О эксперименте с созданием частной русской школы в Черногории мы беседуем с её создателем, хозяйкой и директором Надеждой Лаптевой.

- Надежда, сколько лет существует здесь Ваша школа?

- Школа официально существует 8 лет. А в Черногорию я приехала с двумя детьми 10 лет назад и сразу начала делать что-то образовательное, поскольку это то, что я знаю и умею.

Сначала мы открыли развивающий центр для маленьких детей и детский садик, а потом уже пошла школа.

- Насколько я знаю, подобных школ в Черногории несколько, а в Будве Ваша «Dukley-академия» не единственная.

- Русских школ здесь четыре: ещё одна в Будве, одна в Святом Стефане, тоже на побережье, и одна в столице – Подгорице.

- В Вашей школе не так много учеников. Но частная школа – это бизнес, она должна минимум самоокупаться. «Dukley-академия» окупается?

- Нет. Может быть, потому, что изначально такой цели не стояло: я твердила, что школа – это не бизнес. Возможно, меня услышали где-то наверху, и школа так вот существует. Она живёт потому, что есть люди, которые нам помогают. Они говорят: то, что ты делаешь, так странно, это из области удивительного и невероятного, давай, мы тебе поможем.

В этом году к нам пришёл новый бухгалтер и стал смотреть всю нашу подноготную: здесь о бизнесе речи быть не может. Но, если некая сила ведёт нас уже восемь лет и даёт возможность работать и развиваться, значит, мы делаем что-то хорошее и нужное.

Наши ученики платят за обучение в среднем (младшие классы – меньше, старшие – больше) триста евро

- Это в месяц?

- Да. И платят за 9 месяцев, а не за 12. Да, там набегает за еду, за дополнительные уроки… Но в среднем у нас 60 учеников, а постоянных преподавателей 20, и преподаватели получают у нас московские зарплаты. Некоторым из них мы оплачиваем квартиры, всем делаем социальный пакет: боровак (вид на жительство), который позволяет здесь жить, страховка и так далее.

Думаю, Вы понимаете, что это – несопоставимые цифры: то, что платят ученики, и то, что мы тратим. В итоге школу сейчас субсидирует мой муж (муж Надежды Лаптевой – владелец отеля «Dukley» - В.В.). И есть вопрос, который я себе всё время задаю: если мы занимаемся филантропией, то для кого? Тогда это должны быть дети из детских домов, из малообеспеченных семей…

- А в Будве есть российские дети из детских домов и малообеспеченных семей?

- Таких детей можно было бы привозить сюда, если бы было понимание этой идеи. А получается, что этого нет: все наши родители – платёжеспособные люди, которые после нашей школы могут позволить себе пойти в международную школу, где месяц обучения стоит 1500 евро. Поэтому я задаю себе вопрос: для кого мы это делаем. Но в процессе работы я об этом забываю.

- А как Ваши ученики получают документы об образовании?

- Наши ученики приписаны к российским школам и находятся на семейном образовании. Они получат российские аттестаты, и нигде не будет сказано, что они учились в Будве в нашей школе.

- Не слишком ли это сложно?

- Это – для родителей, которым важен документ об образовании, а таких, оказывается, большинство. Им недостаточно того, что детям здесь интересно и хорошо, что они получают знания. Им нужен, и это понятно, документ с печатью.

Для нас в Черногории получить аккредитацию и лицензию на открытие частной школы на нечерногорском языке практически невозможно. Говорю «практически», поскольку оставляю какой-то процент на удачу.

- Эта ситуация только с Вашей школой, или все русские школы в Черногории находятся в одинаковом положении?

- Здесь есть одна школа, предлагающая черногорский диплом, хотя я не понимаю, как связаны российская программа и местный диплом.

- Тем не менее, даже такое возможно?

- Черногория такая удивительная страна, где можно назваться принцессой, и все будут думать, что ты принцесса.

- Будем честными: частные школы в России привлекают тем, что считаются гарантией будущих успехов своих выпускников. Да, среди них есть и авторские, новаторские школы, но самые престижные и дорогие из них козыряют поступлением большинства своих выпускников в различные вузы как в России, так и за границей. А у Вас какие козыри?

- Вот Вы говорите, что кто-то обещает и даже гарантирует поступление в вуз своим ученикам. Я говорить такие вещи просто боюсь. Мы не боги, чтобы определять будущую судьбу ребёнка, и, кроме нас, есть желание самого ребёнка, его родителей и ряд других моментов. Поэтому мы говорим то, что мы можем. А можем мы гарантировать хороший процесс обучения.

К тому же есть такая вещь, как непонятный статус родителей наших учеников: они приезжают в Черногорию и находятся здесь в промежуточном положении. Они либо едут дальше в Европу, либо возвращаются обратно в Россию. Это в основном зависит от их финансового положения. Оставаться в Черногории никто не намерен: здесь нет высшего образования, нет «сладких» рабочих мест. Здесь хорошо живётся айтишникам, которые могут работать, сидя со своим ноутбуком на пляже, или инвесторам, которые здесь что-то строят. Это – очень узкий круг претендентов на хорошую работу здесь.

Мы должны сделать так, чтобы ребёнок был успешен и у нас, и в международной школе, если он пойдёт туда, и в России, если он вернётся обратно. И, во-вторых, нам хочется, чтобы дети учились у нас с радостью. Ведь в школе мы проводим 11 лет жизни.

А куда они поступают? У нас есть выпускники, поступившие в Пражский университет, в американскую школу киноискусства, есть те, кто учится в вузах Франции, Италии, Сербии. А есть у нас мальчишка, решивший остаться здесь и работающий официантом. Это – его выбор.

- А местные власти как-то контролируют Вашу школу?

- Нет. Наши документы уже несколько лет лежат в министерстве образования Черногории: мы подали их на организацию частной русскоязычной школы. Нам не нужна черногорская школа: это бессмысленно, поскольку каждый местный ребёнок может бесплатно пойти в черногорскую школу и учиться у черногорских преподавателей по черногорской программе. А вот документы на частную русскоязычную школу уже несколько лет лежат на рассмотрении. Но у нас есть бумага, что они там лежат. Называется эта бумага «захтив» (заявление), и когда к нам приходят из того же министерства образования, мы говорим: видите – дальше дело за вами. И они уходят.

- И это продолжается несколько лет?

- Да.

Потом приходит какая-нибудь другая комиссия и спрашивает: как вы работаете. Мы показываем им наши соглашения с российскими школами – вот наши школы-партнёры. В головах чиновников, поскольку в Черногории нет дистанционного образования, нет семейного образования, всё ломается: что это и как делается – они не знают. В итоге мы не отягощены местным контролем. И российские контролёры нас тоже не беспокоят.

И мы это не выдумали: я знаю, что в России есть такие же школы, как наша, основанные на семейном обучении.

Но мы хотим, чтобы местное сообщество нас принимало, чтобы мы не были какими-то Лунтиками, упавшими сюда с Луны. Поэтому мы делаем довольно много социальных мероприятий: всякие базары, на которые приглашаем местных детей, ходим в местные школы, завязываем некую совместную историю. Очень хочется, чтобы наша школа стала центром притяжения, но это очень сложно. Есть между нами какие-то непреодолимые вещи, в том числе и культурного плана.

- Мы уже говорили, что Ваша школа здесь не одна…

- Когда я приехала, здесь ничего не было, мы были первой русской школой, весёлой, активной. Потом люди решили, что, наверное, частная школа здесь – это крутой бизнес, и школы начали открываться. Но осталось в итоге только четыре школы. Понимаете, когда люди видят энтузиазм и радость, им кажется, что за этим точно стоят деньги. Реальность оказывается другой.

- А другие школы?

- Мне сложно сказать, но, по-моему, кто-то делает школу для своих детей, кто-то – как приложение к какому-то другому бизнесу.

- Частная школа как успешный бизнес ни у кого не получается?

- Пока нет.

Понимаете, в Москве ведь тоже есть маленькие частные школы, работающие по принципу семейного обучения. Но это – школы единомышленников, где и учителя, и родители – последователи какого-то известного педагога. И родители знают, что проблема аттестата – это их проблема. У нас же родители хотят, чтобы было всё: хороший процесс обучения, знания, радость для их детей и, разумеется, аттестат. Тот факт, что частных русских школ в Европе (кроме субботних) практически нет, а Черногория – исключение, их не волнует.

История «Dukley-академии» - очень специфическая история. Частная школа – это, безусловно, бизнес, и мы можем говорить о том, что в данном случае он пока не состоялся.

Да, школа живёт за счёт спонсорской помощи. Да, сегодня в Черногории (а в «Dukley-академии» учатся дети, живущие и в других городах) не так много учащихся русских детей, чтобы заполнить существующие здесь русские частные школы. Да и полноценные русские школы за пределами бывшего СССР, кроме посольских, - диковинка. И получение лицензии на образовательную деятельность такой школы – сложнейшая проблема.

Увы, пока это не совместимо с прибылью и даже самоокупаемостью.

Но «Dukley-академия» существует. И количество учащихся в младших классах сильно превышает количество старшеклассников. И, если эта тенденция сохранится, а лицензия будет всё же получена, этот бизнес ещё может оказаться вполне удачным. Тем более, что школа сможет сама выдавать аттестаты, и в связи с этим может быть повышена до обычной (а это – минимум в два раза больше) плата за обучение.

Эксперимент продолжается.

Беседовал Владимир Володин.