Мы продолжаем беседу с заместителем генерального директора ОАО «Межведомственный аналитический центр» Юрием Вячеславовичем Симачевым о современном состоянии российского предпринимательства и возможных путях его дальнейшего развития.

- Юрий Вячеславович, почему Вы так скептически смотрите на успехи среднего бизнеса? Вы считаете, что он не может перерасти в крупный?

- Я таких категоричных заявлений не делал. Просто есть ряд моментов, которые необходимо учитывать. Так период динамичного роста предъявляет одни требования к менеджерам - это одни условия деятельности. Когда компания становится крупной и большой – это другие требования к ее менеджменту, другие условия на рынке. И не все менеджеры готовы перестраиваться.

- Вы знаете, совсем недавно известный экономист несколько дней назад Сергей Алексашенко у себя в блоге написал о спасении олигархов во время кризиса. И он доказывает, что сейчас, в тот момент, когда все говорят о кризисе, деньги и преференции даются только очень определенным людям. Так он отмечает преференции, полученные Дерипаской для находящегося на грани закрытия алюминиевого завода. Теперь этот завод будет получать электроэнергию по тарифу, в четыре раза меньше, чем окружающие его предприятия.
Также Алексашенко пишет о группе ЧТПЗ, принадлежащей Андрею Комарову (речь идет о трубопрокатном заводе), который тоже получил значительные преференции.
Так что, если говорить о той помощи, которая оказывается крупным компаниям, то руководители бывших средних компаний должны быть более устойчивы в тяжелые моменты жизни - они-то привыкли рассчитывать только на свои силы.

- Я это понимаю, но мне непонятно то, почему обо всем этом у нас принято говорить с каким-то придыханием. Здесь логическая цепочка очевидна. Во-первых, за каждым крупным бизнесом стоит конкретный бизнесмен. Мы всех этих бизнесменов знаем, и все они с государством непрерывно общаются. Причем государство им то помогает, то их воспитывает, то чего-то от них требует, то что-то им дает. Это – такой формат достаточно индивидуальных отношений.
И происходит это все именно с крупным бизнесом, поскольку именно на примере крупного бизнеса государство более всего воспринимает какие-то кризисные явления. Так было во время кризиса, когда крупный бизнес воспринимался как некая угроза, с той точки зрения, что, если его владельцы начнут увольнять персонал, то начнутся серьезные социальные проблемы. Поэтому им изо всех сил помогали и фактически компенсировали их потери, в том числе и связанные с их неэффективностью. К сожалению, тогда не были реализованы процедуры, связанные с принудительной сменой менеджмента, а иногда и со сменой собственников компаний, если им предоставляется государственная помощь. А за рубежом такая практика была: если компания доведена по вине руководства и собственников до фактического банкротства, то помочь ей надо – слишком тяжелые могут быть последствия, если она перестанет существовать. Но делались и вполне определенные выводы, как минимум в отношении менеджмента.
И у нас ситуация складывалась та же самая. Поэтому я и говорю, что у крупных компаний тоже возникает некая развилка в поведении. Можно заниматься тяжелым делом – инвестициями, инновациями, где достаточно большие риски. Можно использовать административный ресурс, с которым тоже все непросто: за него идет острая конкурентная борьба между крупными компаниями, да и самого ресурса становится меньше. Наконец, третья возможность – эксплуатация социальной значимости.

- Ну да: если вы нам не поможете, мы будем вынуждены выгнать на улицу тысячи работников.

- И вот эта эксплуатация социальной значимости, начиная с кризиса, идет постоянно. А получается так: есть социальные проблемы, и людям, которые с ними сталкиваются, государство обязано помогать. Их надо переучивать, обеспечивать их мобильность, создавать условия для возникновения новых рабочих мест. Но если оно решает эти проблемы традиционным путем, поддерживая неэффективные подразделения тех или иных компаний, то это лишь консервирует проблемы. Потом они все равно когда-нибудь выстреливают.

- Безусловно. Вот стояла во время кризиса проблема так называемых моногородов. По оценкам Минрегиона, в 55 субъектах РФ расположено 335 моногородов, которые до 2008 года производили 24% ВВП страны. Правда, независимые эксперты заявляют, что живых моногородов с устойчиво работающими предприятиями вдвое меньше официальных оценок — около 150, поскольку в остальных производство, по сути, умерло еще в 1990-е. Тем не менее, и в этих 150 городах проживает около 10% населения России.
Правительство России в кризисный момент разработало специальную программу поддержки моногородов. На это, как утверждала в начале года Эльвира Набиуллина, ежегодно тратится 2–3% экономического роста страны. И вот эта программа сворачивается. Вместо нее с 2013 года заработает федеральная программа «Региональная политика и федеративные отношения», в рамках которой часть средств достанется моногородам. При этом, по признаниям чиновников и экспертов, за три года фундаментальные проблемы моногородов так и не были решены, а в случае падения цен на нефть кризисов, подобных известным событиям в Пикалево, можно ждать чуть ли не в любой день.
Та же Набиуллина признала, что жизнеспособность малых и средних городов России вряд ли удастся сохранить с учетом современных темпов переселения. И пояснила причину – бюджету невыгодно поддерживать населённые пункты, число жителей которых не превышает 100 тыс. человек.
То есть, как только закончился кризис, как только исчезла опасность одновременного увольнения тысяч и тысяч людей с предприятий-банкротов, закончилась и политика поддержки моногородов.

- Да, как только закончился кризис, вся активность в плане развития тех же моногородов, их программ, в плане получения тех денег, которые были зарезервированы, все кончилось. Этим стало неинтересно заниматься. Это ведь очень сложная работа. Куда проще просто раздать средства по предприятиям, которые будут за это благодарны. Это особенно касается чиновников среднего звена.
А на верхнем уровне тоже никуда не денешься: вот бюджет, который зависит на столько-то процентов от деятельности нескольких очень крупных компаний. Экспорт зависит от деятельности этих компаний. Весь инвестиционный спрос – от деятельности вот этих субъектов естественных монополий. Так что подвинуть их очень сложно.
Реально любые разговоры о том, что надо увеличить налоговую нагрузку на те или иные крупные компании, заканчиваются постановкой вопроса, а не дать ли им еще налоговых льгот.

- Особенно это актуально, когда речь идет о Газпроме.

- Да в любом случае, когда очень крупная компания, чей вклад в бюджет достаточно велик, начинает говорить о своих трудностях и объяснять, что у них там сейчас все упадет и все будет плохо, то начинается игра на уровне взаимных непрозрачных обязательств: мы вам поможем, но вы не увольняйте людей. К сожалению, жизнь так устроена, что в некоторых компаниях людей надо увольнять.
Чудес не бывает: мы ругаем компании за то, что у них низкая производительность труда. А она должна выровняться хотя бы в плане численности людей, которые заняты на этом производстве. Ведь, что греха таить, есть у нас такая условная занятость, когда люди, вроде бы, работают, хотя, на самом деле, они на этом производстве не нужны. И все это требует очень серьезных и очень значимых параллельных мер по созданию новых бизнесов.
А это напрямую зависит от обстановки, прежде всего, на уровне регионов, от ее комфортности для бизнеса.
Ведь сейчас есть и второй принципиальный фактор: в эпоху глобализации Россия, ее представители, сам бизнес – они все стали глобальными. И уже сейчас люди, имеющие те или иные средства, в том числе от бизнеса, который существует у них в России, больше не думают о том, кого купить в нашей стране. Вот раньше думали: кого здесь купить или аккуратно захватить. Потом стали думать: как здесь создать бизнес, ведь создать его в России непросто. Как Вы помните, хотя прогресс у нас есть, но есть он, прежде всего, в налоговой сфере, в сфере налогового администрирования. В сфере таможенного администрирования прогресс очень слабый. А в сфере различных подключений…

- Там никакого прогресса нет вообще.

- Да, там сохраняются все те же барьеры, связанные с техническим регулированием, о чем совсем недавно сказал глава кабинета министров Дмитрий Медведев. Причем, как я это понял, он подтвердил известную вещь: с того момента, как год назад это обсуждалось, ничего так и не сделано. Поэтому люди сейчас уже рассматривают альтернативные варианты вложения своих денег. Они теперь более образованы, побывали за рубежом, обросли определенными контактами. Они рассматривают в качестве объектов для своих инвестиций другие страны.

Окончание следует

Беседовал Владимир Володин