой моноцентричной власти как способа выхода из политического кризиса. Это столь же логично, сколь опасно.

И дело не только в том, что непрозрачность власти усиливает коррупционный потенциал бюрократии. Похоже, мы становимся свидетелями перехода коррупции от «рыночной» к «клановой». Если с помощью «рыночной» коррупции решают вопросы те, кто может заплатить, то «клановая» оставляет такую возможность только для «своих». Остальных зачищают. По данным Фонда ИНДЕМ, число взяток уменьшилось, но стремительно вырос размер «средней» взятки: относительно безопасные коррупционные каналы становятся в дефиците, а стало быть, растут в цене.