Сегодня об особенностях экономического кризиса, в котором оказалась Россия, и путях его преодоления мы беседуем с известным экономистом Евсеем Томовичем Гурвичем.
- Евсей Томович, я прочитал Ваше интервью в одном из изданий «Выдержит ли войну российский бюджет? Или придется повышать налоги и сокращать расходы?».. Оно достаточно выдержанное и корректное, но лично у меня по прочтении его сложилось впечатление: всё плохо.
- Всё плохо – это публицистическая категория, мы же будем говорить в профессиональных терминах.
Если говорить о сегодняшнем кризисе, как Вы его обозначили, то начать надо с постановки диагноза. У нас богатый опыт: мы переживали кризисы в 1998-м году, в 2008-м, в 2014-м, потом пандемию… Но нынешняя ситация сильно отличается от предыдущих: среди перечисленных кризисов частичное сходство есть только с периодом пандемии.
В 2020 г. ключевую роль играли вынужденные ограничения деятельности компаний и целых отраслей, например, авиаперевозок. Ограничения, введённые сейчас в качестве санкций, тоже бьют по отдельным предприятиям и секторам. Но в отличие от всех кризисов, происходивших в России за последние 25 лет, сегодняшний негатив останется с нами надолго (вполне возможно, что будет даже еще усиливаться). Опыт, накопленный, начиная с 2014 года, показывает, что из различных финансовых санкций, которые тогда начали вводиться, до сих пор почти ничего не снято. Тогда как периоды низких цен на нефть продолжались один-два года, и локдаун в период пандемии тоже объявлялся на месяц, на несколько месяцев, не более того.
Так что сейчас мы имеем совсем другую ситуацию, которая ближе всего к тому, что происходило у нас с 92-го года по 96-й, когда начались рыночные реформы. Содержание того кризиса точно определили Бланшар со своим соавтором Кремером, которые назвали его механизм «дезорганизацией». Чем это отличается от более поздних кризисов, которые я называл? Они шли либо от падения цен на нефть, либо от проблем на финансовых рынках. И то и другое – циклические, преходящие кризисы, а то, что происходило в 90-е годы, - кризис структурный, долгосрочный.
Что значит дезорганизация? Это нарушение сложившихся цепочек поставок, технологических цепочек, и потеря части рынков. То есть речь идет о кардинальном изменении правил игры.
- Вы сравнили сегодняшнюю ситуацию с началом 90-х. В чём сходство?
- В 92-м году отменили обязательность поставок продукции по решениям Госплана, и предприятия стали самостоятельно решать: кому поставлять, у кого закупать, какие цены назначать. В новых условиях масса сложившихся цепочек поставок стала экономически невыгодна, поскольку соотношение цен изменилось: что-то стало выгодно экспортировать, а не поставлять на внутренний рынок. Нарушились и экономические связи с бывшими советскими республиками, со странами СЭВ.
В результате система обрушилась, и, как мы знаем, понадобилось минимум
пять лет, чтобы все цепочки отстроить заново. Но уровня производства 91-го года достигли ещё не скоро.
Сейчас мы имеем дело с аналогичной ситуацией: изменились правила игры, введенные санкции не позволяют компаниям из так называемых «недружественных стран» поставлять свою продукцию в Россию, что разрушает налаженные производственные связи. Развитые страны закрывают рынки для российской продукции, многие компании покидают Россию. Разница в том, что тогда изменились экономические правила, а теперь политические, но, с точки зрения производства, это очень похожие шоки.
- Что делать?
- Общие выводы такие: во-первых, кризис будет длительным, и мы вряд ли скоро вернёмся, как это бывало раньше, на тот уровень, который был до его начала. Скажем, спад производства, который произошел во время дефолта 98-го года был компенсирован уже в следующем году, последствия «великой рецессии» 2009 года были преодолены за два года.
- Сейчас понадобится намного больше времени?
- Сейчас, я думаю, понадобится порядка десяти лет (при условии, если не будут введены новые, еще более жесткие санкции), вряд ли это получится быстрее. К тому же, чтобы разрулить сегодняшнюю ситуацию, потребуются совсем другие способы.
- Какие?
- Видите ли, стандартный основной инструмент антикризисной политики – макроэкономическая поддержка экономики. Когда началась пандемия, все страны закачивали в неё безумное количество денег: выдавали огромные бюджетные субсидии, кредиты на поддержание деятельности, большое количество дополнительных социальных пособий. Но более поздний анализ показал, что эта политика оказалась не слишком эффективной. Она хороша при циклических кризисах с их резким сокращением спроса. В этих условиях мы, проводя макроэкономическое стимулирование, восстанавливаем спрос, а он уже, в свою очередь, вытягивает производство.
Но и в пандемию, и сейчас проблема не в спросе, а прежде всего в предложении: мы сегодня не можем производить продукцию, поскольку прекратилась поставка комплектующих из-за рубежа.
Со спросом на внешних рынках у нас также возникли проблемы, но не по экономическим, а по политическим причинам, из-за санкций. Так что разрешить нынешние трудности обычными экономическими способами мы не можем, требуются другие методы.
- И вновь тот же вопрос: какие. Мы слышим немало заявлений о том, что уже якобы делается, о том, что будет вот-вот сделано, но кризисные явления только нарастают.
- Я вижу два возможных направления действий для того чтобы смягчить нынешний кризис и начать выходить из него. Первая задача – каким-то образом справиться с последствиями дезорганизации: находить новые рынки сбыта для продукции, потерявший прежние внешние рынки, найти способы заменить критически важный потерянный импорт альтернативными источниками, по возможности развивать собственное производство, не зависящее от внешних комплектующих.
Я не сторонник государственного вмешательства в экономику, но сегодня не вижу способа преодолеть именно такой кризис без активного участия государства. Не могут отдельные производители рассчитать все цепочки поставок, не могут они определить, какие поставки исчезли, какая продукция из-за этого зависнет. Речь может идти о нескольких звеньях, и надо понять, какие можно будет достаточно просто компенсировать, а с какими проблемы возникли надолго. Даже, если определенная компания может внести свой вклад в построение этих цепочек, она не всегда способна определить, что, где и в каких объёмах необходимо.
Я считаю, что сейчас уместно обратиться к чему-то вроде индикативного планирования – то, что многие наши экономисты предлагали использовать уже давно. В его рамках как раз можно попытаться наметить пути решения основных проблем: как «закрыть» выпавшие звенья поставок, куда перенаправить экспортные потоки. Некоторые аналитические центры (например, РАНХиГС) уже занялись анализом масштабов проблем, возникших из-за санкций. .
Какие у нас могут быть источники замены выпадающего импорта? Первый – перенаправить часть продукции, ранее поставлявшейся на внешний рынок, на рынок внутренний, однако анализ показывает, что реально таких возможностей крайне мало. Второй – импорт из «дружественных» стран. Тогда первый напрашивающийся альтернативный источник поставок – Китай, занимающий в структуре нашего импорта второе место после Европейского союза. Отметим, что в некоторых отраслях Китай играет существенную роль. По некоторым оценкам потенциальные возможности получения из Китая замещающих поставок составляют порядка 70 миллиардов долларов, вопрос лишь в том, на что в условиях санкций согласится наш великий сосед. Пока мы видим, что Китай действует очень осторожно, явно не горит желанием нарушать западные санкции: для него экономические отношения с теми же США куда более важны, чем с Россией.
Следующий вопрос – это замена импорта собственным производством, и здесь разное положение в разных отраслях. Где-то есть такие возможности, но своя продукция как правило будет морально устаревшей и более дорогой. Где-то импортозамещение вообще практически неосуществимо.
В некоторых секторах проблемы вообще не представляется возможным сколько-нибудь оперативно решить. Например, известно, что в микросхемах мы на поколение отстаём от ведущих мировых производителей, и можем выпускать только микросхемы позавчерашнего дня. Причём на этом рынке доминирует одна тайваньская компания, поэтому трудно найти ей замену. Так что собственными силами можно наладить производство только сравнительно простых микросхем при более низком качестве и более высокой цене (и то это потребует немало времени и инвестиций). Современные же продвинутые микросхемы в обозримом будущем останутся недоступны для нас. Понятно, что в итоге серьезно снизится и сегодняшняя эффективность нашей экономики, и ее перспективы.
Беседовал Владимир Володин.