- Вячеслав Владимирович, московское правительство стремится провести в жизнь столь милые вашему сердцу идеи развития инновационной экономики. Правда, в программе предусмотрен и пессимистический прогноз развития событий, когда даже такой фактор, как государственная поддержка инновационной деятельности может привести к «снижению темпов и объемов поддержки инновационной деятельности, отказу от инновационного пути развития экономики». Не странно ли это?
- Нет, не странно. Во-первых, пессимистический сценарий должен учитываться. А, во-вторых, нельзя забывать о печальном опыте предыдущих лет. Наша элита - это люди, которые точно знают, что им нужно сегодня, и никаких других мотивов, других идеалов у них нет.
Я помню, как в конце 90-х у нас была «прекрасная» идея: главное зло происходит от идеологии. И начали ломать систему, при которой, помимо всего прочего, были какие-то идеалы. Идеалом стало – хорошо жить сегодня. И теперь, когда где-то в высших эшелонах власти появляется желание что-то сделать для будущего, это наталкивается на непонимание. Какое будущее, когда надо жить сегодняшним днем.
В конце 90-х – начале 2000-х я неоднократно беседовал с различными крупными бизнесменами, с федеральными чиновниками высокого ранга. И я пытался как-то продвинуть идеи необходимости построения инновационной экономики, развития образования. О том, как это воспринималось в конце 90-х годов можно вообще не говорить: тогда господствовала одна идея: Россия по промышленному потенциалу отстает от Португалии, находясь на том же уровне, как Турция или Бразилия. И нам не надо стремиться ни к чему другому. Ведь Турция и Бразилия не вкладывают деньги в фундаментальную науку, так зачем она нам.
Так что в 90-е годы вести разговоры об инновационном пути развития было просто невозможно. Наша элита того времени успешно разрушала передовые производства, доставшиеся нам от СССР. Под лозунгом: надо производить то, что нужно людям, завод высокоточного оборудования, который я хорошо знал, начал выпускать пробки для пластиковых бутылок и ключи для консервных банок. Другие производства переходили на панцирные сетки для кроватей, кастрюли и сковородки.
- Но все-таки были и люди, понимавшие, чем надо заниматься.
- Да. Где-то в 99-м партия «Отечество», одним из лидеров которой был Юрий Лужков, заявила о том, что образование и наука являются приоритетными направлениями. Впоследствии этот тезис вошел в программу «Единой России» и был назван в числе приоритетов президентом страны.
Казалось бы, все замечательно, и мы начинаем двигаться в этом направлении. Однако выяснилось, что очень многие люди у нас не понимают, что это значит.
- Вы имеете в виду людей, которые должны претворять эту идею в жизнь?
- Не только их, но их – в первую очередь. Ведь именно от них зависит, сумеем ли мы в ближайшее время повести экономику России по инновационному пути.
Для того, чтобы заниматься инновационной деятельностью, необходим целый набор условий. Во-первых, необходимо серьезное государственное участие. Государство необходимо, прежде всего, как заказчик.
Но в прежнее время наша либеральная экономическая идеология говорила: если для экономики что-то нужно, рынок это сам востребует, и все будет сделано само собой. Однако нашу экономику в 90-е годы очень сильно разрушили. В результате ее главными составляющими оказались нефть и газ. При этом нам объясняли, что можно покупать чужие технологии: они уже готовые, над ними не надо работать, а для всего остального нужна не слишком квалифицированная (особенно по сравнению, например, с электроникой) рабочая сила.
Да и что может потребовать сырьевая промышленность? Только разработки в этой конкретной области.
В самом начале 2000-х я обратился в одну крупную компанию, связанную с добычей нефти, с предложением поддержать разработку нескольких инновационных проектов, потенциально являющихся прорывными, которые в будущем дадут прекрасный эффект и большие доходы. Это проекты, необходимые для страны, а денег вкладывать в них нужно немного, по сравнению с доходами, да и с другими расходами любой крупной компании, добывающей углеводороды. И вице-президент этой компании сказал мне: ни одного рубля ни на какие инновации мы не дадим, поскольку сейчас ничто не приносит таких доходов, как деньги, вложенные в нефть. В нее мы все и будем вкладывать. Я начал объяснять, что у государства сейчас нет средств на развитие инновационной экономики, они есть только у крупных нефтяных компаний. Если вы не вложитесь в это, никто не вложится. Значит, так и будет – услышал я в ответ.
К сожалению, наш крупный бизнес устроен именно так: короткое дыхание, близкий горизонт и жизнь сегодняшним днем. И такой подход делает невозможным развитие в России инновационной экономики. А ведь такие настроения – не только у бизнесменов, но и у политиков, и у чиновников.
- Вячеслав Владимирович, но ведь сейчас именно органы государственной власти пытаются что-то предпринять для создания инновационной экономики. Об этом говорит и та же самая программа правительства Москвы.
- Я бы очень хотел, чтобы такие программы активно реализовывались, чтобы это не был «фиктивный демонстрационный продукт», чему мы неоднократно были свидетелями.
Сегодня в мире, например, всем понятно, что образование и наука – это ключевые направления развития. Так президент Обама открыто заявляет: та страна, которая сегодня опережает нас в системе образования, завтра перегонит нас в экономическом развитии. Это понятно Обаме, понятно англичанам, немцам, французам. Нам, судя по реформам, проходящем в российском образовании, это непонятно, несмотря на то, что в 2003-м или в 2004-м году президент Путин объявил образование одним из национальных приоритетов. После этого, увы, началась бурная деятельность…
- Введение безумного ЕГЭ и прочие прелести.
- Да.
- Должен сказать, что московские власти (а говорим мы все же о московской программе) сопротивлялись этому, как могли.
- Сопротивлялись, но их сил и возможностей оказалось недостаточно. И в итоге под прикрытием громких заявлений состоялось реальное снижение стандартов образования. Причем ЕГЭ – лишь один из элементов этого снижения, ударивший по творческой составляющей образования. Второй удар пришелся по качественной составляющей образования, причем не только в школе, но и в вузах.
Советское образование давало человеку довольно много знаний в самых разных областях. Однако это образование было недостаточно прагматичным, и его решили реформировать.
Но мы тем временем вступили в постиндустриальную эпоху, где открытия делаются буквально на каждом шагу. При этом максимальное их количество делается на стыке наук. Так что сегодня именно разрушенная советская система образования являлась бы максимально эффективной. Сегодня прорывные направления создаются небольшими компаниями, где работают в основном интеллектуалы. Биотехнологии, химические технологии, связь и многие другие направления требуют именно такого подхода.
Окончание следует.
Беседовал Владимир Володин