На основе материалов исследования, проведенного в Санкт-Петербурге в 2006–2008 гг. качественными методами в русле традиции «понимающей социологии», реконструированы типичные ситуации дискриминирующего социального взаимодействия между рядовыми сотрудниками милиции и этническими трудовыми мигрантами из стран Центральной Азии и Закавказья и правила, которыми руководствуются обе стороны. Делается вывод о социально-экономических истоках «милицейской ксенофобии».

Практики этнической дискриминации в работе милиции как предмет социологического исследования

В 1990-х годах в российском обществе появились новые социальные группы людей без гражданства РФ — граждане СНГ, приезжающие учиться или работать в Россию. По данным Всемирного банка, с 2005 г. Россия занимает второе место в мире по числу принимаемых мигрантов после США [54, с. 2]. По разным оценкам, на территории РФ находятся от 10 до 16 млн мигрантов, большинство из которых приехали на заработки из безвизовых стран СНГ — Армении, Азербайджана, Белоруссии, Казахстана, Киргизии, Молдавии, Таджикистана, Украины, Узбекистана.

В регулировании миграционных потоков российская власть опирается в основном на милицию и выделенную из нее в 2004 г. Федеральную миграционную службу (ФМС)¹. То есть мигрантами в стране стали заниматься силовые структуры, что, по мнению независимых экспертов, свидетельствует о репрессивном векторе миграционной политики: в мигрантах видят, прежде всего, угрозу общественной безопасности [28, с. 9].

В социологической литературе, материалах СМИ [см.: 6, 11, 23, 25, 51 и др.], в докладах правозащитных организаций собраны свидетельства распространенности практик этнической дискриминации в деятельности «стражей порядка». В 2003 г. Комитет ООН по ликвидации расовой дискриминации выразил российскому правительству озабоченность «сообщениями об избирательных, по расовому признаку, проверках документов у представителей отдельных меньшинств, в том числе народов Кавказа и Средней Азии» [56, с. 62]. Упоминания о рас-пространенности ксенофобских практик в деятельности милиции содержатся в докладе Международной амнистии 2006 г. [37], в совместном отчете о положении мигрантов в России, подготовленном НКО «Гражданское содействие» и Международной федерацией по правам человека (FIDH) в 2007 г. [28]. Уже в 2009 г. эксперты Human Rights Watch констатировали, что «усилия российских властей по борьбе с расовой дискриминацией и насилием в отношении представителей меньшинств в целом остаются недостаточными» [54, с. 14]. Проект «Милиционеры и этнические меньшинства: практики взаимодействия в Казани и Санкт-Петербурге» был задуман, чтобы эмпирически, как говорят сами милиционеры, «на земле», зафиксировать уровень распространенности расистских и ксенофобских установок в профессиональной группе сотрудников правоохранительных органов, непосредственно работающих с иноэтничным населением.

Анализ российской дискуссии по социологии милиции показывает, что проблема взаимодействия «стражей порядка» и представителей этнических меньшинств находится на периферии внимания отечественных исследователей. Данные о том, где, как, а главное, по каким правилам происходит взаимодействие представителей этих социальных групп, фрагментарны: эмпирическая база исчерпывается материалами трех полевых исследований, проведенных в Москве в 2003–2005 гг. [15, 47, 53, 56]. Интерпретации практик взаимодействия весьма ограниченны, при этом сторона этнических мигрантов фактически не представлена. За рамками социологического анализа остаются темы, связанные с выявлением источников этнически избирательного подхода и дискриминации в работе российской милиции. В публикациях, претендующих на теоретический анализ, наблюдается разрыв между представленными эмпирическими материалами и возможными теоретическими моделями их интерпретации.

Задача статьи — по возможности заполнить образовавшуюся лакуну и предложить интерпретацию причин, стимулирующих устойчивое воспроизводство ксенофобских практик в деятельности сотрудников правоохранительных органов.