Мы продолжаем беседу с Игорем Скляром о работе завода КМК, ситуации на рынке металлической мебели и проблемах отечественного бизнеса.
- Игорь Николаевич, на российский бизнес оказали негативное влияние западные санкции, но не всё ведь зависело от поставок зарубежного оборудования и запчастей. Ведь было на предприятиях и российское оборудование, и какие-то отечественные бизнес-партнёры могли помочь после ухода иностранных компаний.
- Да, всегда были отечественные партнёры. Когда мы образовывали КМК завод, мы не могли сразу купить всю линию станков, чтобы полностью всё выпускать. Мы договорились с Россельмашем, что, когда у них, как у любого производителя бывает ярко выраженная сезонность и замирание в цехах, они будут делать нам металлообработку. Мы забирали у них обработанную продукцию, у себя в Калуге эти детали красили, комплектовали и всё остальное.
Так вот мы начинали, и не делаем из этого секрета. Но когда на Россельмаше начались свои заказы, нас сразу отодвинули в сторону. И так везде: на сегодняшний день очередь на металлическую мебель везде расписана на два – три месяца вперёд. И протиснуться куда-то, чтобы тебе сделали что-то на своём оборудовании, невозможно: везде нужно ждать, пока кончится очередь. Везде дефицит производственного оборудования и, самое главное, - дефицит трудовых ресурсов.
Я считаю, что эта очередь во многом создалась из-за того, что производители, в том числе и мы, не могут, если это необходимо, запустить вторую смену на своих предприятиях – нет людей. И где взять рабочих – большая проблема. Заказы есть, страна развивается, производства появляются, причём, судя по заказам на шкафы для хранения на предприятиях одежды, речь идёт о больших производствах (4000 шкафов, 6000 шкафов). А такие заказы на рынке есть, они разыгрывались на электронных площадках, все это видели, все знают этих заказчиков. А вот с финансированием проблемы: я шучу, что с удовольствием заехал бы на заправку Лукойла и заправился с отсрочкой оплаты на 90 дней. Шкафы то я тому же Лукойлу отгрузил, теперь сижу и жду.
Я считаю, что в данном случае есть единственный работающий механизм – факторинг, но практика показала: чем крупнее заказчик, тем неохотнее он идёт на факторинг. Я был этим очень удивлён, но потом стало ясно, что бороться с таким отношением к факторингу бесполезно.
Мне один банкир сказал: у твоего клиента оборот 50 миллиардов в месяц, он вполне может заплатить тебе 5 миллионов вовремя. А у меня таких клиентов с полсотни. И у меня как раз на всех не хватает оборотки.
- А почему такие отношения между крупными клиентами и производителями стали возможны?
- Я бы отметил здесь два момента. Во-первых, кто платит, тот и музыку заказывает. Во-вторых, возможность проверить механизм поставленного товара есть только у его заказчика. И, если ты влез в тендер, для тебя не предназначенный, начинаются какие угодно сложности в работе с этим заказчиком. Даже если ты поставил продукцию не хуже, а даже лучше, чем была заявлена в закупке. Если ты влез в чужой тендер, значит у тебя будет куча проблем. Это вам любой производитель скажет.
- А чужой тендер – это прикрытие закупки у определённой заранее компании.
- Да. Это тендер, который был прописан под определённого поставщика, но проводится, как положено, в открытом формате. И ты, посмотрев, что там к чему, решил принять участие: тебе же говорили на всяких форумах
и площадках, что ты можешь участвовать в любых открытых тендерах.
Ты влез, и тебя тут же начинают воспитывать, объяснять тебе, что ты неправ, и больше никогда не должен сюда лезть.
- И часто такое бывает?
- Часто. В таких структурах, как Газпром, Роснефть и другие подобные, есть опасные производства, подразумевающие определённые требования к системе сертификации: кроме того, что у тебя есть стандартный сертификат, допустим, электробезопасности, нужно пройти ещё их сертификацию на соответствие твоей продукции их внутренним стандартам.
- А это не излишние требования?
- Вы знаете, у нас был случай: одна крупная уважаемая компания обратилась к нам с претензией, что закупленные сушильные шкафы на одном из их объектов вспыхнули и сгорели дотла. Мы подняли документы: не поставлялись им шкафы с нашего завода. Начали копать вместе с заказчиками и выяснили, что под нашими наименованиями им поставлена другая продукция – явный фальсификат. Я думал, что мы устроим скандал, надавим на недобросовестных поставщиков, но мне ответили, что скандала не будет. Крупная компания не хотела шума: её сотрудники без должной проверки приняли и установили некачественное оборудование. Давайте, сказали мне, тихо всё заменим.
Это как раз к вопросу: часто ли встречаются «не твои» тендеры – часто и везде.
- Но такие вещи убивают конкуренцию и могут привести к катастрофическим последствиям.
- Да, к сожалению, у нас не так уж редки случаи, когда не только организуются тендеры для «своих». Но люди стараются пробить сертификаты и даже ГОСТы для своих нужд. Так на нашем рынке был случай, когда крупный производитель металлической мебели пробивал ГОСТ на счётчики для металлических шкафов. А счётчики такие у нас в России производил только он. К счастью его остановили, а то рынок мог бы встать.
Но иногда в технических комитетах системы Росстандарта эту информацию приходится доносить в разжёванном виде: люди сами этого иногда не видят – их со всех сторон обкладывают красивыми бумажками, в которых говориться, что всё обосновано и никакой экономической составляющей нет. А потом оказывается, что из нового пункта, появившегося в ГОСТе, кто-то начинает извлекать прибыль. К большому сожалению остальных участников рынка.
- Да, такая у нас бывает конкуренция.
- Весьма печальная конкуренция, но уж что есть.
Я надеялся, когда вводили систему ГИСП (Государственная информационная система промышленности предоставляет сервисы для всех субъектов промышленной деятельности — от органов власти Российской Федерации до отдельных предприятий и индивидуальных предпринимателей – В.В.), что она поможет, а потом появился реестр Минпромторга продукции, получившей подтверждение, что она произведена в России (знаменитое 719-е постановление, от которого стонали и до сих пор стонут все). (Речь идёт о Постановлении Правительства РФ от 17 июля 2015 г. N 719 «О подтверждении производства промышленной продукции на территории Российской Федерации» - В.В.) Особенно когда началась пандемия, а затем начались ограничения, связанные с санкциями, очень многие, в том числе и наш Союз производителей писали письма: отмените, пусть по умолчанию производства, оставшиеся в России, будут считаться российскими. Не надо доказывать, что 75% себестоимости продукции – российского происхождения, чтобы получить сертификат, что твоя продукция сделана в России.
Я надеялся, что с появлением ГИСП, отметутся недобросовестные фирмы, но, к сожалению, практика показала, что берут реестровую запись нашего КМК завода и под ней заявляют свою продукцию. Если ты узнаёшь, что поставщик, не имеющий к КМК никакого отношения, выставляет на торги якобы нашу продукцию, то пишешь заказчику: это не наше, это – фальсификат. Но рычагов влияния на заказчика у тебя нет. Как не можешь ты повлиять на то, чтобы в торгах не принимали участия недобросовестные поставщики, прикрывающиеся твоим именем.
- А много сегодня таких недобросовестных производителей?
- К сожалению, достаточно.
Вот такой пример: я спрашиваю представителя одного из производителей металлической мебели, почему он продаёт не только свои сушильные шкафы, но и наши. Он честно отвечает: если от нас требуют сертификат электробезопасности и паспорт изделия, я продаю ваши шкафы, если нет – свои.
- Вопрос, связанный с несколько иной темой: после введения санкций с вашего рынка ушли какие-то зарубежные компании? Или, может быть, их на российском рынке и не было?
- Наш рынок сложился так, что европейским производителям сюда изначально не было смысла входить. В России существовало много производств, которые могли составить конкуренцию их продукции. А вот поставщики с Юго-Востока адаптировались к нашему рынку и успешно мимикрировали под российские компании.
- Но Вы, я думаю, в итоге справитесь со всеми трудностями.
- Российский предприниматель привык к трудностям. Когда есть проблемы, ему это хорошо: он привык с ними бороться. Более того, когда трудностей нет, начинается какая-то внутренняя тревожность: что-то случится, что-то произойдёт. Понятно: хочется, чтобы трудностей было поменьше, особенно созданных искусственно. Но мы к любым трудностям привыкли. Преодолеем.
Беседовал Владимир Володин.