- Мы завершили первую часть историей о строительстве особняка для некоего очень богатого человека. Но, может быть, это – не чисто российская болезнь: учить профессионалов, как они должны работать.
- На самом деле, идет об отсутствии бытовой культуры у нашего богатого заказчика, а особенно - у его неработающей жены. Причем речь идет о бытовой культуре во всех ее проявлениях, а отнюдь не только с точки зрения интерьера. Нас этому не учили никогда.
У меня был крохотный опыт консультационной подработки в Америке: там настолько трепетно относятся к дизайнеру. К нему относятся как к специалисту: если я обратился, значит, я должен тебя слушать.
- А у нас, если обратился, то должен тебя учить.
- Да. Когда заказчики пытаются меня учить, я говорю: врачу вы тоже объясняете, как вас надо лечить? Правда, довольно часто они искренне говорят «да».
- В том-то и дело, что они учат и врачей. Или обращаются к ним, чтобы никогда не покупать и не пить прописанных лекарств и не выполнять их указаний.
- Вот это уже наша специфика: если у меня есть деньги, значит я – самый умный. На Западе это уже давно изжито. Там деньги уже давно не являются абсолютным мерилом человеческой состоятельности.
- Они считают: если у тебя много денег, значит ты – самый удачливый. Самым умным может быть кто-то другой.
- Да. И если в 60-е годы где-то 90% американских детей хотели в будущем зарабатывать много денег, то уже через двадцать лет, в 80-е, они хотели иметь в будущем интересную работу.
Так что нельзя говорить, что у нас плохие дизайнеры: достаточно много наших дизайнеров очень успешно работает на Западе. Более того, у нас есть целый ряд людей, делающих очень интересные проекты.
- А возможно, чтобы какой-то известный российский олигарх построил себе особняк, спроектированный молодым профессионалом высокого класса, которому он дал бы карт-бланш, как в свое время Савва Морозов тому же только начинавшему свою карьеру Шехтелю. И тогда пойдет мода.
- Да мода-то, в общем, уже пошла.
Здесь другое: богатый заказчик – вещь неоднородная. Наши олигархи первого ряда, хоть Абрамович, хоть Потанин – это люди с достаточно высоким интеллектуальным и вполне приличным культурным уровнем. Но хозяева половины особняков, которыми сейчас застраивается Барвиха, - люди, приехавшие откуда-то из провинции, из бывших союзных республик и торгующие сгущенкой, тушенкой и чем-то таким еще. И то, что они строят, потрясает: преобладающий тип – это музеи изобразительных искусств имени Пушкина, только очень маленькие. Так и стоят они подряд: три пушкинских музея, четвертый – что-то вроде музея Гугенхейма. Причем музей Гугенхейма, понятно, строит человек с достаточно высоким уровнем культуры, но опять же с отсутствием культуры бытовой.
- Но, как я понимаю, речь идет о людях, приехавших с окраин. И деньги свои они заработали там. И они были в детстве и юности лишены возможности приобщиться к определенным культурным традициям.
- Да. На заре моей деятельности был у меня заказчик, чей проект прошел безо всяких проблем. Но это был весьма состоятельный наш бизнесмен, который давно жил в Швейцарии, в интерьерах, созданных западными дизайнерами, который решил сделать себе на всякий случай квартирку в Москве. Квартирка такая милая – два с половиной этажа. И он не побоялся взять меня в качестве дизайнера, но при этом был строитель-югослав со своими рабочими. Причем не тот югослав, который у нас работает, а тот, который работает в Швейцарии. И за 4 с половиной месяца мы сделали прекрасный интерьер.
По этому поводу у меня есть, как мне кажется, совсем неплохая, хотя отнюдь не оригинальная идея: нужно поднимать уровень заказчиков. Нужны книги, причем не перепечатки западных, которые пишутся для домохозяек, а написанные для наших людей. Скажем, на Западе понятие жилого интерьера никогда не включает понятие «перепланировка» – это наша специфика. Еще есть ряд специфических моментов.
Поэтому, я считаю, нужны какие-то курсы, семинары для заказчиков. И на Западе это все существует, там принято, прежде чем заказать себе интерьер, пойти и поучиться.
Причем там есть как профессиональные курсы, так и курсы «для себя». У нас же те самые курсы «для себя» почему-то позиционируются как профессиональные и дают знания с этой точки зрения.
- Но образованный заказчик может начать предъявлять и совсем другие требования к образованию дизайнеров.
- Да, еще одна проблема, которой мы не касались - образование. Наша архитектурно-дизайнерская школа была когда-то замечательна. Причем даже сталинское время со своими ампирными традициями страшного удара по архитектуре не нанесло.
- Да, были братья Веснины, Гинзбург, другие.
- Ну, они воспитывались, конечно, раньше.
- Но школа оставалась.
- Конечно. И когда при Хрущеве стали обрубать все архитектурные излишества, какое-то время еще существовали классики и их ученики, воспитанники ВХУТЕМАС – ВХУТЕИН, который и был родоначальником нашего дизайна. А потом, в 70 – 80-е годы все упростили. И большинство наших современных успешных архитекторов уже все черпали с Запада. Так и появилась определенная вторичность.
Во время перестройки были у нас попытки создать несколько новых интересных дизайнерских школ. Но все кончилось ничем: творческие школы были поставлены в невыгодные условия, мы должны придерживаться принятого Госстандарта. Госстандарт невозможен в небольшом институте, это раз. Два – он абсолютно устарел: это – классическое художественное образование, которое не позволяет подготовить современных дизайнеров. Поэтому наши лучшие выпускники пытаются разными правдами и неправдами хоть ненадолго уехать на Запад и там поучиться. И продолжается вторичность.
Хотя в принципе подготовка у нас намного лучше, просто нет именно современной подготовки.
- И сколько это будет продолжаться? У нас хорошая, но не современная подготовка, а западная подготовка дает нам людей, которые занимаются подражанием. Потом приезжает ведущий западный дизайнер, чтобы констатировать: ребята, вы вторичны. Возвращайтесь-ка к своим истокам.
- Это будет продолжаться до тех пор, пока у нас не скажут, что никаких лицензий на образование быть не должно, поскольку человек, выбирая свою школу, голосует кошельком. На том же Западе можно выбрать школу, где вас будут учить, грубо говоря, задом картины рисовать: хочешь, платишь – учись этому четыре года. Это – свободный выбор, плачу и учусь. А могу выбрать школу, где учат писать картины в традициях великих мастеров Возрождения.
Конечно, далеко не все такие школы должны иметь право давать государственные дипломы, но они должны иметь право на существование. Вот тогда у нас будет своя самобытная школа дизайна, со своими традициями. Но не раньше.
- Но, к сожалению, на учебные заведения, не дающие государственные дипломы, у нас смотрят очень косо. Причем те же абитуриенты.
- На самом деле, нет. Как раз взрослые и зрелые люди…
- Да, взрослые люди, которым не надо думать об армии и так далее, а еще лучше – те, кто потихонечку на подхвате уже что-то делают. Им нужен диплом для самостоятельной работы.
- А учиться дизайну должны именно они. Так и должно быть. Должны быть люди со средним художественным образованием, или выпускники каких-то строительных техникумов, а, может быть, и вузов. Это могут быть театральные художники, стилисты – все, кто уже что-то может. Дизайн – профессия, требующая внутренней зрелости, взрослости.
Те, кому семнадцать лет, могут пойти и поучиться в Строгановке, стать мастерами в том, чему учат там, а потом еще годик поучиться в школе дизайна. И набрать там неких современных навыков. Но пока ничего такого у нас нет. И будет, наверное, очень нескоро.
Хотя то, что делается сейчас, куда приличнее того, что делалось лет десять назад. Тут прогресс есть. И я считаю: именно потому, что постепенно повышается культурный уровень заказчиков. Они больше ездят, больше видят.
- Я еще раз могу повторить вопрос: а не получится у нас так, что наши заказчики начнут желать того, чего не могут сделать наши дизайнеры?
- Такое уже бывает. И наши заказчики сплошь и рядом обращаются в западные фирмы. Но, надо сказать, западные дизайнеры очень часто не могут работать с нашими заказчиками: культурные уровни не сходятся.
Многие известные западные фирмы, работающие с нашими заказчиками, нанимают наших дизайнеров. В итоге складываются анекдотические ситуации. Так, например, девушка, которая в нашем институте получила диплом с обещанием, что она не будет работать в России, стала ведущим дизайнером некоей лондонской фирмы и приезжает сейчас сюда делать интерьеры нашим заказчикам.
- Извиняюсь. Значит, на факультете практического дизайна ИнОБО девочке ставят троечку, выпихивают, чтобы только не видеть больше, а на Западе она котируется. Это у нас такое хорошее образование? Или у них такой странный вкус? Или у нас с ними настолько разные понятия? Или в девушке, когда она попала на Запад, неожиданно пробудился талант?
- Я бы сказала так: во-первых, даже наш, не самый известный вуз дает подготовку, значительно более высокую, чем средне-западная. Опять же, не считая современных тенденций. Тот же самый рисунок, та же самая живопись поставлена у нас на несравненно большую высоту. Это и есть те самые традиции, которые не утеряны до сих пор.
Когда же на эту базу накладывается изучение современных тенденций дизайна (а девочка, о которой я говорю, год проучилась в школе как раз у Айрис Данбар), то получается очень даже хороший, по западным меркам, профессионал.
Так что к моменту, когда у нас будут культурные заказчики, и дизайнеры могут подтянуть свой уровень. Главное – желание.
Беседовал Владимир Володин