1. Исследование и его задачи >>>

2. Основные результаты глубинных интервью >>>

3. Оценки коррупции >>>

4. Практика бытовой коррупции >>>

5. Практика деловой коррупции >>>

6. Общественный антикоррупционный потенциал >>>

7. Некоторые рекомендации >>>

Данное исследование проводилось с конца 1999 по 2001 гг. на основе глубинных экспертных интервью и двух социологических опросов на репрезентативных российских выборках граждан и предпринимателей.

Проводили исследование и работали над текстом настоящего доклада под руководством Г.Сатарова: А.Баранов, Ю.Благовещенский, И.Винюков, К.Головщинский, М.Краснов, М.Левин, В.Римский, Н.Попов, а также: Н.Благовещенский (разработка новых программ статистической обработки); Е.Кульянов (редактура и руководство технической подготовкой текста); Т.Минина (компьютерная верстка). Разработку стратегии исследования и социологических инструментов осуществляли Г.Сатаров, М.Краснов, М.Левин, Н.Попов, В.Римский.

Коллектив Фонда ИНДЕМ выражает благодарность сотрудникам Всемирного банка Ренди Ритерман, Вере Матусевич, Джоэлу Хелману за помощь, без которой это исследование не состоялось бы. Мы благодарим коллектив группы "monitoring.ru" во главе с Андреем Мелехиным за тщательное и эффективное осуществление полевой фазы проекта. Мы ценим вклад в наш проект, который на его начальной фазе внесли Сергей Артоболевский и Леонид Смирнягин. Мы благодарны Валентине Петченко и Льву Тимофееву за участие в экспертизе вопросов анкеты. Мы чрезвычайно признательны нашим респондентам и экспертам, подвергшимся нашим глубинным интервью, и сожалеем, что в силу анонимности интервьюирования не можем назвать их фамилии. Мы признательны замечательным экспертам — Евсею Гурвичу, Владимиру Мау, Андрею Нещадину за полезные советы, которыми мы пользовались при анализе данных. Мы благодарны нашим коллегам из Литвы, Румынии, Сербии и других стран, которые, не ведая об этом, помогали нам своим опытом подобных исследований.

Фонд ИНДЕМ выражает благодарность за финансовую поддержку, которая была оказана Правительством Дании через Траст-фонд, управляемый Всемирным банком. Сделанные в этом докладе выводы не обязательно отражают точки зрения Всемирного банка, его Совета Исполнительных директоров, или же правительств стран, являющихся членами Банка. Ответственность за точность данных и все последствия, связанные с их использованием, возлагаются на авторов доклада и не могут быть приписаны ни одной из указанных структур.

Полный текст доклада можно найти в книге „Коррупция в России: понять, значит победить”.

ИНДЕМ выражает благодарность за финансовую поддержку, которая была оказана Правительством Дании через Траст-фонд, управляемый Всемирным банком. Сделанные в этом докладе выводы не обязательно отражают точки зрения Всемирного банка, его Совета Исполнительных директоров, или же правительств стран, являющихся членами Банка. Ответственность за точность данных и все последствия, связанные с их использованием, возлагаются на авторов доклада и не могут быть приписаны ни одной из указанных структур.

Исследование включало две основные фазы: 1) глубинные интервью экспертов; 2) два массовых опроса на репрезентативных выборках, первая население (далее — граждане), вторая — предприниматели (далее иногда — бизнесмены).

Исследование предусматривало решение следующих задач:

• описание общей картины коррупции, сопоставление коррупции в сегодняшней России и в советское время;
• изучение практики коррупции (бытовой, в которую вовлечены граждане, и деловой, в которую вовлечены предприниматели по делам своего бизнеса);
• оценка параметров коррупционных рынков;
• изучение особенностей коррупционного поведения;
• изучение социальных детерминант коррупционной практики респондентов;
• изучение связанных с коррупцией оценок и установок респондентов;
• изучение взаимосвязей между социально-психологическими характеристиками респондентов и коррупционным поведением;
• выработка на основании данных и выводов исследования основных рекомендаций для проведения в России антикоррупционной политики.

В ходе реализации проекта было проведено интервьюирование 23 экспертов  из числа бывших высокопоставленных работников администрации Президента РФ, Правительства РФ, депутатов Государственной Думы РФ, работников  правоохранительных органов, журналистов, бизнесменов. Общий объем интервью составил более 30 учетно-издательских листов.

Анкетирование граждан было проведено на выборке 2017 респондентов, представлявшей все 7 федеральных округов; число опрошенных предпринимателей составило 709, география опроса была та же, репрезентация осуществлялась по сферам деятельности и масштабу бизнеса.

В данном исследовании применялся новый метод построения синтетических типологий — переменных, описывающих респондентов путем отнесения каждого к тому или иному классу типологии. Это отнесение происходило на основании ответов респондента на серию вопросов, ассоциированных с данной типологией, и экспертных оценок связи этих же вопросов  с классами типологии. Основное свойство таких типологий состоит в том, что принадлежность респондента классу типологии имеет более однозначную интерпретацию, чем его ответы на каждый из вопросов.

Для обеих выборок, граждан и предпринимателей, строились следующие синтети-ческие типологии по общим для тех и других вопросам: «Оценка уровня коррупции», «Доверие к власти», «Понимание коррупции», «Установка на коррупцию». Для обеих выборок, но по отдельности (по разным группам вопросов) строились типологии «Вовлеченность в коррупцию» граждан и предпринимателей соответственно. Наконец, для предпринимателей строились еще две типологии: «Зависимость бизнеса от власти» и «Успешность бизнеса».

Основная мысль, проходящая через все оценки экспертов: коррупция в советское время была всеобъемлющей системой, и в этом смысле корни нынешней коррупции были заложены уже тогда, так же как традиции мздоимства и лихоимства пришли из докоммунистического времени. Одновременно подчеркиваются особенности современной коррупции: существенно большая распространенность ее традиционных денежных форм, увеличение ее экономической составляющей, открытость и цинизм. Увеличился доход от коррупционных сделок и уменьшился их риск. Эксперты подчеркивают, что видоизменение и увеличение коррупции определялось особенностями переходного периода. В частности, отмечают такие шаги власти, как  создание совместных предприятий, реформа предприятий, начало «дикой» приватизации, ослабление контроля за экспортом.

Среди свойств переходного периода, способствовавших росту коррупции, эксперты указывали на: большую долю теневой экономики; колоссальные объемы перераспределения собственности; высокие налоги и запутанную налоговую систему; неоправданное вмешательство власти в экономику; обилие смешанных (частно-государственных) форм собственности; слабости финансовой системы. Вместе с тем, некоторые эксперты указывали на то, что в переходный период коррупция сыграла роль смазки, облегчавшей переход к новому экономическому укладу.

Говоря об обстоятельствах государственной службы, способствующих коррупции, эксперты отмечают: низкую зарплату чиновников, слабость социальных гарантий при отставке, правовую незащищенность. Одновременно подчеркивается, что само по себе повышение зарплат не приведет к  снижению уровня коррупции. Отмечается практика покупки государственных должностей.

Оценивая распространенность коррупции, эксперты довольно единодушно отмечают закономерность: чем больше денежные потоки, тем больше коррупция. Список наиболее коррумпированных ведомств, составленный экспертами, весьма широк и определяется их личным опытом. В семерку ведущих вошли следующие виды «коррупционных услуг": лицензии и квоты на экспорт; бюджетные трансферты, налоговые зачеты и т.п.; обслуживание бюджетных счетов; бартер и натуральный зачет долгов в регионах; приватизация; налоги и таможенные платежи; банковская сфера. (Следует отметить, что интервьюирование проводилось в конце 1999 — начале 2000 гг.). В качестве наиболее коррумпированного уровня власти эксперты называли уровень субъектов Федерации. Отмечается, что для дотационных регионов характерна большая коррумпированность, чем для доноров. Однако масштаб коррупционных сделок больше в богатых регионах, где больше финансовые потоки, особенно — в регионах с большой экспортной составляющей экономики.

Среди всех органов, составляющих правовую систему, призванных противостоять коррупции, эксперты выделяют в качестве наиболее слабого места суды, особенно — арбитражные. Такая оценка экспертов определяется их убеждением в том, что суды — это «последняя линия обороны». Среди ключевых проблем МВД, Прокуратуры, ФСБ эксперты называют вымывание опытных и честных кадров. Работа этих органов характеризуется экспертами таким явлением, как сокрытие материалов оперативных разработок или уголовных расследований для накопления и использования компромата. Этими данными торгуют, шантажируют, используют в политических и административных целях. Борьба с коррупцией подменяется борьбой друг против друга различных групп коррупционеров. Повсеместно практикуется использование правоохранительных органов в качестве инструментов  политического и административного давления, средства поддержания недобросовестной конкуренции в бизнесе.

Эксперты приводят множество примеров коррумпированности милиции на самых разных уровнях. Рассказывают о практике опеки наркодилеров  на территориях, подведомственных районным отделениям милиции, о продаже конфискуемых наркотиков. Идет вытеснение милицией криминальных группировок, служащих «крышами» малому и среднему бизнесу, с последующим присвоением себе этих функций вместе с соответствующими доходами. Правоохранительные органы прикрывают криминальный бизнес в самых разных сферах, и это является крайне выгодным «бизнесом». По оценкам экспертов, до 40 % выручки от контрабандной деятельности поступает контрабандистам; остальное уходит на содержание правоохранительных «крыш».

Говоря о политической коррупции, эксперты особо останавливались на коррупции в Государственной Думе. Эксперты полагают, что рынок  коррупционных услуг в этом органе власти уже сложился. В докладе приводятся сообщенные экспертами сведения о расценках на те или иные услуги. Эксперты полагают, что коррупционный доход депутата ключевого комитета может в 15-20 раз превосходить его официальный доход.

Эксперты увязывают наличие благоприятных условий для коррупции с российским законодательством. При этом особенно отмечают не сами законы, а их специфику, характеризующую различные законодательные акты:

• отсутствие подробных процедур, регулирующих деятельность государственных служащих;
• отсутствие четких санкций за нарушение тех или иных норм;
• обилие отсылочных (к подзаконным актам) норм.

Среди необходимых, но отсутствующих законов эксперты отмечают, в первую очередь, закон о лоббизме. В результате процветает коррупционный лоббизм, сведения о котором приведены в докладе.

Эксперты сходятся в том, что коррупция в России вошла в стадию формирования коррупционных сетей — организованных групп, созданных для совместного извлечения дохода из коррупционной деятельности. Любая коррупционная сеть, по мнению экспертов, включает три составляющих: коммерческую или финансовую структуру, которая реализует полученные выгоды и льготы и превращает их в деньги; группу государственных чиновников, обеспечивающую прикрытие при принятии решений; группу защиты коррупционных сетей, которую осуществляют должностные лица правоохранительных органов. Эксперты уверены, что весь российский первоначальный капитал был сформирован из государственной собственности, из бюджетных средств, из прав на обслуживание этих бюджетных средств  и т.д. Поэтому в России коррупция создавала свои сети на основе существующих государственных структур и структур, которые в недавнем прошлом, до приватизации, были государственными. Эксперты приводят примеры функционирования конкретных сетей и описывают способы их построения.

Оценивая потери от коррупции, эксперты чаще сосредотачиваются на прямых финансовых потерях, реже касаясь косвенных потерь. К прямым потерям они относят и вывоз капитала, в большинстве случаев осуществляемый, как они полагают, коррупционным путем. Приводятся стандартные оценки размера ежегодно вывозимого капитала (20-25 млрд. долларов в год). Потери от несовершенства налоговой системы оцениваются примерно в 25 % от ВВП. Выплаты в виде взяток, даваемых чиновникам высокого и низкого ранга, составляют, по оценкам экспертов, до 10 % от суммы сделки.

Эксперты подчеркивают, что основные издержки от коррупции — это разрушение государственной системы, государственного аппарата, правоохранительных органов, торможение нормального экономического развития. Эти системные потери от коррупции сводятся к следующим.

Первое — нарушаются механизмы конкуренции, нормальной рыночной экономики. Коррупция тормозит экономический рост, экономическое развитие, увеличивая накладные расходы, уменьшая инвестиции, крайне увеличивая неопределенность, риски.

Второе — социальный эффект состоит в «диком, неоправданном расслоении доходов», вызывающем очень серьезное ухудшение жизни, социальное напряжение, поскольку в конечном итоге, источник коррупции — в недоплате массе работающих.

Третье — политические издержки, проявляющиеся в политической нестабильности, недееспособности государства, в угрозе демократии; поскольку приватизированное государство оказывается не способно к созданию нормальной экономики, обеспечению нормальной жизни людей.

По вопросу о путях и методах противодействия коррупции эксперты высказывались весьма охотно. Если обобщить, получится перечень высказанных экспертами предложений, который ниже приведен с некоторыми сокращениями (убраны общие и одиозные предложения).

1. Переход в области создания предприятий и определения сфер их деятельности от разрешительной системы к регистрационной.
2. Переход к международным стандартам бухгалтерского учета.
3. Обеспечение прозрачности власти, как исполнительной, так и законодательной (законодательного процесса).
4. Изменение избирательного законодательства для создания преград проникновению криминала во власть.
5. Акцент не на репрессиях, а на возмещении ущерба еще на стадии расследования уголовных дел.
6. Общественная оценка ведомств и чиновников.
7. Сокращение государственных функций, что приведет к сокращению госаппарата, но при повышении зарплаты чиновникам (повышение зарплаты разделяется не всеми).
8. Повышение роли СМИ в воспитании честности ("нечестность должна стать дурным тоном").
9. Реформа системы подготовки чиновников и вообще реформа государственной службы, в т.ч. усиление их социальной защиты.
10. Реформа правоохранительных органов. В частности, строгое разграничение подследственности и вообще подведомственности.
11. Ликвидация внебюджетных фондов.
12. Введение налога на вывоз капитала.
13. Амнистия вывезенных капиталов (однако есть те, кто против этой меры).
14. Изменение налоговой системы.
15. Изменение морального климата в обществе, изменение ценностных ориентиров.
16. Дерегулирование.
17. Создание специализированного органа по предупреждению коррупции.

Специальный глубинный анализ корпуса текстов интервью позволил выявить специфические особенности восприятия экспертами проблемы коррупции. Для надежности наших выводов анализ делался параллельно по корпусу текстов публицистики на ту же тему и по корпусу общеполитических текстов.

Общий и главный вывод состоит в том, что коррупция осмысляется как органическая, естественная часть российского социума. На поверхностном уровне, на уровне пропозиций текстов (как экспертных, так и в публицистике) проблема признается, конфликт провозглашается, ищутся рациональные средства решения проблемы. Однако языковые способы категоризации коррупции показывают, что на уровне «коллективного бессознательного» конфликта нет. Почти полное отсутствие конструктивных, рационалистических метафор в осмыслении коррупции свидетельствует о том, что российское общество не находит позитивных ресурсов для борьбы с этим социально-политическим феноменом. Оно фактически сдалось и не в состоянии серьезно ему противодействовать.

Анализ содержания экспертных интервью позволил сделать следующие выводы.

1. Коррупция в стране образует давно укорененную систему социальных отношений, теснейшим образом переплетенную с другими социальными отношениями. Это делает коррупцию в стране системным фактором. Кроме того, это демонстрирует, насколько сложным будет планирование и осуществление реальных программ противодействия коррупции. Наконец, из этого вытекает бесперспективность и, более того, опасность попыток победить коррупцию «кавалерийским наскоком», кампанией, применением одних репрессивных мер.
2. Политические, социальные и экономические потери от коррупции настолько велики, а надежда на то, что она уменьшится сама собой со временем, как подтверждают эксперты, настолько безосновательны, что осуществление антикоррупционной политики — неизбежная миссия власти в России, если власть действительно стремится «навести порядок».
3. Круг причин, порождающих коррупцию, образует синдром, тесно переплетающийся с двумя другими синдромами, один из которых называется «неэффективность власти», а другой — «неэффективность экономики». Следовательно, правильное лечение страны от коррупции эквивалентно лечению страны вообще.
4. Опасность той стадии развития коррупции, которую переживает Россия, состоит в создании обширных и устойчивых коррупционных сетей, которые не просто извлекают прибыль из своей противоправной деятельности, но уже инвестируют ее в развитие самой коррупции.
5. Одномоментная «ампутация» системы коррупционных отношений может вызвать экономический и социальный коллапс. Это значит, что антикоррупционные программы, осуществляемые в рамках антикоррупционной политики государства, должны очень осторожно вторгаться в ткань других социальных и экономических отношений.

Исследование предусматривало решение следующих задач:

• описание общей картины коррупции, сопоставление коррупции в сегодняшней России и в советское время;
• изучение практики коррупции (бытовой, в которую вовлечены граждане, и деловой, в которую вовлечены предприниматели по делам своего бизнеса);
• оценка параметров коррупционных рынков;
• изучение особенностей коррупционного поведения;
• изучение социальных детерминант коррупционной практики респондентов;
• изучение связанных с коррупцией оценок и установок  респондентов;
• изучение взаимосвязей между социально-психологическими характеристиками респондентов и коррупционным поведением;
• выработка на основании данных и выводов исследования основных рекомендаций для проведения в России антикоррупционной политики.

В ходе реализации проекта было проведено интервьюирование 23 экспертов  из числа бывших высокопоставленных работников администрации Президента РФ, Правительства РФ, депутатов Государственной Думы РФ, работников  правоохранительных органов, журналистов, бизнесменов. Общий объем интервью составил более 30 учетно-издательских листов.

Анкетирование граждан было проведено на выборке 2017 респондентов, представлявшей все 7 федеральных округов; число опрошенных предпринимателей составило 709, география опроса была та же, репрезентация осуществлялась по сферам деятельности и масштабу бизнеса.

В данном исследовании применялся новый метод построения синтетических типологий — переменных, описывающих респондентов путем отнесения каждого к тому или иному классу типологии. Это отнесение происходило на основании ответов респондента на серию вопросов, ассоциированных с данной типологией, и экспертных оценок связи этих же вопросов  с классами типологии. Основное свойство таких типологий состоит в том, что принадлежность респондента классу типологии имеет более однозначную интерпретацию, чем его ответы на каждый из вопросов.

Для обеих выборок, граждан и предпринимателей, строились следующие синтети-ческие типологии по общим для тех и других вопросам: «Оценка уровня коррупции», «Доверие к власти», «Понимание коррупции», «Установка на коррупцию». Для обеих выборок, но по отдельности (по разным группам вопросов) строились типологии «Вовлеченность в коррупцию» граждан и предпринимателей соответственно. Наконец, для предпринимателей строились еще две типологии: «Зависимость бизнеса от власти» и «Успешность бизнеса».

3. Оценки коррупции

Общественное сознание в своих представлениях о коррупции и оценках ее масштаба как в целом, так и по отдельным секторам достаточно однородно и характеризуется поразительным единством как для выборки граждан, так и для выборки предпринимателей. Можно утверждать наверняка, что если сравнивать различные социальные недуги, которые сейчас  переносит российское общество, то коррупция, бесспорно, является самым массовым. В то же время, главная характеристика оценок коррупции — относительное спокойствие. Обе выборки отводят коррупции лишь девятое место в списке беспокоящих их проблем. Бoльшую тревогу доставляют, к примеру, такие проблемы, как «Бедность людей, низкая зарплата», «Война в Чечне», «Кризис  морали, культуры, нравственности», «Организованная преступность, бандитизм». Между тем глубинные интервью с экспертами рисуют мрачную картину. О том же говорят расчеты, характеризующие практику коррупции (об этом подробнее ниже).

Из приведенной ниже таблицы 1 мы видим, что лишь треть предпринимателей и менее половины граждан говорят о необходимости избегать коррупции. Более углубленный анализ с помощью синтетических типологий показывает, что активную антикоррупционную установку имеют лишь 13 % предпринимателей и 15 % граждан.

Таким образом, налицо очевидный факт: оценка общественным сознанием коррупции как социальной проблемы не соответствует ни ее масштабам, ни угрозам, которые она несет. Понятно, что в таких условиях затруднена мобилизация общества, а значит — и власти, на реальное противостояние коррупции.

Установлено, что на оценку уровня коррупции влияет понимание коррупции и доверие к власти. В среднем, чем больше понимание коррупции, тем выше оценивается ее уровень в стране. Напротив, чем больше доверие к власти, тем ниже оценивается уровень коррупции.

Приведенная выше таблица 2 свидетельствует, помимо прочего, о весьма мифологизированных представлениях респондентов о коррупции и ее структуре. В данном случае это выражается в оценке коррумпированности разных властных институтов (уровней, ветвей и т.п.), не соответствующей, как выясняется, реальному порядку вещей (об этом ниже).

Мифологизированность темы коррупции ярче всего проявляется в расхождении между оценками респондентами властных институтов и их собственной практикой. В работе показано, что когда граждане оценивают коррумпированность бытовых ситуаций, в которых они взаимодействуют с властью, их оценки высоко корреспондируются с их практикой. Установлено, в частности, что эти оценки взаимосвязаны с двумя параметрами рынков коррупционных услуг: риск коррупции (вероятность оказаться в условиях коррупционной сделки, если возникла потребность в определенной услуге от государства) и средняя величина взятки на данном рынке.

Но как только граждане и предприниматели пытаются оценивать коррумпированность властных институтов, они сразу оказываются под влиянием циркулирующих мифов, усиливаемых средствами массовой информации. Например, чем меньше граждане контактируют с институтом власти, тем большую коррумпированность они склонны ему приписывать. Это, естественно, определяется тем, что пресса больше любит писать о верхушечной коррупции, о крупных скандалах.

Суждения респондентов о коррупции свидетельствуют о некоторой раздвоенности сознания. Одно из ярких свидетельств — различия в практике инициативы при коррупционных сделках и оценках этой практики. Отвечая на вопрос о том, кто, по мнению респондентов, чаще проявляет инициативу при коррупционной сделке, граждане более чем в трети случаев приписывают инициативу чиновнику. При ответе же на вопрос о своей практике (описание последнего случая коррупционной сделки), лишь 17 % респондентов указывают на инициативу чиновника. Более того, из тех, кто при оценке обобщенного опыта приписывает инициативу чиновнику, лишь 24 % указывают, что именно так обстояло дело с ними на практике.

Отвечая на вопросы о возможных причинах коррупции, когда есть возможность выбирать между разными вариантами, респонденты осуществляют рациональный выбор, обильно указывая на институциональные причины коррупции. Но те же респонденты в несколько раз чаще указывают на то, что при Ельцине коррупция была больше, чем сейчас, во времена Путина, что расходится с практикой, и тем самым они переходят от институциональных причин к персональным.

Когда респондентам предлагается выбирать из нескольких вариантов стратегии противодействия коррупции, они также осуществляют рациональный выбор, более чем в половине случаев предлагая своим ответом бороться против причин, порождающих коррупцию. Когда же аналогичный выбор приходится делать в условиях открытого ответа, они склоняются к картельным мерам. Подобным образом, выбирая из семи возможных вариантов самооправдания гипотетического чиновника, судимого за взятку, почти треть граждан отмечают причину, связанную с низкой зарплатой. Но только 5 % готовы поддержать повышение налогов для увеличения зарплаты чиновникам, а ужесточение уголовных наказаний готовы поддержать более 80 %.

4. Практика бытовой коррупции

Наш анкетный опрос и сравнение его с данными других исследований, проводившихся ранее, показывает, что интенсивность бытовой коррупции на протяжении последних двух-трех лет, как минимум, не уменьшается. В коррупцию вовлечены, по собственному признанию респондентов, не  менее половины активного населения России. Более 75 % граждан, вспоминая о последней коррупционной ситуации, в которую они попадали, признавали, что воспользовались представившейся возможностью. Из всей выборки 10 % респондентов практикуют систематическое и целенаправленное построение и использование коррупционных связей с должностными лицами с целью извлечения личной выгоды для себя, своих близких и знакомых.

В нашем исследовании респонденты указывали, при какой ситуации, при решении какой проблемы, они прибегали к взятке и сколько на  нее тратили. Это позволило рассчитать значения характеристик рынков услуг бытовой коррупции. Три из таких характеристик приведены в таблице 3.

Приведенные в таблице характеристики имеют следующий смысл. Риск коррупции — это оценка вероятности того, что респондент, попадая в определенную ситуацию (решая проблему), окажется в условиях коррупционной сделки. Например, если гражданину потребуется получить помощь или защиту в милиции (без учета автоинспекции), то в 27,4 % случаев он столкнется с коррупцией. Структура — это доля всех взяток, выплачиваемых гражданами на данном рынке коррупционных услуг. Например, из всего количества взяток, выплачиваемых всеми гражданами, 12,5 % попадает в поликлиники. Объем рынка — количество денег (в млн. долларов), затрачиваемых гражданами России в год на дынном рынке коррупционных услуг. Например, суды получают в год от граждан 274,5 млн. долларов.

Мы видим из данной таблицы, что автоинспекции характеризуются наибольшим риском коррупции и максимальной долей числа взяток. Наибольшие суммы ежегодно граждане направляют в здравоохранение и высшее образование. Суды, как не трудно заключить из сочетания характеристик, имеют самую высокую цену коррупционных услуг. Не случайно граждане следующим образом оценивают деятельность российских судов. С высказыванием «Многие не хотят обращаться в суд, поскольку слишком дороги неофициальные затраты» согласны 72,2 % респондентов, а с высказыванием «Многие не хотят обращаться в суд, поскольку не рассчитывают найти там справедливость» — 78,6 % респондентов. Приведенные данные, наряду с другими симптомами, подталкивают к весьма печальному выводу: судебная система России в крайне низкой степени решает свою главную задачу — защиту прав граждан.

Общие годовые затраты на взятки граждан России на всех рынках бытовой коррупции, составляют 2796 млн. долларов. Следует подчеркнуть, что наша оценка является минимальной, заведомо заниженной, как по методу расчета, так и по собранным данным (учтены не все рынки коррупции, не все виды сделок на рассматривавшихся рынках).

Нами специально изучались два наиболее важных рынка государственных услуг — здравоохранение и образование. Главные выводы, которые можно сделать из нашего анализа, состоят в следующем. В среднем обязательном образовании коррупция приводит к дискриминации населения по признакам дохода и места жительства в отношении возможности получения качественных услуг или повышения качества этих услуг. Более тяжелая ситуация сложилась в высшем образовании. В частности, альтернативы действий для респондентов, решавших в течение последних десяти лет проблемы поступления в вуз (своего или своих детей — почти 60% выборки) выглядят следующим образом:

• 46,1 % — Поступали сами по себе, без всякой помощи
• 30,0 % — Прибегали к репетиторам или платным курсам подготовки
• 13,3 % — Прибегали к вознаграждению преподавателей, работников вуза для облегчения сдачи экзаменов
• 10,6 % — Была идея поступать в вуз, но пришлось отказаться из-за отсутствия необходимых средств

Следует учитывать, что за последние годы репетиторство превратилось в завуалированную оплату поступления в вуз с бесплатным образованием. Поэтому есть основания утверждать, что не менее 20 % абитуриентов становятся студентами за взятку. Интересно, что жители небольших населенных пунктов вынуждены чаще прибегать к взяткам, чтобы компенсировать упомянутое выше вытеснение из сферы качественных услуг по получению общего обязательного образования. Важно, что 11 % граждан просто отказываются от идеи поступления в вуз. Причем эта форма вытеснения тем больше, чем ниже доход семьи.

Наш анализ показывает, что сейчас пребывание в вузе влияет на изменение отношения к коррупции, оно становится более прагматичным, коррупция становится естественным инструментом решения проблем (см. ниже). Молодые люди, вступающие во взрослую жизнь, с самого начала сталкиваются с коррупцией, привыкают с ее помощью решать свои проблемы, преодолевать препятствия, начинают считать ее естественной частью социальной среды. Законы отбора в такой среде приводят к тому, что именно прибегающие к коррупции легче достигают тактических успехов, которые в молодом возрасте легко принимаются за стратегические. В конечном итоге социальная группа, из которой будут рекрутироваться политические, экономические, военные, культурные и иные элиты, становится разносчиком и мультипликатором коррупции, укореняя ее и умножая ее негативные последствия.

Еще тяжелее ситуация с медицинским обеспечением. Из 46 % респондентов, указавших на то, что пользуются услугами обычных поликлиник, 34 % сталкивались с ситуацией необходимости дополнительных неформальных выплат в тех случаях, когда имеется дефицит этих услуг, или когда эти услуги очень низкого качества. Из этого числа несколько менее половины прибегают к неформальным выплатам, а остальные либо обходятся тем, что есть (7 % от всей выборки), либо переключаются на самолечение (12 % от всей выборки). В пересчете на взрослое население страны последние 12 % — это минимум 12 миллионов граждан, вытесняемых из сферы бесплатного амбулаторного медицинского обслуживания. Это без учета лечения детей наших респондентов. Понятное дело, что вытесняется наиболее бедная часть населения. Вытеснение увеличивается с возрастом и больше для женщин, чем для мужчин.

Масштабы коррупции в перечисленных выше сферах дают основания для следующего вывода: коррупция в судах, образовании и здравоохранении фактически тождественна массовому нарушению конституционных прав граждан.

Наше исследование затрагивало особенности поведения в коррупционной ситуации — как в случае отказа от сделки, так и в случае участия в ней. Примерно 12 % всей выборки отвечали на вопрос о причине отказа от вступления в коррупционную сделку (таблица 4).

Интересно, что принципиальные причины отказа от взяток реже приводятся респондентами, для которых характерны слабое понимание коррупции и низкая оценка ее уровня в стране. Характерно, что почти половина респондентов, отказавшихся от дачи взятки в коррупционной ситуации, смогли все же решить свою проблему, не прибегая к взятке. Причем бoльшую, по сравнению с другими, способность решать свои проблемы без взяток в коррупционной ситуации продемонстрировали респонденты, обладающие системным пониманием коррупции.

Коррупционное поведение в коррупционной ситуации изучалось в исследовании во всем диапазоне — от осведомленности перед сделкой до эмоционального состояния после нее. На вопросы об этом отвечали примерно 37 % всех респондентов. Из этого числа более 60 % респондентов в той или иной мере осведомлены о «тарифах» на коррупционные услуги. Главным фактором осведомленности служит обсуждение коррупции в кругу знакомых, коллег и т.п.

Среди респондентов, вступающих в коррупционную сделку, 20 % делают это по собственной инициативе. Среди инициативных взяткодателей выделяются две группы респондентов. С одной стороны, это, конечно, те, кто активно вовлечен в коррупцию и имеет высокую установку на коррупцию. С другой стороны, это группа респондентов, для которых характерна низкая оценка уровня коррупции в стране. Есть основания предполагать, что низкая оценка уровня коррупции в некотором смысле равносильна некритичному отношению к ней, что облегчает таким респондентам вступление в коррупционные сделки по собственной инициативе. Очевидно, что обе указанные группы респондентов нередко оказываются в ситуациях, когда проблему можно решить без взятки, но они, тем не менее, проявляют инициативу. Тем самым они становятся разносчиками бациллы взяткодательства и, следовательно, коррупции.

Поучителен анализ эмоционального состояния респондентов после вступления в коррупционную сделку (таблица 5).

Обращает на себя внимание лидирующее положение двух типов реакций: ненависть (прежде всего, ориентированная на институты) и равнодушие-удовлетворение. Крайне существенно, что ненависть в качестве реакции характерна для респондентов, живущих в крупных городах и мегаполисах, с высокой активностью, образованных, не доверяющих власти и обладающих высоким уровнем понимания коррупции. Тем самым, коррупция увеличивает протестный потенциал общества, независимо от политических пристрастий респондентов.

Укорененность рынка бытовой коррупции проверялась в нашем исследовании по влиянию, которое вызывала взятка на работу чиновников. Лишь 5 % процентов респондентов отмечают, что качество обслуживания, отношение чиновника к взяткодателю после взятки не улучшились. А почти в двух третях случаев респонденты указывают на значительное улучшение. При этом самым «отзывчивым» рынком коррупционных услуг является автоинспекция.

Естественно, самое главное — результативность сделки. Только 2,2 % респондентов указали, что взятка не помогла решить их проблему (5,8  % затруднились с ответом), что можно признать как очень высокий уровень «обслуживания».

В целом можно признать, что рынок услуг бытовой коррупции укоренен и исправно работает по всей территории страны.

Более или менее достоверные оценки доли предпринимателей, вовлеченных в коррупцию, весьма затруднены. Ответы на прямой и, конечно, нескромный, вопрос в анкете дают следующее²: 34 % затруднились ответить; 23 % сказали, что никогда не давали взяток (интересно, что частота этого ответа не зависит от времени создания фирмы или времени, в течение которого респонденты занимаются бизнесом); оставшиеся 43 % признались, что прибегали к неформальным выплатам чиновникам то или иное время назад. Другие вопросы анкеты давали возможность надежно установить часть респондентов, дававших взятки, но не признавшихся в этом при ответе на прямой вопрос. В итоге общая доля взяткодателей из числа респондентов — бизнесменов выросла до 82 %.

По ответам на прямые вопросы о «плотности» попадания в условия коррупционных сделок и по затратам на них были получены оценки денежных объемов рынков деловой коррупции. Важно отметить, что это минимальные оценки, не учитывающие некоторые важные сектора бизнеса и разновидности коррупции, оставшиеся за пределами данного исследования. В определенном смысле к нашему исследованию можно применить следующий термин: мы изучали обыденную деловую коррупцию. Общая оценка суммы, выплачиваемой в течение года предпринимателями чиновникам, определялась интервалом возможных минимальных оценок, середина которого — 33,5 млрд. долларов. Это лишь немного меньше размера доходной части бюджета 2001 г. Фактически, этот результат свидетельствует о реальном удвоении (как минимум) налогового бремени, которое несет предпринимательство, о существовании альтернативной теневой системы налогообложения.

Подсчеты распределения коррупционных потоков по разным уровням власти дали следующий результат. Здесь лидирует муниципальный уровень, держащий три четверти рынка коррупционных услуг. За ним, занимая 20 % рынка, идет региональный уровень. Замыкает «призовую тройку» федеральная власть (5 % рынка). Этот результат не должен удивлять, поскольку, как мы говорили выше, наши расчеты касаются только обыденной деловой коррупции; здесь почти не задействована серьезная верхушечная коррупция.

Еще более резкое расслоение наблюдается между ветвями власти. Здесь практически монопольно царит исполнительная власть. На ее долю приходится 98,97 % от общего объема рынка коррупционных услуг. Оставшиеся крохи делят две другие ветви власти в следующем соотношении: судебная власть — 0,86 %; законодательная власть — 0,17 %. Этот факт следует рассматривать как крайне важный. Ведь предприниматели вовлекаются в коррупцию для того, чтобы решать проблемы своего бизнеса. Следовательно, почти исключительно эти проблемы связаны не с законами, не с правовыми отношениями между предпринимателями, арбитром в которых является суд, а с исполнительной властью. Значит, в той мере, в какой справедлива закономерность: «чем больше регулирования, тем больше коррупция», мы до сих пор живем в условиях катастрофического гнета, который экономика испытывает со стороны исполнительной власти.

Обращает на себя внимание тот факт, что реальные данные об объемах коррупционных рынков резко расходятся с субъективными оценками респондентов.

В связи с коррупционным монополизмом исполнительной власти возникает вопрос: «А какие её функции приносят наибольший коррупционный доход?». Наше исследование дало следующий ответ, представленный в приведенной ниже таблице. В ней «Структура рынка» — доля всех коррупционных сделок, приходящихся на данный вид регулирования от общего числа сделок, совершаемых в год; «Плотность коррупционных сделок» — среднее число сделок, совершаемых в течение года одним предпринимателем.

Тройка лидеров по объему получаемых взяток занимает более 90 % рынка. В нее входят: нефинансовая контрольная, надзорная деятельность — 34,6 %; лицензирование — 34,2 %; фискальное взимание налогов и налоговый контроль — 22,0 %. В подтверждение этих данных укажем, что в анкете наличествовал открытый вопрос примерно следующего содержания: «КАКОЙ ОРГАН ВЛАСТИ, РЕГУЛИРОВАНИЯ ДОСАЖДАЛ ВАМ ПОСЛЕДНЕЕ ВРЕМЯ БОЛЕЕ ВСЕГО». Лидерами в списке из более тридцати наименований оказались налоговая инспекция — 18,3 %; пожарная инспекция — 5,9 %, санэпидемслужба — 5,6 %.

Специальное внимание в исследовании было уделено такой разновидности коррупции как «захват государства». В нашей работе под этим понимались инициативные попытки предпринимателей повлиять на решения властных органов разного уровня и разных ветвей власти. По нашим данным, доля респондентов, заявивших, что оказывали влияние хотя бы на один орган власти (прибегали к «захвату государства»), составляет 33,1 % всей выборки (в расчете на два года). К «захвату государства» прибегают чаще других представители сырьевых отраслей, крупные монополисты, а также бизнес, связанный с властью через льготы или заказы. Естественно, что разные фрагменты власти в разной степени подвергаются «захвату». В следующих таблицах приведено сравнение различных ветвей власти (отдельно выделены правоохранительные органы) и различных уровней власти.

Еще одна разновидность коррупции, рассматривавшаяся в нашем исследовании — «захват бизнеса». Здесь речь идет об установлении чиновниками неправового контроля над бизнесом. В следующей таблице приведен «рейтинг помех», построенный по оценкам, которые дают респонденты тем или иным проблемам, возникающим для их бизнеса, среди которых специально выделены действия властей по «захвату бизнеса». Чем больше значение рейтинга, тем более серьезной считают предприниматели соответствующую проблему (помеху бизнесу).

Предприниматели в целом не выделяют «захват бизнеса» как специфическую проблему и не ставят ее выше других, несмотря на то, что эта стратегия представителей власти имеет целенаправленный и агрессивный характер. Вместе с тем, лидирует в списке проблема «Плохая защита прав частной собственности», а «захват бизнеса» и есть активное, целенаправленное посягательство бюрократии на собственность предпринимателей. Более высокую озабоченность «захватом бизнеса» проявляют те респонденты, которые менее склонны доверять власти и лучше разбираются в коррупции.

Одним из важнейших результатов нашего исследование стало установление отсутствия связи между вовлеченностью бизнеса в коррупцию и успешностью бизнеса. Это обстоятельство проверялось в исследовании разными способами, с привлечением различных индикаторов. Результат был всегда один и тот же.

Далее, было установлено, что ведущая характеристика бизнеса, имеющая сильную положительную взаимосвязь с его вовлеченностью в коррупцию, — это степень монополизма бизнеса. Отсюда можно выдвинуть предположение, что монополизм на рынке — одна из целей коррупции, в которой активность проявляет сам бизнес.

Вовлеченность в коррупцию взаимосвязана с зависимостью от власти, точнее, с возможностью иметь власть в качестве своего клиента или быть ее клиентом, получающим от нее эксклюзивные льготы. Здесь, по-видимому, процесс встречный: бизнес «захватывает государство» с целью получить эксклюзивные преимущества, власть «захватывает бизнес» и обеспечивает «свой бизнес» теми же эксклюзивными преимуществами.

Но самое главное состоит в еще одном обнаруженном факте, который корреспондируется с приведенным выше: монополизм на рынке и зависимость от власти не взаимосвязаны с успешностью в бизнесе.

Указанное отсутствие зависимостей объясняется, скорее всего, довольно универсальной причиной — действием компенсаторных механизмов. Рыночная экономика (даже в том зачаточном состоянии, в котором она находится в нашей стране) обладает необходимыми степенями свободы, которые позволяют проявляться этим механизмам. В данном конкретном случае они реализуются, как минимум, двумя способами. Первый: отсутствие монополизма или льгот, достигнутых коррупционным влиянием, компенсируется стандартным повышением конкурентоспособности бизнеса. Второй: под давлением конкурентов, располагающих ресурсами, добытыми коррупционным путем, бизнес меняет рынки и сферы деятельности. В результате можно добиться индивидуального успеха и не погрязнув в коррупции (правда, можно и не добиться). Можно выбрать стратегию покупки власти, строя на ней успех бизнеса, и не добиться этого успеха (или добиться). Но эта вторая стратегия, разлагая власть и уменьшая эффективность управления, снижает уровень любого индивидуального успеха в рамках угнетенной коррупцией и потому в целом менее эффективной экономики.

В нашем исследовании анализировались проблемы, которые предприниматели видят в качестве препятствий своему бизнесу, в первую очередь проблемы, порождаемые действиями властей, а также стратегии поведения, которые выбирает бизнес, чтобы преодолевать сопротивление внешней среды, «стратегии выживания».

Выяснилось, что более всего предпринимателей волнует высокий уровень налоговых ставок. Это интересно по двум причинам. Первая: это волнение выражено уже после начала введения в России «самой либеральной» налоговой системы. Вторая: волнуясь по этому поводу, предприниматели, как было установлено выше, исправно платят чиновникам дополнительный, теневой коррупционный налог, не очень протестуя против этого.

В числе других проблем, лидирующих по степени внимания к ним предпринимателей:

• запутанность норм налогового права (усложненность порядка взимания налогов);
• неэффективность бюрократической машины;
• постоянные проверки и чрезмерные требования контролирующих органов;
• отсутствие ясной и четкой экономической политики государства;
• неодинаковое отношение бюрократии к разным фирмам (при толковании законов и правил);
• незащищенность прав собственности;
• неэффективность судебной системы, необъективность, коррумпированность судебных решений;
• дорогие кредиты.

К этим проблемам добавляются и указанные выше, ассоциированные с «захватом бизнеса». Проблемы, связанные с коррупцией, стоят на более низких местах, что корреспондируется с описанными выше фактами.

Обеспечивая выживание своему бизнесу, предприниматели выбирают те или иные стратегии поведения, выживания. В нашем исследовании было выделено на основании анализа ответов респондентов четыре такие стратегии и установлены предприниматели, придерживающиеся тех или иных стратегий (носители стратегий). Описание этих результатов приведено в таблице 10. Описание носителей стратегии приведено перечнем признаков, которые в данной группе проявляются значимо чаще, чем в других.

Дополнительный анализ ответов представителей разных групп на вопросы анкеты дал возможность сделать следующие заключения.

Стратегия «Выживать вместе» основана на прагматичном, рациональном выборе, имеющем налет примитивного представления о глубинных причинах проблем. Однако этот выбор сопряжен с плодотворной позицией коллективного действия и готовности на этой основе противостоять коррупции, хотя и методами подавления следствий, а не причин.

Выбор стратегии «Покупать власть» явно сопровождается комплексом поиска оправданий аморального выбора. Это оправдание основано на недоверии государству, подчеркивании неискоренимости коррупции и уверенности, что этот выбор принесет личный выигрыш.

Выбирающие стратегию «Быть умнее» не чужды коррупции, но стараются дистанцироваться от государства и обыграть его. Для этой группы характерны понимание институциональных причин коррупции и либеральные убеждения.

Группа выбравших стратегию «Улучшать мир» в максимальной степени сторонится государства. Ей свойственны, наряду с некоторым романтизмом, активность, социальная и моральная ответственность.

Один из главных выводов, который можно сделать из проведенного выше анализа, таков: «захват государства» — не умозрительная конструкция, а явно выделяемая коллективная стратегия поведения части бизнеса. Наш анализ показывает, что не только сформировалась и действует сама стратегия, но и оформилась соответствующая социальная страта. Она объединяет бизнесменов по целям, стереотипам поведения, интересам и даже своеобразной этикой.

Одна из задач, которая ставилась нашим исследованием, состояла в изучении и сравнении групп, как среди граждан, так и среди предпринимателей, которые либо основательно втянуты в коррупцию, либо, напротив, готовы активно препятствовать ей. С этой целью среди граждан и предпринимателей были выделены следующие группы:

«Группа риска», к которой отнесены респонденты, отличающиеся повышенной склонностью к достижению своих целей коррупционным путем («инициативные взяткодатели») и негативно оценивающие перспективы антикоррупционной деятельности.

«Группа надежды», к которой отнесены респонденты, понимающие системные причины коррупции, не являющиеся активными взяткодателями («пассивные взяткодатели») и в целом позитивно настроенные на борьбу с коррупцией.

«Группа остальных», к которой отнесены респонденты, близкие к среднестатистическим характеристикам.

«Группы риска» в обеих выборках формировались из респондентов с высокими установкой на коррупцию и вовлеченностью в коррупцию. «Группы надежды» в обеих выборках формировались из респондентов с низкими установкой на коррупцию и вовлеченностью в коррупцию, а также с высоким уровнем понимания коррупции.

При сопоставлении «групп риска» среди граждан и бизнесменов можно выявить следующие общие черты и закономерности.

Во-первых, это люди, как правило, не бедные. Во всяком случае, людей с низкими доходами в «группах риска» для обеих выборок гораздо меньше, чем в других группах.

Во-вторых, что вполне естественно, «группы риска» в обеих выборках близки по своему духу, взглядам на жизнь, т.е. по своему мировоззрению и ценностным предпочтениям. Довольно условно их можно назвать «жесткими прагматиками с налетом цинизма». Не случайно, отвечая на вопрос о том, что требуется для победы над коррупцией, обе «группы риска» одинаково отличаются склонностью к патерналистскому решению проблемы («должен захотеть Президент»), фатализмом («в России всегда будут воровать») и неготовностью солидаризироваться с антикоррупционной политикой.

В то же время, такое сходство наблюдается не по всем позициям анкет. Так, в обеих выборках содержался вопрос с некоторыми утверждениями мировоззренческого характера. Представление о расхождениях и сходстве дает следующая таблица.

Отметим, что ответ «Главная цель Запада — превратить Россию в третьеразрядную страну, в свой сырьевой придаток» не был в «группе риска» среди бизнесменов столь же популярным, как в той же группе среди граждан Это наблюдение в какой-то степени можно считать оптимистичным: российский бизнес (даже в его сегменте, предрасположенном к коррупции) не склонен разделять стереотипы, рожденные периодом «холодной войны», т.е. смотреть на Запад как на врага.

И, наоборот, граждане, отнесенные к «группе риска», не отличаются от других по ответу «Крупные бизнесмены, банкиры, олигархи получают все больше влияния и власти». В то же время граждане в целом по выборке дали более высокий процент категорического согласия с этим утверждением (56,4 %) по сравнению с бизнесменами в целом (39,1 %). На наш взгляд, это объясняется следующим. Для граждан данный фактор является весьма значимым с политической точки зрения (второе место по числу полностью согласных с этим суждением): в конечном счете, для общества не так уж и важно, определяет ли политику узкий круг партийных бонз или столь же узкий круг беспартийных толстосумов. И то и то одинаково не соответствует представлениям о демократии. Бизнесмены же в целом проявили себя в ответах по данному вопросу более спокойными и рассудительными. Однако когда дело доходит до групповой дифференциации, «группа риска» среди бизнесменов дает статистически значимый «всплеск» полностью согласных с приведенным суждением, а разные группы среди граждан здесь остаются гомогенными. Следовательно, что-то происходит с «группой риска» среди предпринимателей. Что же?

Как уже говорилось выше, «группы риска» в обеих выборках — это респонденты, которые ради достижения своих целей не особенно рефлексируют, если нужно дать взятку, и в то же время стремятся оправдать для себя такое поведение. Однако для «группы риска» среди граждан близость олигархов к власти не является аргументом, оправдывающим собственное коррупционное поведение, ибо это для них совершенно иная страта. А вот для «группы риска» среди бизнесменов утверждение о близости к власти олигархов, т.е. некоторых из их же сословия, воспринимается (скорее, подсознательно) именно как один из аргументов для самооправдания ("почему этим можно, а нам нельзя?»).

Наконец, лишь чуть больше половины в «группе риска» предпринимателей полностью согласны с суждением: «ЧТО БЫ НИ ГОВОРИЛИ, А ДЕНЬГИ ТЕПЕРЬ РЕШАЮТ ВСЕ», тогда, как у обычных граждан почти три четверти в данной группе уверены в этом. Это расхождение можно трактовать таким образом. Известный психолог А.Маслоу разработал теорию, ставшую уже классической, об иерархии потребностей. И самой первой ступенью в этой иерархии являются базовые, витальные потребности — в пище, воде, сне и т.п. У бизнесменов, естественно, в гораздо большей степени и, главное, на более высоком качественном уровне, чем у обычных граждан, удовлетворены потребности первого уровня. Поэтому предпринимателей заботит уже удовлетворение потребностей более высоких уровней, которые далеко не всегда или вообще не связаны с деньгами (потребности в самоуважении, признании, любви, самоидентификации и проч.). Люди же, не удовлетворившие свои витальные потребности на должном уровне, подсознательно более высокую значимость приписывают деньгам (хотя суждение «деньги решают всё» имеет более широкое социальное значение с негативным смыслом — «всё продается и покупается», на самом деле сказывается названный психологический феномен).

«Группы надежды» в обеих выборках можно с той же долей условности назвать «оптимистическими романтиками». Однако мы бы не взяли на себя смелость определять, какая из этих групп более реалистична. Возможно, и «группа риска». Однако история делается, как правило, силами «романтиков», даже несмотря на то, что они обычно находятся в меньшинстве.

В принципе между «группами надежды» в обеих выборках, как и в случае с «группами риска», не обнаруживается принципиальных различий. Сравнение ответов, поддающихся сопоставлению в обеих выборках по «группе надежды», свидетельствует о большой схожести их мировоззренческих позиций и ценностных установок.

Если же принимать во внимание несущественные различия, можно отметить следующее.

Во-первых, среди бизнесменов в «группе надежды» несколько больше процент (в сравнении с той же группой среди граждан) тех, кто понимает, что коррупцию можно победить только в системном противодействии ей, только в объединении сил государства и общества. Такой ответ в данной группе среди бизнесменов дали 74,8 %, а среди граждан — 70,2 %. Небольшое различие объясняется, скорее всего, тем, что здоровый бизнес, находясь в более жестких тисках коррупции, острее ощущает и необходимость объединения.

Во-вторых, несколько разнится отношение к системе анонимным сообщений о фактах коррупции. Значимые расхождения можно обнаружить при выборе ответа «Под этой маркой возможна дискредитация честных людей». «Группа надежды» среди бизнесменов дала такой ответ в 46,7 % случаев, а среди граждан — только в 34,1 %. Если же принять во внимание другие ответы по данному вопросу, видно, что бизнесмены, входящие даже в «группу надежды», менее охотно высказываются в пользу такой системы в сравнении с аналогичной группой среди населения. Причина таких расхождений среди респондентов, обладающих в целом сходным мировоззрением, понятна в силу разницы их социальных ролей.

В-третьих, несколько отличаются ответы и по вопросу-тесту о гипотетическом человеке, донесшем о своем начальнике-коррупционере. Из следующей таблицы хорошо видны такие различия.

В обеих выборках «группы надежды» численно в процентном отношении превышают «группы риска» (составляют соответственно 15 % и 8,7 % среди граждан; среди бизнесменов разрыв меньше — 19 % и 18,3 %). Таким образом, исходя из репрезентативности всего исследования, можно считать, что примерно 17 % взрослых россиян обладают антикоррупционной установкой, пониманием системных причин коррупции и готовностью к активному противодействию коррупции. Для создания антикоррупционного «фронта» или антикоррупционной гражданской коалиции это не так уж и мало.

На основании проведенного анализа были сделаны выводы и даны рекомендации, некоторые из которых приведены ниже.

Рекомендация 1. Необходимо постоянное распространение информации о реальных масштабах коррупции, об ущербе, который несет общество и государство в результате коррупции, о других ее негативных последствиях, о причинах, ее порождающих.

Рекомендация 2. Противодействие суеверным представлениям о коррупции в общественном сознании должно базироваться на поиске альтернативного позитивного ресурса. В этом качестве должны фигурировать примеры успешных антикоррупционных практик за рубежом и в России.

Рекомендация 3. Антикоррупционная политика государства должна в качестве обязательной и одной из важнейших частей включать противодействие коррупции в высшем образовании. Это неотделимо от изменения принципов финансирования высшей школы.

Рекомендация 4. Масштабная деловая коррупция фактически эквивалентна состоявшемуся повышению заработной платы чиновников за счет теневой системы налогообложения граждан. Ее должно заменить реальное и открытое кратное повышение заработной платы на государственной службе, сопровождаемое другими антикоррупционными мерами. Подобному шагу должна предшествовать пропагандистская кампания, в основу которой могут лечь результаты и выводы данного исследования.

Рекомендация 5. Настоящее исследование подтвердило несомненную актуальность решения проблемы дерегулирования. Однако эффективность решения этой проблемы будет существенно повышена, если оно будет осуществляться в соответствии с данными о наиболее болезненных точках функционирования экономики. Это может делаться, в том числе, и на основании результатов описываемого исследования.

Рекомендация 6. Две разновидности коррупции — «Захват бизнеса» и «Захват государства» нарастают и представляют повышенную опасность по сравнению с другими видами коррупции. Необходимы комплексные меры по ограничению обоих видов коррупции. В частности, необходимы институциональные возможности для легального и непременно открытого влияния бизнеса на принятие государственных решений. Полезные примеры может дать изучение зарубежного опыта, например — Германии.

Рекомендация 7. Тот факт, что успешность бизнеса не зависит от степени вовлеченности в коррупцию, от монополизма на рынке, от наличия эксклюзивных властных льгот, может служить важным и весомым аргументом в антикоррупционной пропаганде.

Рекомендация 8. Наше исследование показывает, что и граждане, и предприниматели нередко переоценивают коррупцию как инструмент достижения нужной цели. Во многих случаях «давать или не давать» — личный и далеко не насильственный выбор каждого. Совокупность этих индивидуальных выборов может как уменьшать общий уровень коррупции в стране, так и увеличивать его. Мы предлагаем уменьшать.

Приведенные рекомендации носят, бесспорно, довольно общий характер. Но, во-первых, ряд выводов и рекомендаций содержится в тексте доклада. А, во-вторых, жанр данной работы не предусматривал детально расписанных рецептов. Тем не менее, мы обязаны сказать, что данные нашего исследования позволяют расширить и детализировать многие из приведенных рекомендаций.