Россию часто сравнивают с развитыми странами Запада, хотя гораздо более актуальным является сравнение с Южной Кореей, успешно проведшей авторитарную модернизацию. В последнее десятилетие траектория российского ВВП на душу населения во многом повторяла траекторию Южной Кореи с лагом в 10–15 лет. Сейчас Южная Корея является 14-й крупнейшей экономикой мира, ВВП на душу населения равен приблизительно 28 тыс. долл. в год, хотя еще в 1995 г. он не превышал 10 тыс. долл. Более того, страна стала одним из главных игроков на рынке высокотехнологической продукции.

Для того, чтобы понять, что нужно России, чтобы пройти путь от индустриальной экономики финансово-промышленных групп к высокотехнологичной, надо сравнить начальные условия перехода. Для России — это состояние после кризиса 2009 года, для Южной Кореи — после кризиса 1998-го.

Человеческий капитал в сегодняшней России выше, чем в Южной Корее 11 лет назад, однако на этом хорошие новости заканчиваются. Уровень неравенства в современной России существенно выше, чем в Южной Корее десятилетие назад, уровень демократии и разделения властей — намного ниже. Согласно Polity IV, у России 4 балла из 7 возможных по фактору ограничений, возлагаемых на исполнительную власть. У Кореи 11 лет назад было 6 баллов; в этом время страной уже руководил гражданский президент, победивший на выборах. Существенно ниже в России и качество государственных институтов.

Рисунок 1. Качество институтов гораздо ниже в сегодняшней России, чем в Корее 11 лет назад

Источник: Институт Всемирного банка

Главный вопрос экономической повестки для России: как выстроить институты для долгосрочного роста? Экономический рост в 1998–2008 гг. был впечатляющим, но его источниками были высокие нефтяные цены, использование недозанятой рабочей силы и простаивающих мощностей. Уже сейчас эти источники исчерпаны, а проблемы сырьевой зависимости, коррупции, плохих институтов и неравенства решены не были.

Очевидно, что для того, чтобы повторить успех Южной Кореи, нужны новые политико-правовые институты, способные стимулировать инвестиции в экономику и инновации. В случае с Россией непонятно, кто будет заниматься реформированием институтов, поэтому необходимо создать критическую массу агентов модернизации. Для этого, в свою очередь, надо изменить политическое равновесие.

Противоречия интересов

В недемократической стране с ресурсной экономикой политическая элита занимается главным образом максимизацией ренты. В росте и развитии страны они заинтересованы только постольку, поскольку они могут получить часть сопутствующих выгод. Но хорошие институты — защита прав собственности, исполнение контрактов, конкуренция, независимые суды — по определению ограничивают извлечение ренты. Получается, что чем выше ресурсная рента, тем меньше стимулов для развития институтов. При ценах на нефть 70–80 долл./барр. очень вероятен сценарий «застоя» 1970–1980 гг.

Дополнительные отягощающие факторы — высокое неравенство и огромная доля госпредприятий, которые в реформе институтов не заинтересованы. Последнее десятилетие стало наглядным тому подтверждением. Начальные условия для «модернизации», о которой говорится с начала 2000-х гг., не только не улучшились, но по многим направлениям даже ухудшились: сырьевая зависимость осталась на прежнем уровне, институты ухудшились, доля государства в экономике выросла, как и неравенство в распределении доходов. Повысился уровень развития человеческого капитала, но об эффективности в этой области говорить еще рано. А финансовый сектор, в котором видны изменения к лучшему, по-прежнему фактически контролируется госбанками. В таких условиях, наиболее вероятен застойный сценарий 70-х–80-х. Спасти от этого могут либо чудо, либо сильная политическая воля довести до конца объявленные планы и вырваться из «ресурсной ловушки».

Назревшие решения

Создать критическую массу поддержки реальной модернизации могли бы приватизация, масштабное дерегулирование экономики и улучшение инвестиционного климата. Вступление в такие международные организации как ВТО и ОЭСР могли бы стать для экономики своего рода «внешним якорем», заставляя политиков доводить объявленные реформы до конца. Среди совершенно необходимых структурных реформ — пенсионная реформа и реформа естественных монополий.

Насколько важной на этом пути является политическая либерализация? В мире нет богатых недемократических стран. Недавнее исследование Торстена Перссона и Гвидо Табеллини (Persson, T, and Tabellini, G. "The growth effects of democracy: Is it heterogenous and how can it be estimated?", in Helpman, E. (ed.), Institutions and Economic Performance, Harvard University Press, 2008 ) показывает, что переход к демократии повышает темп роста на 1% в год в течение 10 лет, а откат к диктатуре — снижает на 2% в год в течение 10 лет.

Известные работы Адам Пржеворски и его соавторов (Adam Przeworski; Michael E. Alvarez, Jose Antonio Cheibub, Fernando Limongi (2000). Adam Przeworski. ed. Democracy and Development; Political Institutions and Well-Being in the World, 1950-1990. New York: Cambridge University Press) показывают, что если переход от диктатуры к демократии возможен как в бедных, так и в богатых странах, то переход от демократии к диктатуре имел место только в бедных странах.

Достаточно ли богата сегодняшняя Россия, чтобы позволить себе устойчивую демократию? Данные Пржеворски говорят о том, что если осуществить переход к демократии сейчас, то у России, скорее всего, хватит сил удержаться на этом пути. Самая богатая страна, в которой произошел переход от демократии к диктатуре — это Аргентина в 1976 г., но ее уровень подушевого ВВП Россия перешагнула еще в 2006–2007 гг.

Сегодня Россия достаточно богата, чтобы позволить себе переход к демократии. Но остается открытым вопрос, хватит ли руководству страны политической воли начать изменения в экономике и политике?

Источник - Экспертный канал "Открытая экономика"