Это – последняя часть беседы с Андреем Александровичем Яковлевым о глобальных проблемах, от которых зависит и экономика России, и проблемы, которые встанут перед каждым отечественным предпринимателем.

- Андрей Александрович! Недавно Вы комментировали в газете РБК поправки в законодательство, которые хочет внести Минпромторг. Сводятся они, как объясняют нам те же СМИ к следующему:

Правительство будет утверждать минимальную долю и порядок госзакупок отечественных товаров и услуг от общего годового объема и сферы закупок.
Заказчик будет ежегодно обязан выполнять установленную для него минимальную долю закупок, для чего сможет установить в документах о закупке ограничения в отношении иностранных товаров.
Заказчик должен будет продлевать срок подачи заявок на участие в закупке и признавать закупку несостоявшейся, если на участие в ней не подано ни одной заявки с предложением товаров или услуг российского происхождения. Он будет вправе закупать товар или услуги иностранного происхождения, только если по итогам продления опять не будет подано ни одной российской.
Правительство сможет устанавливать особенности формирования максимальной цены контракта и цены контракта с единственным поставщиком на основе характеристик отечественных товаров.
По итогам года заказчик будет обязан составить отчет об объеме закупок товаров и услуг российского происхождения.
В случае невыполнения минимальной доли отечественных закупок заказчик будет обязан разместить обоснование невозможности ее достижения.
Заказчик при описании закупки должен будет указывать характеристики под товары и услуги российского происхождения.

Цель поправок предельно ясна – вытеснить с российского рынка как можно больше зарубежных производителей. Все производители, выпускающие продукцию, которая имеет хотя бы какие-то, пусть неконкурентоспособные аналоги, должны будут отсюда уйти.

- Я комментировал это несколько по-иному.

- Да, я читал.

- Я бы не говорил о том, что вытеснить всех – это технически невозможно. И люди в правительстве сами это понимают. Обратите внимание, что в последние 2 – 3 года происходит сокращение бюджетов, выделяющихся на закупку вооружений: до того они всё время росли, а сейчас их начали поджимать. За этим, на мой взгляд, стоит стремление власти в первую очередь обеспечить сбалансированность бюджета. И на этом фоне, сталкиваясь с ограничением спроса и ужесточением требований на рынках военного госзаказа, предприятия оборонно-промышленного комплекса в лице госкорпорации «Ростех» пытаются расширить для своей продукции доступ к обычным госзаказам, где пока они проигрывают конкуренцию зарубежным поставщикам.

- Но ведь этой продукцией Ростех всерьёз не занимался. Конечно, в начале такого перехода он должен проигрывать серьёзным конкурентам.

- Как Вам сказать: они пытаются этим заниматься, и этого от них ожидает правительство, которое прямо выдвигает требования по диверсификации и увеличению доли гражданской продукции. Надо учитывать, что фактором усиления конкуренции был в том числе валютный курс: в течение последних двух лет рубль укрепился процентов на десять.

- После стремительного падения.

- Да, была сильная девальвация, а затем он сумел немножко отыграть. И я вполне допускаю, что сейчас, на фоне нынешней девальвации, давление в пользу введения квот на закупки у российских поставщиков ослабнет.
Более того, на мой взгляд, это – частная проявление более широкой истории, связанной с тем, что «пирог», распределяемый среди разных «групп интересов», остаётся тем же, либо сжимается. Поэтому вместо конкуренции применяются иные методы распределения, и история с закупками у российских поставщиков ровно из этой серии.

- Андрей Александрович, если мы с таким багажом подступаем к кризисным ситуациям, которые, как Вы сказали, сейчас начнутся, это же мы своими руками ухудшаем своё положение.

- Ну, смотрите: первый момент – что значит «мы»? 

- Говоря мы, я имел в виду наше государство.

- Наша проблема, заключается в том, что государство в России, во-первых, это – не мы. Государство отделено и отчуждено от граждан. А, во-вторых, оно само не является чем-то целостным. Вот в Китае можно, наверное, говорить о том, что есть государство, которое реализует некую политику и преследует некие национальные интересы. Есть некий носитель этих интересов в виде высшей элиты, у которой есть долгосрочная стратегия. При этом не исключено, что в этой элите есть свои группы интересов, воюющие и конкурирующие между собой. Но, тем не менее, их интересы оказываются подчинены каким-то более высоким национальным целям.
У нас эти цели декларируются, но в реальности, к сожалению, доминируют, в лучшем случае, корпоративные интересы ведомств или ведущих госкомпаний, а в худшем – частные интересы отдельных товарищей, которые прикрываясь декларациями об общенациональных целях работают на свой карман. К сожалению, это одна из наших фундаментальных системных проблем.

- Но тогда Россия обречена проигрывать в международной конкуренции, которую никто не отменял.

- Да.

- То есть Вы считаете, что в ближайшие годы нас ждут тяжёлые времена, результатом которых станет изменение мирового расклада сил - с учётом интересов тех стран, которые до сих пор сбрасывались со счетов. Но ведь опять будут победители и проигравшие.

- Я бы сказал, что идёт поиск нового геополитического баланса, поскольку в экономике изменение соотношения сил уже произошло. Но при всех наших амбициях Россия в этом процессе находится на обочине. Даже гораздо более крупные экономики ЕС или Японии не играют здесь решающей роли. Ключевых игроков всего два – США и Китай, которые действуют с позиции силы. Поэтому поиск нового баланса будут сопровождать конфликты, причём конфликты довольно болезненные. До тех пор, пока все участники не столкнутся с существенными потерями от этих конфликтов, они не начнут договариваться.
В отношении нашей ситуации. Будучи географически очень большой страной, Россия является достаточно не большой экономикой. Между тем сегодня гораздо более крупные экономики – такие, как Евросоюз с его четырьмястами миллионами жителей, - не способны функционировать сами по себе. И это ставит вопрос о формировании альянсов, с помощью которых разные страны смогут найти и «выторговать» в переговорах с другими игроками приемлемое для себя место в новом миропорядке.  
В этой ситуации фундаментальной проблемой для нас становится то, что мы совсем не умеем договариваться, зато замечательно умеем портить со всеми отношения. Мы можем подозревать всех в каких-то происках, в желании нас уничтожить, но вот предложить нашим партнёрам, даже ближайшим соседям некую модель, в рамках которой они могут нам доверять и строить с нами некую кооперацию, мы не в состоянии. В том числе и потому (и это тоже фундаментальная проблема), что в головах наших больших начальников нет видения будущего, основанного на понимании реального места России в мире. Например, нет понимания того, кем мы как Россия хотим и можем стать в ближайшие 20 – 25 лет. И что мы должны для этого сделать как страна.
Я совсем не вижу дискуссий на эту тему. Вот разговоров про всемирный заговор, чьи-то происки – выше крыши. А о том, кем мы хотим быть, и какую роль мы хотим играть в мире, и с кем мы хотим вместе играть, разговоров я не слышу совсем.

- По названной Вами теме господин Песков (а это – человек, по должности доносящий до града и мира мнение президента) как-то публично заявил, что в Кремле видят Россию такой, какой она была при императоре Николае Втором. Я думаю, что в этот момент встрепенуться должны были представители не только государств, входивших в состав СССР, но и Польши, и Финляндии.

- При Николае Втором, конечно, было замечательно, но тут было бы неплохо вспомнить то, чем закончила николаевская Россия.

- У меня впечатление, что этот финал тоже рассматривается у нас в верхах как результат диверсии Запада против России.

- Я рассматриваю эту ситуацию иначе. Все большие страны всегда конкурировали друг с другом.

- Конечно.

-  И нас никто не должен любить – это вообще про другое. А вопрос в том, насколько мы дееспособны. И Россия николаевская рухнула потому, что при довольно высоких темпах экономического роста, начавшихся после реформ Александра Второго, началась политическая стагнация. И вместо того, чтобы реформировать госаппарат и менять институты, Александр Третий и Николай Второй предпочли либо ничего не делать, либо затевать «маленькие победоносные войны» типа русско-японской. 
Вот войну 1904 – 1905 годов японцы инициировали, или всё-таки мы?

- Одной из причин войны была российская экспансия в Корее, в частности концессии на реке Ялу, где среди бенефициаров были члены царской фамилии.

- Главной идеей российской власти в тот момент было то, что «нам нужна маленькая победоносная война». И полная уверенность: уж кого – кого, а Японию Россия точно победит. И каким национальным позором это закончилось. Это что – происки Англии, Франции и Германии? Или Америки? А уж к масштабам коррупции в царском госаппарате ни Англия с Францией, ни Америка никакого отношения не имели.

- И масштабы эти были вполне сопоставимы с сегодняшними.

- Да, в том числе.

- Но, когда Вы говорите: они должны понять, что мы хотим, а что мы можем, Вы же понимаете, что «хотелок» много у всех групп интересов. А кто может и тем более готов сопоставить амбиции и амуницию? Есть люди, готовые это сделать и честно рассказать о полученных результатах?

- К сожалению, нет. И, на мой взгляд, именно поэтому сложившаяся у нас система идет к кризису. При этом вариант повторения 1998 года может рассматриваться как лучший, а вариант 1991 года – отнюдь не худший.

Беседовал Владимир Володин.