Мы продолжаем беседу с Анной Демидовой о работе семейной школы и связанных с ней бизнес-проблемах.

- Анна, у Вас не «мягкая» школа, тем не менее, насколько я знаю, Вы тоже принимаете к себе детей, отличающихся от «нормы», и обучаете их.

- И да, и нет. Но класс такой у нас действительно получился. Это было случайно: к нам пришли ребята, которые не смогли бы учиться в полноценном классе обычной школы. Это ребята, нуждающиеся в дополнительном внимании, в дополнительной коррекции. И вот у нас класс, где учится три ребёнка и где происходит коррекция. И мы надеемся, что если не все трое, то двое через год или два смогут учиться в обычном классе. Такие дети должны социализироваться, должны быть рядом, вместе с обычными детьми, и это задача взрослых, и в этом смысле очень многое зависит от личности учителя, от его человеческих качеств.

- Анна, поскольку мы всё же сказали, что речь идёт о бизнесе, с этой точки зрения класс с тремя детьми изначально убыточен, если, конечно, родители не платят дополнительные, и достаточно большие, деньги.

- Такие деньги, какие они не могут платить.

- Как же Вы выходите из этого положения?

- Честно говоря, никак. Мы находимся в ситуации катастрофы.

Бизнес – это зарабатывание денег, и в этом нет ничего плохого. Но я много лет занимаюсь с детьми, и полноценный бизнес здесь делать не получается, тем более, что изначально и цели такой не было.

Сейчас такая цель появляется, поскольку школу надо поднять. Но дело в том, что, работая с кирпичами, станками, документами, ты легко расстаёшься с какими-то проектами, которые тебе интересны, но убыточны. А здесь – дети, и ты не можешь с ними расстаться, потому что это убыточно.

К тебе приходит ребёнок, и ты понимаешь, что он нуждается в определённом ресурсе: человеческом, интеллектуальном, каком-либо ином. И ты в принципе можешь ему это дать. Но если ты поставишь цену, дающую возможность всё окупить, то окажется, что родители просто захлебнутся.

Вот мы говорили о том, что класс, где учится три ребёнка, убыточен. А там может быть ещё двое, в крайнем случае – трое, но никак не больше. Иначе для таких детей обучение не будет эффективным.

Если же мы хотим поднять их по-настоящему и потом социализировать в другой класс, то необходима индивидуальная работа.

- А она возможна при очень ограниченном количестве детей.

- Да. Поэтому с бизнесом здесь плохо.

Как решать такую проблему? Я не знаю. Поэтому мы и находимся на грани банкротства, постоянно лавируя, чтобы удержать школу на плаву и продолжать давать образование и развивать детей, которые к нам пришли.

- У Вас, как я понимаю, есть даже старшие классы (в одном из них сотрудник нашего института проводил экспериментальные занятия по разрабатываемой им для школьников программе обучения системному мышлению). А ведь не-школы работают в основном с младшими и средними классами.

Но при этом, как Вы говорите, она балансирует на грани банкротства.

- Семейные школы – это всегда грань банкротства. Всегда.

Я общаюсь с коллегами, у которых такие же не-школы в других районах Москвы или не в Москве. Они, например, открываются в соседнем районе, звонят, спрашивают: мы вам не конкуренты? Хотим Вам пару вопросов задать, а то у нас не хватает опыта. Как Вы решаете такие проблемы, а такие?

Я всегда открыто общаюсь с такими людьми. Из этого общения я уже давно поняла, что мы все балансируем на грани банкротства.

Да, есть какие-то вещи, приносящие дополнительные деньги: например, хороший учитель в начальной школе с классом не 8 – 10, а 12 – 15 учеников может приносить прибыль. А уже за счёт этой прибыли могут существовать убыточные классы.

Когда ты делаешь срез по финансам по каждому классу, ты понимаешь, кто приносит прибыль, а кто нет. Причём это отнюдь не значит, что какой-то учитель плох: это может быть находка, но он работает с такими сложными детьми, помогает им стать личностями и получить образование. А при этом ты субсидируешь этот класс из денег, которые заработали другие классы. Это бывает часто.

И, конечно, аренда забирает много денег. И мы не можем, например, оплачивать педагогам летние отпуска. И наши учителя соглашаются на такой вариант. Кто-то уже на пенсии, и его такой вариант устраивает, кого-то обеспечивает муж, и можно согласиться на такие условия. Кому-то, конечно, сложно, но наши педагоги – люди идейные, поэтому соглашаются. А потом, люди надеются на перспективу, на то, что мы всё сумеем как-то наладить, а когда станет хоть немного лучше, мы сможем, например, оплачивать не девять месяцев, а десять и так далее.

Есть школы, берущие с родителей оплату за 12 месяцев.

- Просто сразу за год, где всё учтено.

- Да, это часто встречается. Но тогда могут возникнуть проблемы у родителей.

У меня есть родители, которые предлагают помочь, что-то придумать. Но, проанализировав ситуацию, они понимают, что мы делаем всё, что можно сделать в наших условиях. И тут не так много вариантов.

- Будем честными, я сталкивался с несколькими подобными школами, и они существовали за счёт спонсорской помощи.

- Да, бывают родители, владельцы серьёзного бизнеса, которым хочется, чтобы их дети учились именно здесь, и они становятся спонсорами такой школы. А со стороны кажется, что школа поднимается сама.

Но такие вещи строятся сугубо на личных договорённостях.

- В этом учебном году с марта месяца школа была на удалённом обучении.

- Да, с 13-го марта.

- Рассчитываете ли Вы начать с первого сентября нормальное очное обучение?

- Конечно, рассчитываем.

Во-первых, мы все очень скучаем по детям. Наше прощальное видео, которое мы разослали детям и родителям, готовилось просто со слезами.

- Я видел и это видео, и альбом фотографий, который вы сделали.

- Конечно, мы соскучились и рассчитываем открыться с началом учебного года. Видите ли, понравится это кому-то или нет, но я считаю, что онлайн-обучение не может быть таким эффективным, как занятия в классе.

Онлайн можно вести какие-то спецкурсы, можно проводить в классах занятия по предмету, а, допустим, в субботу давать онлайн какое-то дополнительное занятие. Это всё может быть, и мы сейчас даже думаем о том, что, начиная с 9-го класса, часть уроков перенести в онлайн. Но речь может идти о нескольких уроках в субботу. Чтобы наши дети не тратили в этот день время на дорогу, отучились бы онлайн и не устали бы от городского транспорта. А при этом мы сможем немного разгрузить будние дни, чтобы не было такой нагрузки и уроки заканчивались несколько раньше.

Но работать дистанционно всё время – это неправильно. Дети очень устают от такой нагрузки на глаза и уши. Они психологически устают от того, что учителя нет рядом. Они выключены из процесса социализации. Они очень скучают, созваниваются потом, списываются друг с другом, пишут в личку учителям: видно, что они тоскуют. И потом: учёба, конечно, всегда занятие сидячее, но в школе они на переменах двигаются, общаются, а дома что? Мы поэтому ввели даже специальную зарядку, выбрали для неё время и стремились, чтобы дети её делали и хоть как-то двигались.

Что же касается шансов, что мы начнём новый учебный год оффлайн, то этого сейчас, возможно, вообще никто не знает. Никто пока не может с уверенностью сказать, будет ли вторая волна эпидемии. Пока же мы готовимся к открытию, продолжаем оплачивать аренду помещений, которые не были нам нужны с середины марта и неизвестно, будут ли нужны с 1-го сентября.

- Плата за аренду – тяжёлый момент.

- Да, но приходится платить, поскольку другого помещения нет, а мы должны быть готовы к учебному году.

При этом мы понимаем: если старшие дети могут начать учёбу в режиме онлайн, отучиться так две – три недели нового карантина, а затем относительно спокойно перейти на нормальное обучение в школе, то для младших детей это будет очень сложно. Поэтому, я думаю, в случае карантина, первым классам, которые должны прийти к нам в сентябре, и нашему второму классу, который в прошлом учебном году был первым, нам придется начало занятий отложить. Учебный год для них начнётся позже.

Эти дети не могут сидеть, как приклеенные, за компьютером, причём рядом с ними должна будет сидеть мама, поскольку в удалённом доступе учитель не сможет выполнять всё то, что должно быть в классе. Он не может подойти к каждому и показать пальцем, где писать, откуда начинать и так далее. А для ребёнка из первого и второго класса это важно. И мы не будем ставить здесь эксперименты.

- С дистанционным обучением каждый экспериментирует по-своему. Я знаю, что Рустам Курбатов в своём лицее «Ковчег XXI век» набрал на бесплатное онлайн обучение около полутора тысяч учащихся, и сейчас собирается за очень умеренную плату продолжать дистанционные уроки для всех желающих. И это, конечно, определённая бизнес-модель

- Конечно. Понятно, что сейчас есть и дети, и родители, которым понравился онлайн формат обучения. Более того, я знаю, что в «Ковчеге» будет (а, возможно, и был уже во время карантина) курс, включающий в себя предметы не из школьной программы. Курбатов уже объявил в Фейсбуке, что там будет не просто математика, а «занимательная математика».

Это очень интересно, и я тоже предложила своим коллегам об этом подумать. Но здесь есть одно «но» - это не образование, а развитие. А так можно делать такие онлайн занятия для детей, живущих в разных городах, лишь бы совпадали часовые пояса.

Но это – не обучение детей по программам, согласно которым они потом должны сдавать работы, по которым их аттестуют.

- Тем не менее, занятия онлайн, по каким программам они бы ни велись, какие бы небольшие деньги они ни приносили – это поддержка школы.

- Да, это я понимаю. Но надо поверить в эффективность таких курсов: нельзя продавать товар, в который ты до конца не веришь. Мы уже говорили, что все не-школы строятся на личности руководителя, и вот я должна поверить в то, что буду делать новое дело правильно. И пока я не увижу, что это будет хорошо, я не смогу начать этим заниматься. Да, онлайн-обучение может приносить деньги, но речь ведь идёт о детях.

Беседовал Владимир Володин