Что же все-таки отличает американский бизнес от российского? Наверное, это – главный вопрос, который хотелось задать в конце нашей беседы.
- Виктор, а сколько должен работать тот же менеджер в Америке? Я имею в виду – ежедневно.
- В США нет никаких законом, регламентирующих, сколько человек может работать: хоть 24 часа в сутки. И, если ты на работе не спишь, никому нет дела, сколько ты работаешь.
Я одно время работал на 2-х работах, причем это было для меня очень неудобно: я за день проезжал примерно 100 миль – 160 километров. Один день это – ничего, но каждый день – очень много. Я замучался так работать: я очень уставал, я засыпал даже за рулем. Но, пока это было для меня необходимо, я работал именно так.
А вообще, не знаю, как сейчас в России, здесь, в Америке, у работы менеджеров есть свои особенности. Главный смысл бизнеса – создавать прибыль. Поэтому все менеджеры в любом бизнесе заняты двумя вещами: первое – они все время считают. Все время. Каждый день. Сколько потрачено, сколько получено, каков баланс, сколько налогов, сколько идет в банк. Сколько туда, сколько сюда – все время они считают.
Второе – все менеджеры, на всех уровнях страшно подозрительны. Они все время все проверяют. Проверяют людей: не в смысле, украл или не украл, а в смысле, как что сделал. Сделал правильно или нет, ошибся или нет. Если найдена ошибка, менеджер ее исправляет. То есть менеджеры работают как чистильщики, как последние защитники в футбольной команде.
И это – очень важная функция: подозрительность и проверка на всех уровнях. В среднем ювелирном магазине ювелирные изделия пересчитывают, по крайней мере, два раза в день.
- Боятся, что что-то не так?
- Слово «боятся» я бы не употреблял. Это въелось. Менеджер все время проверяет. Мелочей нет – это характерная черта американского бизнеса. И менеджмент – основа бизнеса. От менеджера требуются даже определенные черты характера. Он не должен быть угрюм, он должен уметь пошутить. Он должен уметь разговаривать с мужчинами, с женщинами, с детьми. Не умеет – успеха не будет.
Менеджером не может стать любой человек, для этого нужны определенные способности.
- Хорошо. А теперь вопрос на совсем другую тему: в России любая фирма старается уходить от налогов. Наше законодательство построено так, что честно работающая фирма, которая платит все налоги, должна разориться.
Поэтому у нас выдают «черную» зарплату в конверте, есть официальные и неофициальные ведомости на получение зарплаты. Бывают даже ведомости, в которых ты расписываешься, а сумма твоей зарплаты просто не проставлена.
Законы же принимаются под давлением бюрократического аппарата, который получает таким образом серьезную власть над бизнесом: в фирму может прийти человек, показать служебное удостоверение и пригрозить проверкой. И ему тут же дают взятку, поскольку ясно, что никакой серьезной проверки никто не выдержит.
А как с этим в США?
- Честно говоря, сама эта ситуация стара, как мир. И решается она просто: если нельзя, но очень хочется, то ты это сделаешь.
Но, разумеется, наши бизнесмены все это стараются не афишировать: если поймают, то будут серьезные проблемы. Но, я думаю, что довольно многие так делают.
- У вас это тоже есть.
- Видишь ли, у нас, в отличие от вас, на эти темы не говорят и их не обсуждают. Я представляю, как два бизнесмена могут подобную ситуацию обсудить, но если у вас в России это готовы делать, то в США даже близкие друзья это обсуждать не станут. Либо ты делаешь это, зная, как и чем рискуешь, либо не делаешь.
Если ты в США все делаешь, как положено, то законы, конечно, предусматривают, чтобы тебя не разорить. Но определенное давление власти ты испытываешь, причем такое же, как говоришь ты: мы сейчас придем и проверим. А, во-вторых, есть вот какие моменты: очень многие вещи проводятся через налоговые системы голосованием.
- То есть?
- Вот, например, мы хотим построить в Кливленде новый стадион. Огромный новый стадион. Старый у нас уже полностью развалился. И речь идет о том, чтобы повысить налог на вино и сигареты.
- А это местный налог?
- Местный. Повысить его из расчета 10 центов на пачку сигарет. И это ставится на голосование. Очень многие люди проголосуют «за»: те, кто не пьет, те, кто не курит, те, кто любит ходить на стадион, те, кому все равно. И тогда те, кто продает сигареты, будут вынуждены или повышать цены, или терять часть прибыли.
А деньги текут в казну, и сколько потратят на новый стадион, как их перераспределят – вопрос. Я не скажу, что их своруют, но главное не это: они могут не все деньги потратить на стадион, а часть пустить на зарплаты, часть на что-то еще. И проверить это страшно трудно: кто будет проверять? Люди, которые голосовали, физически не могут проверить это. А те, кому положено проверять, как я понимаю, могут находиться в доле.
- У нас всегда говорят, что бардак, творящийся в России, в развитых странах невозможен. У нас капитализм дикий, а в США он полностью находится в рамках закона. А получается, что это не так?
- Видишь ли, здесь явная регуляция – это голосование. Если человек пробил налог на стадион, а люди увидят, что за три года он его не построил, то возможны всякие эксцессы. Его могут также голосованием снять с поста, могут перетрясти весь аппарат. Могут поставить на голосование и потребовать ревизии.
Поэтому все надо делать в рамках закона: если что-то выйдет за эти рамки, человек себя подставляет.
На самом деле, это – очень широкий круг вопросов, гораздо шире проблем бизнеса. Есть проблемы юридические, и тот факт, что суд полностью отделен в США от государства и является его отдельной частью…
- Ты хочешь сказать, что независимое положение американской судебной власти очень много дает?
- Да. Дело не только в том, что судебная власть сильная и важная, но и в том, что она подпирается многими вещами. Вот у вас есть силовые структуры. А у нас есть так называемые «судебные маршалы», которые вооружены – силовая структура суда. И если надо, суд их использует. Это – судебные исполнители с пистолетами.
Существует полиция, армия. Если надо, они поднимут всех, чтобы выполнить решение суда. И такую силу, стоящую за спиной юридических властей, невозможно не принимать в расчет.
- Поэтому и приходится ориентироваться на закон? У нас в таких случаях «договариваются» с судьями.
- Я понимаю. Но в США дело в том, что подкупить судью очень трудно. Во-первых, судья получает большие деньги. Во-вторых, путь в кресло судьи очень тяжел. В-третьих, если судью поймают на взятке, будет дикий скандал. Ему после этого не жить: нормальную работу он не получит никогда, никакую репутацию он никогда не восстановит.
Если на взятке поймают бизнесмена, через несколько лет об этом все забудут. А судья – это совсем другое дело.
Вот у меня есть знакомый судья. Он получает тысяч 250 долларов в год. Жена у него – известный здесь адвокат и зарабатывает примерно такие же деньги. Так что вдвоем они имеют где-нибудь полмиллиона. Как ты его подкупишь? Ведь нужно какие-то сумасшедшие деньги предлагать. Кто на это пойдет?
Тем более, что какие-то глобальные решения – не его уровень, и надо подкупать кого-то другого, кто получает еще больше. А потом ты никогда не знаешь, что он сделает: ты пришел к нему с этой самой взяткой, а он ногой включит камеру и все заснимет, а потом выгонит тебя к чертовой матери.
- Еще один вопрос: легко ли в Америке отнять у человека бизнес? У нас это – просто беда.
- К сожалению, я плохо знаю российскую действительность и российский бизнес. Насколько я понимаю, он ориентирован на силовые структуры и акции. Другими словами, люди делают бизнес и все время поглядывают: кто их защитит и кто на них нападет.
- Да.
- В Америке весь бизнес ориентирован на потребителя. Например, мои страхи – не в том, что кто-то на меня нападет, а в том, что у меня ничего не купят. Это главное: бизнесом фактически командует потребитель. Кто будет заниматься тем, чтобы отнять бизнес: в этом нет смысла. Допустим, у меня отняли бизнес. Что они будут делать с ним дальше?
- У нас бывает по-разному. Бывает, что отнимут, а в итоге разрушат его, поскольку он оказался не нужен захватчикам, или они с ним не справились. Или какая-то криминальная структура отнимает бизнес в расчете, что он будет развиваться под ней, а это не получается. Бывает по-разному.
А есть просто рейдерские компании, которые живут тем, что отнимают бизнес у одного хозяина и продают другому.
- Я не знаю, насколько такое делают здесь. Я о таком ни разу не слышал. По многим причинам. Самая главная – некоторые вещи незаконны. Например, ворваться с автоматами в чужой бизнес – это незаконно. А поэтому нет смысла: ну, ворвались с автоматами, положили всех на пол, а дальше-то что делать. У нас в офисах стоят видеокамеры, которые все пишут, и этот бизнес они не смогут взять себе – их же всех арестуют.
- А у нас договариваются с милицией, с другими правоохранительными структурами.
- У нас нельзя вот так договориться с полицией. Структуры, связанные с правосудием: полиция, судебные маршалы – их так просто купить нельзя.
- То есть отнять бизнес можно только законным путем, купив его, или скупив долги.
- Да. Но самый лучший способ отнять бизнес – выиграть конкурентную борьбу. Как только бизнес станет невыгодным, он закроется сам, его можно будет купить за бесценок.
И у нас вытесняют из бизнеса именно так: навязывают конкурентную борьбу и заставляют конкурента закрыться. Либо в процессе конкурентной борьбы предлагают продать бизнес, совершить какую-то сделку. Все эти вещи – договорные.
У нас усиление в свое время юридического крыла бизнеса имело очень важные последствия: незаконные акции – это незаконные акции. А если нет закона, то нет и преступления.
- У нас ходит много легенд о бизнесе на Западе. Считается, что это у нас плохо, а у вас все хорошо. А, оказывается, что-то по-разному, а что-то похоже.
- Что-то должно быть похоже: бизнес, он и есть бизнес.
Беседовал Владимир Володин