Мы продолжаем беседу с Владимиром Буевым, посвященную претензиям и требованиям, высказанным представителями малого и среднего бизнеса на московском митинге в День предпринимателя.

- Владимир Викторович, в выступлениях предпринимателей был еще один очень серьезный момент: они обращают внимание на то, что в Москве сделал Собянин, а в регионах делают другие губернаторы. Речь идет о сносе ларьков, выкупе мест и покупке новых ларьков у «специальных» фирм. В столице такой ларек стоил, по-моему, 300 тысяч рублей.

- Понятно, что «особо уполномоченные» фирмы выбираются по особой процедуре, и это – не рыночный инструмент. Что касается мест для торговли, то основной вопрос здесь – вопрос цены. Понятно, что земля – такой же рыночный инструмент, как другие, и она должна находиться в обороте. Но – увы! – в Москве пока не находится.

- Она у всех в аренде на 49 лет, как это было принято раньше. И 49 лет еще не прошли.

- Видите ли, в свое время в той же Москве земля практически не продавалась. Да и нежилые помещения не переводились в хозяйственный оборот, вернее, они были в нем, но только на правах аренды (а далее – субаренды, «субсубаренды», «субсубсубаренды», большей частью теневой, если это касалось московской собственности). А настоящих собственников было очень мало.
Поскольку вовремя распродажа земли и помещений не была проведена, то, чем дальше, тем больше реализация такого решения задевает определенные интересы разных групп людей, которые к этой земле и помещениям уже как-то экономически привязаны.

- И эти люди негодуют: почему так дорого. А потому, что участок облагорожен. Так он нами за наши деньги и облагорожен. Ну, и что, что вами: облагорожен, значит, стоит дорого.

Вот как описала на митинге ситуацию, сложившуюся в ее городе, предпринимательница из Воронежа:
«Заботы и беды у нас у всех одни. Когда речь заходит о том, чтобы лишить нас всего, наша власть настолько изобретательна, что просто диву даешься. 25 апреля этого года наша городская Дума приняла закон, согласно которому мы, предприниматели, должны снести наши НТО и стационарные торговые объекты. Мы должны на аукционе выкупить свое место, которое мы облагораживали, в которое вкладывали деньги, причем выкупить по тройной цене, учитывая его нынешний цивилизованный вид. А затем на этом месте мы должны поставить типовой объект, напоминающий железнодорожный контейнер зеленого цвета. Этот типовой объект должен быть порядка шести квадратных метров. Самый большой – 20 квадратных метров. Представьте себе: стоит павильон, где продают и молоко, и хлеб, и колбасу – что с того, что он 100 квадратных метров. Нет, снести, выкупить землю и поставить железнодорожный контейнер площадью в 5 раз меньше».

- По большому счету, если исходить из рыночных принципов, эти участки должны продаваться. Кто больше дал, тот и купил. И это – наиболее честный рыночный способ.
Но, с другой стороны, понятно, что они не были проданы в свое время. Тогда, когда это надо было сделать. А сейчас, когда люди в них вложились, когда, арендуя их, они построили там свой бизнес. Если реальный рыночный механизм внедряется в такой ситуации, то это интересы людей задевает существенно. Нужно найти механизм, который учитывал бы сложившиеся реалии и предоставлял бы возможность этой социальной и экономической группе более мягкие условия, чтобы их бизнес не был потерян.

- Я бы сказал, что в нынешних условиях это – нереальный рыночный механизм.

- Я скажу, что это в какой-то степени уже социально несправедливо, хотя и рыночно. «Радикально справедливым» было бы, скорее всего, людям, построившим свой бизнес на арендованном участке и облагородившим его, продать этот участок по остаточной стоимости.

- Так у нас не бывает. Несколько лет назад у нас в Москве продавали недвижимость – помещения, занятые фирмами на правах аренды. Было все точно также: приведенные в порядок арендаторами помещения выставлялись по цене, учитывающей сделанный ремонт и так далее.

- Увы, это – проблемы сегодняшнего дня. Но, даже задев чьи-то интересы, проблема может все же решиться сегодня. И дальше этот объект или участок войдет в рыночный хозяйственный оборот. Кто-то эту землю выкупил, а дальше она может быть продана, перепродана. И государство может влиять только налогообложением и установлением обязательных требований, допустим, к фасадам: здесь должен бантик висеть, здесь – нет. И никаких избыточных требований при этом быть не должно.
Но главное все же в том, чтобы собственность вошла в оборот. Хотя в отношении людей, арендовавших ее, это может оказаться несправедливым решением.
С другой стороны, нормально и справедливо было бы выставить на продажу по высокой цене те места, где ни у кого нет бизнеса. Облагородить их за счет тех же городских властей и продать тем, кто сможет больше заплатить.

- Чтобы перейти к очередному вопросу, сошлюсь я еще раз на того же Ивана Старикова, написавшего в том же самом посте в своем блоге о преимуществах малого торгового бизнеса:
«Кроме этого, в случае возникновения «своего» магазина, между покупателем и продавцом обязательно возникает особое доверие. Когда есть «свой» булочник, молочник или мясник, это же почти член семьи! Это воплощенная форма социальной солидарности, так необходимая нашему атомизированному, разобщенному обществу.
Это еще и эффективнейший контроль качества без всяких инспекторов-взяточников из ведомства Онищенко. Посудите сами: ну не будет торговец предлагать просроченную или некачественную продукцию своим постоянным покупателям. Не будет.
И наконец, это тысячи и тысячи новых рабочих мест, в устойчивом и надежном семейном бизнесе».

Так вот, предприниматели, вышедшие на Пушкинскую площадь, обращали внимание не только на засилье торговых сетей. Есть у них еще один недруг, для которого местные власти стараются очистить место на рынке. При этом, на первый взгляд, это точно такой же малый бизнес, о котором пишет Стариков. У него есть только одно, но решающее отличие: это – незаконный малый бизнес, поддерживаемый представителями разнообразных госструктур, вотчиной которых он является. Этот бизнес чувствует себя вольготно, иногда не платит налогов вообще, а чаще платит их по самой низкой ставке. Таким образом, он имеет преимущество перед любым честным предпринимателем.

- Здесь вроде бы и комментировать-то нечего. Очевидно, что мы имеем дело с отвратительным явлением.
С другой стороны, мы прекрасно знаем, что вся наша система контроля выстроена так, чтобы контролировать именно тех, кто белый и пушистый, кто хорошо виден государственным органам, кто на свету. Лезть в кромешную тьму и ходить там с фонариком – это сложно и даже опасно. Во-первых, там не видно, что происходит, и надо прикладывать усилия, порою немалые, чтобы разобраться в происходящем. Во-вторых, находящиеся там предприниматели зачастую действительно защищены представителями различных государственных и криминальных структур.

- Причем они могут быть защищены теми же людьми, которые должны их контролировать.

- Это могут быть и разные люди и разные структуры, но там уже может происходить столкновение не на уровне проверяющего и хозяина мелкого магазинчика, а на уровне структуры, которая проверяет бизнес, и структуры, которая патронирует «свои» фирмы, находящиеся в «тени». Разумеется, такую ситуацию контролеры не хотят создавать.

- Но это ведь серьезные вещи. На митинге выступал глава профсоюза водителей-профессионалов, утверждавший, что на рынке автоперевозок нелегально работает 80% его участников.

- Этот вид деятельности, насколько я помню, является разрешительным. Понятно, что возникает проблема получения разрешения, проблема налогов (если легализуешься). А бизнес более прибыльный, когда он не несет таких расходов это расходов.

- Ну, это касается любого бизнеса.

- Конечно.

- А речь идет, как я понимаю, о том, что наши дальнобойщики-частники предпочитают платить взятки, а не налоги. Дешевле выходит.

- Для такого рода бизнеса это означает значит, что внутри властных органов существуют структуры, которые их патронируют.

- Разумеется. И еще это значит, что выжить, выполняя все требования закона, очень сложно, дать взятку гораздо выгоднее.

- Что поделать: на коррупционном рынке существуют спрос и предложение. И дешевле быть «в тени», чем выходить «на свет». Тем более, что при любом ужесточении законодательства, а мы об этом явлении уже говорили, появляются новые сегменты коррупционных теневых рынков, с которых недобросовестные чиновники и структуры могут кормиться.

- А предприниматели, кроме самых упертых, предпочитают их кормить. Тем более, что, по признанию представителей малого бизнеса, нормативные акты, принимаемые на региональном и местном уровне, куда жестче федеральных.

- Это опять к вопросу о выживании малого бизнеса. Что же касается жесткости тех или иных региональных законов, то они зависят от того, какова ситуация с бюджетом данного региона – его ведь надо наполнять. Кроме того, региональные законодательные акты вполне могут отвечать интересам тех или иных местных чиновников и связанного с ними бизнеса. И это – наша реальность.

- Вы не находите парадокса в этом утверждении: они должны будут выйти на улицу, но выходят на нее не слишком активно.

- Это – тема для отдельной беседы.

Беседовал Владимир Володин