Юрий Вячеславович Симачёв регулярно выступает на страницах нашего сайта. И сегодня мы беседуем с ним по целому ряду вопросов, связанных с продолжающимся в России экономическим кризисом.
- Юрий Вячеславович, недавно на нашем сайте была опубликована беседа с Николаем Смирновым о создающихся в России стратегиях экономического развития, то до 2020-го, то до 2030-го года. Николай в ходе этой беседы заметил: «У нас была очень интересная беседа с Андреем Яковлевым, и он в частности сказал: стратегия нужна хотя бы для того, чтобы у людей возник образ будущего. … Если у вас нет образа будущего, если вы не уверены, что впереди вас ждет что-то хорошее, что завтра будет лучше, чем сегодня и, тем более, вчера. Если этого нет, у вас будут депрессивные ожидания, реализующиеся в явлении так называемого «самоисполняющегося пророчества».
- Это то, что я говорил Вам где-то год назад. Так что Андрей Александрович в этом не оригинален.
- Да. И о будущем у нас сейчас говорят очень много.
При этом на дворе у нас кризис, что уже практически никем не отрицается.
Как ни странно, но до сих пор наши экономисты так и не пришли до сих пор к единому мнению по поводу того, что представляет собой экономический кризис, разразившийся в России ещё в 2014-м году, и когда он может закончиться. Министр экономического развития Улюкаев, например, уже увидел конец кризиса. А мне довелось быть на лекции Игоря Николаева, утверждавшего, что кризис будет продолжаться минимум пять лет. Тот же разнобой в оценке глубины кризиса и его системности.
Как при такой несогласованности составлять какие-то стратегии? Может быть, прежде чем создавать образ будущего, стоит прийти к какому-то консенсусу относительно сегодняшних проблем?
- Мне кажется, что консенсус по поводу дня сегодняшнего, на самом деле, есть. Просто перед целым рядом людей, выступающих в роли экспертов, встают задачи, связанные не столько с анализом, сколько с пропагандой. Некоторые высокопоставленные лица, как бы по-разному мы к этому ни относились, стараются успокоить население, а поэтому иначе комментируют происходящее. Но, по-моему, все понимают, что, во-первых, кризис серьёзный. Кризис не связан исключительно с конъюнктурой цен на нефть. Кризис, безусловно, возник ещё до всяких проблем, вызванных санкциями и ограничением доступа российских компаний к зарубежным кредитам. Это – примерно, то же самое, что разговоры о кризисе 2008 – 2009 годов, который якобы всё порушил.
У нас были уже объективные ограничения в развитии. И как это ни скучно слушать в очередной раз, связаны они с институциональными проблемами.
Я даже не говорю, что всё сложилось так, как сложилось, потому что у нас недостаточно независимая судебная система. Нет. Просто сама система управления недостаточно эффективна. Мы это много раз обсуждали. И представители самой системы управления вынуждены были признать, что это так. Что нет эффективной вертикали исполнения решений, что многие решения приходится принимать в ручном режиме. Что упреждение в решениях недостаточно, и всё работает в режиме исполнения поручений. И хорошо бы от поручений отказаться, например, тем же переходом к КПИ (ключевым показателям эффективности).
- Что это?
- Классический консалтинговый подход: в крупных госкорпорациях устанавливаются некие индикаторы эффективности по отношению к конкретным людям. Если эти индикаторы достигаются, значит, человек молодец, он достоин премий, поощрений. Если не достигаются – значит не молодец.
И вот возникает некоторая логика: нужно установить такие индикаторы для министерств и определять, что это министерство – молодец, а другое нет. Но я не уверен, что такой подход будет эффективным и сможет обеспечить стратегию дальнейшей деятельности. Как отход от логики выполнения поручений, которые могут дублироваться, слишком часто идти одно за другим, не выдерживая стратегическую линию, я КПИ приветствую. В то же время система ориентации на расставленные везде коэффициенты, мне кажется, получается довольно кривой и недостаточно эффективной. Но это – личное ощущение.
К тому же это – отдельная тема, заслуживающая отдельного обсуждения. Поэтому мне бы не хотелось здесь влезать во все детали.
- Тогда вернёмся к нашему кризису. Как Вы думаете: это очень надолго?
- Я не готов сказать, сколько времени спустя кризис закончится – сроки могут быть совершенно разные . Что такое кризис? Это, когда вы почувствовали, что к горлу подступило. А после этого может возникнуть облегчение, но это не значит, что кризис прошёл. Это означает, что про него стали меньше говорить, меньше обращать на него внимание. Но проблемы никуда не делись.
Понимаете: есть такое скрытое течение болезни, периодически приобретающее открытые формы. И в период, когда болезнь приобретает открытые формы, возникает определённое окно возможностей. В другие периоды, вроде бы, всё нормально, а потому трудно объяснить, что надо срочно что-то менять. Поэтому у нас и получается: в период кризисов, когда ресурсов нет, возникает понимание, что надо что-то менять. Причем понимание не наверху – там оно и так есть, а среди различных стрейкхолдеров, также приходящих к этому выводу: нужно, может быть, даже не понять, какое нам нужно будущее, но хотя бы договориться о том, какое будущее мы хотим построить в интересах наших детей и внуков.
В этом смысле, мне кажется, что всё же диагноз, где именно мы оказались, и в связи с чем это произошло, достаточно однородный. Есть, конечно, всякие оригинальные точки зрения. Могут быть разные мнения, например, в отношении денежно-кредитной политики. Но люди спорят, прежде всего, о том, что делать сейчас. Когда же речь заходит о том, какая проблема является ключевой, системной, все сходятся в том, что при разных отношениях к техническим проблемам развития одной из наиболее важных системных проблем является проблема государственного управления. Как её улучшить?
Ещё одна принципиальная проблема – коммуникация с обществом. Нет эффективных коммуникаций, и приходится заниматься какой-то пропагандой. Но взять и сказать, что нам необходимы эффективные институты представления интересов общества, тоже не так просто: там есть свои проблемы.
Вот как я воспринимаю эти вещи. Поэтому говорить: вы сначала разберитесь, откуда взялся этот кризис, а обсуждать, что делать дальше будем потом, мне кажется, не совсем правильной постановкой вопроса. Большинство экспертов сходятся в понимании набора проблем, которые надо решать, и больше спорят по поводу инструментария.
Другое дело, что представление о том, как должна выглядеть экономика, каким будет общество – здесь фантазии очень ограничены. Это относится и к идеям, ориентированным на то, что будет происходить в производстве или в других секторах экономики. В меньшей степени это касается вопросов: как будут меняться общество, культура, взаимодействие людей между собой, внутри национальных границ, между границами, искусственных и естественных систем (я имею в виду человека и системы искусственного интеллекта). Как будут решаться вопросы безопасности: личной, компьютерной, пищевой, медицинской – там много аспектов?
Всё это серьёзно и непросто, но никто не пытается обсуждать этот образ будущего. Да, пытаются сформулировать некие подходы, но здесь как раз мы и видим существенные расхождения.
Окончание следует.
Беседовал Владимир Володин.