Бармен метался как угорелый. Капли пота скатывались по гладко выбритым щекам, уложенная когда-то прическа сбилась на сторону, на рубашке проступили пятна от пивной пены. Вечерами в лондонском Сохо многолюдно — в этом кабачке и рядом с ним столпилось десятков пять мужиков, жаждущих эля. За стойкой работал один человек — наливал пиво, отсчитывал сдачу, разносил закуску, вытирал столы, собирал бокалы, кричал что-то повару и не забывал улыбаться. Его хватало на все. Сколько заработал — столько и съел, классический капитализм. 

Обычная картинка для Лондона, куда мне пришлось съездить совсем недавно, — и большая редкость для московских заведений с их вальяжными официантами. По крайней мере такой интенсивности работы персонала, как в лондонских пабах, в Москве я не встречал нигде.

«Экономический рост должен базироваться на трех китах: увеличение производительности труда, инвестиций и инноваций», — заявил на недавнем Петербургском  экономическом форуме Владимир Путин. Производительность труда — вообще один из его самых любимых коньков: к 2018 году, по замыслу президента, ее надо увеличить в полтора раза к уровню 2011 года.

«Технологический» способ увеличения — модернизация оборудования, систем управления  и прочего — самый очевидный и ожидаемый от властей и бизнеса шаг.

Но помимо «железа» есть гораздо более сложный для воздействия извне компонент — желание людей работать.

Потогонный режим работы лондонских барменов, конечно, всего лишь пример того, как предельно эффективно может быть организована работа наемного сотрудника. Но чем больше людей в стране готово трудиться в таком режиме, тем свежее, динамичнее и конкурентоспособнее будет экономика. Собственно, один из благотворных эффектов любого кризиса — рост желания работников вкалывать и, соответственно, увеличение производительности труда.

Но, судя по всему, это не российский вариант — миллионы наших соотечественников работать закатав рукава до сих пор явно не готовы.

Минимум социологии, всего лишь пара наблюдений, из свежего. Ученые бьют тревогу: реиндустриализация России под угрозой. Никто не хочет идти работать на завод и стоять у конвейера от звонка до звонка. В середине 1980-х на производстве работало 80% экономически активной молодежи, сейчас — 33%. Логика проста: пусть денег платят и меньше, но главное — сидеть в офисе. При этом жители России, если верить исследованиям,  вполне довольны такой работой: две трети жителей говорит, что их все устраивает. В США таких менее половины, а в Японии — около трети.

Или вот заместитель мэра Москвы в правительстве города по вопросам экономполитики Андрей Шаронов говорит о необходимости развивать периферию Москвы. Для этого нужны мигранты — 1 млн в течение пяти лет. 200 000 человек ежегодно в и так переполненную приезжими Москву и Московскую область! На это можно пойти только в случае крайней нужды — и она действительно есть. Строить местные жители категорически не готовы. Охранять что-нибудь — другое дело: посмотрите на растущую с каждым годом армию мужчин в потертых куртках какого-нибудь ЧОПа.

Производительность труда в России — всего лишь треть от уровня Соединенных Штатов. По расчетам некоторых аналитиков, особенно плачевна ситуация в сельском хозяйстве, здравоохранении, образовании — там разрыв может достигать 6 раз. И пока ситуация быстро измениться не может: если до кризиса производительность росла со скоростью под 7% в год, то в 2010-2011 годах скорость снизилась до 3-4%.

Но сама по себе динамика в этом случае не главное. Сравнительно низкая безработица в Российской Федерации — 5,5% в 2012 году (за 13 последних лет она упала почти в два раза, даже в США она сейчас 7-8%, не говоря уже о странах Южной Европы) означает низкую конкуренцию за рабочие места. И маскирует миллионы рабочих мест, на которых люди, мягко говоря, не перерабатывают. Зарплата может быть как вполне приемлемой, так и копеечной — для многих это вовсе не главное. Зачастую просто не осталось желания напрягаться.

Миллионы мигрантов, на которых так рассчитывает власть, серьезной конкуренции местным на рынке труда, по большому счету, не составляет: им интересны другие вакансии с совершенно иной интенсивностью работы и зарплатой.

Это вовсе не означает, что в России не умеют или не хотят работать: множество людей готовы трудиться до седьмого пота и делают свое дело очень профессионально. Проблема в том, что обратных примеров по-прежнему слишком много.

С такой мотивацией прорыва в экономике ждать не приходится.

Типичный, на самом деле, пример. У моего приятеля и бывшего коллеги Игоря уже 10 лет нет постоянной работы. Очень неплохой в свое время журналист, он ушел искать себя — благо, жильем был обеспечен. Перебивался случайными заработками, перепробовал с десяток профессий, сделал пару некоммерческих проектов, которые не принесли ему ни рубля. Поиски себя продолжаются. По-моему, он счастлив.