В середине 1990-х гг. идея создания поддерживаемой государственными программами сети малых научно-производственных предприятий (технопарков) в структуре российского реального сектора экономики возникла как способ сохранения человеческого потенциала крупного промышленного производства, находящегося в затяжном кризисе [1]. Сегодня малые предприятия, занимающиеся разработкой и мелкосерийным производством наукоемкой продукции уже выполняют не просто функцию "страхующего пояса" крупной промышленности, но являются ключевым сегментом национальной инновационной системы [2]. Более, того в последнее время внимание к этому типу предприятий усиливается – вспомнить хотя бы озвученную Путиным идею создания девяти так называемых "ИТ-зон", представляющих собой ни что иное, как ориентированные на разработку информационных технологий технопарки.

Однако развитие малого высокотехнологичного бизнеса в России не идет гладко. Можно выделить как минимум пять сфер хозяйственной деятельности, в которых у малых высокотехнологичных фирм чаще всего возникают проблемы и, в которых эти фирмы имеют основные интересы: финансы, взаимодействие участников инновационного процесса и его организация, реализация государственной политики, работа на внешних рынках.

Выживание вместо развития

Наиболее распространенными являются проблемы финансового характера. Традиционной для России проблемой стал дефицит средств. В настоящее время, после длительной стагнации, наконец, началось финансирование научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ (НИОКР), но в значительно меньших объемах, чем требуется. Планируемые объемы затрат на науку слишком малы по сравнению с развитыми странами. Расходы на исследование и разработки, осуществляемые в России из всех источников в 25 раз меньше, чем в США, в 9,2 раза, чем в Японии, в 5 раз, чем в Германии и почти в 4,8 раза, чем в Китае. Это не позволяет поддерживать отечественный научно-технический потенциал на ранее достигнутом уровне [3].

Кроме того, на практике средства либо не доходят до предприятий, либо выплачиваются с задержками. Если проанализировать "проблемное ядро", вокруг которого вращались сообщения и заявления государственных чиновников за последние три-пять лет, то легко увидеть, что они касаются в основном погашения долгов и выплаты задолженностей предприятиям. Это значит, что политика финансовой поддержки наукоемкого бизнеса нацелена на его выживание, а не на развитие.

Продолжает существовать проблема избыточности налоговой нагрузки. Несмотря на существующие льготы, ситуацию нельзя охарактеризовать как удовлетворительную. Так, например, по оценкам Торгово-промышленной Палаты РФ, доля промышленной продукции в ВВП составляет 29 %, а в налогах – 53 %. С другой стороны, доля торговли и банковской сферы в структуре ВВП постоянно растет, а в доходах консолидированного бюджета – падает. Реальное налогообложение в России остается самым большим в Европе. Пока приоритеты государственной политики не будут изменены, экономика будет оставаться торгово-перераспределительной, а значит "низкотехнологичной".

Совершенно не проработан механизм инвестирования. На Западе инфраструктура инвестирования венчурного бизнеса широко развита и поддерживается сетью экономических субъектов – от крупных корпораций до пенсионных фондов. Так, специализированные венчурные фонды в настоящее время сформированы почти всеми крупнейшими коммерческими банками, такими как "Bank of America", "Citibank", "First National Bank of Chicago".

Между тем, в России крайне сложно получить даже простой кредит. И это притом, что сегодня банковская система вполне созрела для принятия таких решений – около 90 % кредитных учреждений России являются прибыльными и финансово устойчивыми. Между тем, доля банковских кредитов в финансировании инвестиций в промышленность недопустимо низка, всего 4,8 %. При этом немногим более 30 % предоставленных кредитов приходится на ссуды сроком более одного года [4].

Не последней по значимости является проблема аренды помещений. Существуют десятки тысяч федеральных государственных унитарных предприятий, из которых около 60 % убыточны. При этом взять в аренду какую-нибудь площадь для малых фирм очень трудно. Примечательно, что в этой сфере очевидны позитивные тенденции. Так, в разработанной правительством Москвы "Городской целевой программе по обеспечению субъектов малого предпринимательства нежилыми помещениями на 2004-2010 годы" предусматривается содействие малым фирмам в вопросе предоставления им помещений.

Никудышные олигархи

Вторая группа проблем объединяет в себе разного рода сложности, возникающие при взаимодействии основных участников инновационного процесса. Часто упоминаемые трудности связаны в первую очередь с несовершенством "Патентного закона Российской Федерации", закона "Об авторских и смежных правах" и их последствиями. Проблема состоит в отсутствии четко прописанных правил, регламентирующих взаимоотношения ученого с технопарками и малыми фирмами.

Так, например, если речь идет о малых фирмах, которые осваивают институтские или вузовские разработки, то по закону доля учредителя – института или университета – не должна превышать 25 %. Таким образом, передать малой фирме разработки можно, а контролировать ее нельзя – для этого нет прав. Как справедливо отметил гендиректор Фонда содействия развитию малых предприятий в научно-технической сфере Иван Бортник: "неудивительно, что, когда лет десять назад при вузах было образовано множество малых фирм, они нередко, как говорится, "делали ручкой" создавшим их университетам. "Обжегшись", институты и вузы стали очень осторожны, и опять страдает дело – разработки не работают, а пылятся на полках" [5].

Совершенно особе звучание для России имеет проблема частного инвестирования. Это самый крупный провал либерализации. Несмотря на развитие рынка, в экономике по-прежнему не появляется альтернативный государству субъект инвестирования, который мог бы осуществлять эффективную поддержку инновационных секторов экономики.

Дело в том, отечественная рентополучающая элита не является тем субъектом, на который можно сделать ставку в возрождении отечественного научного и промышленного потенциала. За последние годы российская бизнес-элита не поддержала ни одного крупного научно-технического проекта. Правда, возрастающее в последнее время внимание государства и общественности к сверхприбылям сырьевых отраслей при бедствующем положении реального сектора экономики, заставляет бизнес-элиту делать многообещающие заявления. Так, в одном из интервью заместитель председателя правления ОАО "Газпром" Александр Ананенков заявил о намерении "Газпрома", начиная с 2007 года, покупать 100 % оборудования и услуг у отечественных машиностроительных предприятий на основе открытых конкурсных торгов [6].

Это похвально. Однако единичные "благодеяния" могли бы быть интересны на первом или втором году реформ, а спустя 15 лет интересуют уже не единичные, причем отложенные на 3-4 года вперед "благие" намерения, а статистика намерений и статистика успеха. Поэтому не случайно на государственном уровне ставится вопрос о необходимости изъятия у сырьевых олигархов части природной ренты, причем эта идея поддерживается практически всеми политическими силами, даже противостоящими друг другу. Различные политические движения предлагают осуществлять изъятие в размерах от 3 млрд. долларов (предложение СПС) до 27 млрд. долларов (предложение Глазьева) в год [7].

Итак, можно сделать вывод о том, что в России сформирована неэффективная в стратегическом плане и не ориентированная на национальные интересы предпринимательская элита – крупный сырьевой капитал. К этому примешивается еще один досадный факт. Крупный капитал, о котором идет речь, и который сегодня концентрирует в своих руках основные национальные богатства, создавался искусственно на начальных стадиях либерализации из рядов советской номенклатуры – непосредственно или через ее "уполномоченных" [8]. Как следствие – наши олигархи хуже западных. По словам президента промышленной группы МАИР Виктора Макушина, "в России …олигархи назначались, а не становились олигархами благодаря цивилизованной конкурентной борьбе. Поэтому мы получили бизнес-класс, который не способен конкурировать с таким же бизнес-классом Европы или Америки. Он у нас по качеству гораздо хуже" [9]. Отсюда низкая деловая культура – склонность к коррупции и криминалу.

Таким образом, надежды на успех высокотехнологичного бизнеса с минимальным участием государства выглядят довольно призрачными ввиду специфичности сформировавшейся в современной России бизнес-элиты. Как обычно, все сводится к ставке на государство, как единственный субъект, обладающий достаточным административным ресурсом, способный обеспечить изъятие сырьевых сверхприбылей и их стратегическое перераспределение.

Беспорядок советских времен

Справедливо будет отметить, что в России всегда существовали трудности с интеграцией этапов инновационного процесса. Так, в уже 1970-е годы СССР проигрывал развитым индустриальным странам мира по эффективности организации инновационного процесса, увязки всех его этапов в единый цикл. Для СССР всегда были характерны слабые или несущественные связи между маркетингом, производством и материально-техническим обеспечением, изолированность НИОКР, производства и импорта технологий и слабые институциональные связи.

Другая проблема, которую отмечают руководители предприятий, сводится к отсутствию в России серийных мощностей готовых к тиражированию результатов НИОКР. Ясно, что инновационные фирмы не могут существовать вне связи с промышленностью, готовой к тиражированию инноваций. Сегодня эти два субъекта – малые научно-производственные организации и серийная промышленность – существуют практически изолированно друг от друга. В результате основная часть создаваемых образцов новых типов машин и оборудования отличается низкими технико-экономическими показателями и не отвечает современным требованиям качества. Только одна треть из них обладает охранными документами на промышленную собственность, 75 % не имеют сертификатов качества и безопасности, 64 % – систем сервиса и эксплуатационного обслуживания, технологий утилизации отходов производства. Это резко снижает прибыль от разработок и ограничивает их экспортный потенциал [10].

С другой стороны, для малых инновационных фирм возникают трудности в увеличении объемов производства из-за проблем с размещением заказов по изготовлению оснастки и нового технологического оборудования. Для изготовления заказов требуются современные высокоточные станки, которые сосредоточены на крупных предприятиях, а эти предприятия отчасти из-за непродуманной государственной политики, отчасти из-за плохого управления имеют высокие накладные и непроизводственные расходы, что делает изготовление любых изделий очень дорогим.

При этом создается впечатление, что в российских федеральных целевых программах развитие малых инновационных и крупных промышленных предприятий рассматриваются как две различные, системно не связанные проблемы.

Таким образом, на фоне стремительного развития мировой инновационной экономики Россия представляет собой довольно странный исторический субъект, пытающийся играть по правилам новой экономики, имея не завершенный предыдущий технологический уклад, основой которого является мощная серийная промышленность. Стремление к форсированному развитию следующего технологического уклада при незавершенности предыдущего вообще типично для России. В каждую историческую эпоху государство решало эту задачу посредством догоняющей модернизации. Такая модернизация не вырастала естественным образом из предыдущих укладов, полностью себя выработавших, а сосуществовала с ними, часто отнимая дефицитные ресурсы и способствуя тем самым их деградации до завершения нормального цикла развития [11]. При этом развитие до определенного состояния именно крупной серийной промышленности создало в ведущих индустриальных державах условия для нового этапа развития.

Традиционной для России проблемой является взаимодействие с местной властью. Если крупный бизнес научился решать эти трудности за счет своей финансовой мощи, то для малого бизнеса административные барьеры становятся непроходимыми. Данная проблема давно стала непременным атрибутом российского бизнеса и не отличает наукоемкий бизнес от какого-либо другого. Чтобы открыть свое дело, начинающим коммерсантам приходится обходить до 40 различных чиновников. Не ослабляется давление бюрократии на бизнес и после регистрации фирмы – к примеру, на одно предприятие приходится до 30 контролирующих инстанций. И после регулярно проводимых сокращений в считанные недели список вновь возрастает.

"Провалы" государственной политики

Руководители малых научно-производственных предприятий отмечают две существенные проблемы – быстро меняющиеся правила игры и неполное выполнение государством взятых на себя обязательств.

Нестабильность законодательства представляет серьезную проблему не только для высокотехнологичного бизнеса, но и для малого предпринимательства в целом. Так, исследование, проведенное Национальным институтом системных исследований проблем предпринимательства, показало, что более 50 % опрошенных коммерсантов, занятых в сфере малого бизнеса, считают данные проблемы "сильно влияющими" на развитие их фирм [12].

Другой аспект проблемы – неполное выполнение государством взятых на себя обязательств. Но, на наш взгляд, это только отчасти связано с недобросовестностью чиновников. Мы бы хотели обратить внимание на одну специфическую проблему – язык, которым пишутся государственные целевые программы. С помощью этого языка, по меткому замечанию одного из директоров, можно отчитаться за успехи в выполнении программы даже если ничего не сделано. Ярчайшим примером в этом отношении является "Концепция инновационной политики Российской Федерации на 1998-2000 годы", в которой цели настолько не определены, что не позволяют четко спланировать ни одного мероприятия. Вся программа написана в стиле следующих заявлений: "формирование институциональных и законодательных условий для позитивных изменений в инновационной сфере", "введение определенных налоговых льгот, государственных гарантий и кредитов", "консолидация усилий органов", "реализация в отраслях экономики относительно небольших и быстро окупаемых инновационных проектов" и т. д. [13].

Это типичный текст документа, выполненного в стиле т. н. "затратного" подхода к бюджетированию. При этом зарубежный опыт свидетельствует о том, что более эффективным является т. н. бюджетирование, ориентированное на результат (БОР), которое с одной стороны, позволяет контролировать результаты деятельности объекта инвестирования, а с другой стороны делает конкретными обязательства государства. Проблема невыполнения государством заявленных в программах обязательств связана с тем, что в этих программах ставятся слишком обобщенные цели.

Между миром и Россией

Еще один комплекс проблем сводится к специфическому для России ситуационному феномену – высокой востребованности отечественных НИОКР на внутреннем рынке и одновременно моральной устарелости тех же НИОКР с точки зрения потребностей мирового рынка.

Экспертами неоднократно отмечалось, что значительная часть исследований и разработок в России осуществляется применительно к отраслям российской тяжелой индустрии, тогда как в развитых странах идет переориентация на создание новых наукоемких продуктов на стыке различных областей знаний [14].

Действительно, в настоящее время одним из крупнейших заказчиков НИОКР является нефтегазовый комплекс, для которого как серийные предприятия, так и малые фирмы-разработчики предлагают широчайший ассортимент продукции. Этому можно только радоваться, однако все имеет свои не только “за”, но и “против”. Не всегда этот тип заказов позволяет концентрировать усилия на технологических направлениях, интенсивно развивающихся на мировом рынке, но браться за них приходится, поскольку альтернативы нет. Ведь в России практически не ведется разработок новых месторождений, нефтяными компаниями не осуществляется никаких "проектов века", вроде освоения нефти арктического шельфа, что действительно потребовало бы новых прорывов в технологиях! А сложность расчетов, параметры надежности и контроля качества в случае производства для нефтегазового комплекса, естественно не требуют прорывных изобретений. Поэтому интеллектуальный капитал фирм не может воспроизводиться на том же уровне, что и при выполнении сложных заказов. Есть масса техники, которую российские предприятия могут разрабатывать и производить без особых усилий, но которая недостаточна, чтобы поддерживать планку конкурентоспособности, задаваемую мировым рынком.

Значительная часть отечественных заказов представляет собой с точки зрения мирового рынка технологий пройденный этап. Эти технологии как раз можно было бы импортировать, сосредоточив усилия на научно-технических проблемах, актуальных в мировом, а не национальном масштабе. Стоит заметить, что нормативно (в программах) не разведены задачи повышения конкурентоспособности продукции на внутреннем и на мировом рынках. А между тем, это две разные и, пожалуй, взаимоисключающие задачи.

Так, аналитики отмечают, что большинство жизненно важных для России инноваций носят нерыночный характер [15]. Многие из широко обсуждаемых сейчас инноваций нужны не для гармонизации экономики, а для выживания страны. На передний план выходят надежность, долговечность, ремонтопригодность новых образцов техники, тогда как императивы мирового развития – "технологии будущего". Это определяет и стратегическую для России проблему выбора: высокотехнологичный сектор, ориентированный на внутренний национальный рынок, либо на мировой. К сожалению, в существующих условиях, эти два варианта не совпадают.

Владимир КАРАЧАРОВСКИЙ