Согласно Конституции РФ, Россия – социальное государство, то есть государство, ставящее во главу угла своей политики интересы своих граждан. Что происходит сегодня с социальной политикой государства и социальным аспектом жизни общества? Об этом мы беседуем с Сергеем Николаевичем Смирновым.
- Сергей Николаевич! Вот и наступила та самая осень, когда в России должны были сбыться апокалипсические прогнозы многих экспертов. Но что-то всадники Апокалипсиса заблудились в дороге, или кони у них захромали. В общем, пока, как я понимаю, сверхстрашного ничего не произошло.
Тем не менее, понятно, что санкции, введённые против России, но достаточно тяжёлые, а ситуация в экономике безрадостная.
Есть в жизни страны социальный аспект: что происходит с людьми, какова социальная политика государства, как она отражается на жизни людей. Что с этим сейчас в России?
- Вы знаете, я, естественно, буду субъективен, но Вы сказали о главном: в феврале – марте степень пессимистичности прогнозов была не то, чтобы ужасающей, но гораздо выше, а сейчас предполагавшийся Апокалипсис сместился по шкале времени.
Оказалось, что Россия обладает запасами, которые были накоплены прежней экономикой, поэтому ухудшения происходят постепенно, очень маленькими шажками, и не везде это заметно.
Что я имею в виду под маленькими шажками, говоря о каких-то макропоказателях? Если взять ту же самую реальную заработную плату, которая существует у нас сейчас, то она в принципе сократилась очень ненамного. Скажем, июльские данные (последние, которые имеются в Росстате) говорят о том, что это сокращение – около 3%. Это не очень заметно. Это – не рост, но и такое падение кто-то мог заметить, а кто-то нет: не те это величины, по сравнению с реальным ростом на несколько процентов, который был в прошлом году.
По тому же самому валовому внутреннему продукту у нас практически те же самые величины. У нас структурные пропорции в экономике – соотношения между разными показателями, по-моему, тоже не очень меняются: там тоже три с чем-то процента по июлю, при том, что июль 2021-го к июлю 2020-го показал рост на 5%. Вот это всё порушено.
Но, пока есть финансовые ресурсы, государство, в общем-то, держит нити социальной политики в своих руках. Что я имею в виду: те социальные обязательства, которые есть, реализуются по тем же самым алгоритмам, от чего-то крупного, до чего-то мелкого. Говоря «мелкое», я имею в виду перерасчёт пенсий работающим пенсионерам с 1-го августа. Это – копейки, но тем не менее это было сделано.
Где-то процессы заторможены, но они и раньше были заторможены: скажем, тот же самый минимальный размер пособия по безработице, равно как и максимальный его размер. А, собственно говоря, куда стремиться? Безработица – это, пожалуй, самый ожидаемый, самый пессимистичный был прогноз. Оказалось – нет. По данным на 1-е августа безработных, в том числе зарегистрированных, было меньше, чем в прошлом году.
(Здесь нужно сделать пояснение: заявление Владимира Путина о возможности резкого роста безработицы уже этой осенью последовало через день после нашей беседы с Сергеем Смирновым – В.В.)
Есть небольшие тревожные тенденции. Мы прекрасно помним, что происходило в 90-е годы: увеличилась численность тех, кто работает в неполном режиме, пусть на 100 – 200 тысяч человек, но увеличилось число тех, кто находится в простое по вине работодателя (порвались логистические цепочки, ушли зарубежные поставщики). Но в масштабах России эти цифры погоды не делают.
Прогнозисты ожидали худших вариантов, оказалось, что нет.
- Сергей Николаевич! Как это получается: уходят достаточно крупные зарубежные компании, закрываются производства, торговые сети, ещё что-то, а безработица не растёт.
- Во-первых, мы опять говорим о неких отложенных эффектах. Что мне «понравилось» (понравилось обязательно в кавычках): когда компании стали уходить из России, первым амортизирующим фактором, пусть и временным, стало чёткое выполнение ими социальных обязательств перед своими работниками. Нашим работодателям во многих случаях стоит у них поучиться: там трёхмесячная заработная плата и так далее, и тому подобное.
И было время на реструктуризацию. Возьмите тот же самый Макдональдс: пришёл некий новый хозяин, сеть стала называться «Вкусно и точка» (название они взяли у Салтыкова-Щедрина, там в «Современной идиллии» Глумов говорит рассказчику: поел и довольно), а это тоже – рабочие места.
Есть вещи, которые сейчас видны на примере той же самой Москвы: идёт некая реструктуризация занятости, некое её упрощение. Когда ты идёшь или едешь по Москве, то видишь, как среди курьеров (у нас ведь во время пандемии коронавируса многие люди стали очень много товаров дистанционно заказывать и получать), которые раньше почти на 100% были трудовыми мигрантами из Средней Азии, сейчас появилось немало людей вполне интеллигентного вида, судя по всему, проживших в столице всю свою сознательную жизнь.
Я понимаю, что это – деквалификация.
- Но это лучше, чем просто оказаться вообще без какой-либо работы.
- Конечно! И это лучше, чем максимальный размер пособия по безработице. И это – тоже некий амортизирующий фактор. Кроме того, я соглашусь с Владимиром Ефимовичем Гимпельсоном, утверждающим, что в условиях низкой социальной поддержки безработных люди естественно не сидят дома, а активно ищут работу. А работа, разумеется, есть. Другое дело, что она не всегда соответствует пожеланиям претендентов. Понятно, что с какими-то сложными профессиональными вещами сейчас много неопределённости.
Мои уважаемые коллеги отмечают интересные моменты, например, Иван Любимов на днях писал о проблеме серверов. Их поставщики тоже уходят из России, и отсюда Любимоа вытягивает цепочку к IT-специалистам: чем им в таких условиях заниматься. Поэтому мы говорим об отложенных эффектах. По этому, в общем-то, поводу тут сделал заявление министр финансов Силуанов, сказавший, что следующий бюджет будет самым тяжёлым во всей его профессиональной деятельности. И я его прекрасно понимаю: ресурсы не безграничны, а как быть дальше, чтобы не вызвать социальный взрыв, хотя им пока и не пахнет.
Более того, насколько я понимаю, рабочие места будут создаваться. В процессе состоявшегося Дальневосточного форума был принят ряд решений, и дальше всё это будет развиваться. Новые рабочие места будут. Насколько они будут эффективны в смысле заработной платы – другой вопрос, но я думаю, будут. А вот насколько они окажутся эффективны по своим последствиям – не очень понятно: мы ведь жили в Советском Союзе и знали огромное количество начинавшихся строек, которые были законсервированы. В них вложили огромные средства, строители получали хорошие деньги, а на выходе, я извиняюсь, шиш с маслом.
- Сергей Николаевич, вот вы говорите о создании рабочих мест на Дальнем Востоке, но есть ведь привходящее обстоятельство, совершенно не зависящее от политики российских властей, - это отсутствие мобильности населения. Да, в России есть люди, готовые куда-то ехать, чтобы получить хорошую работу, но большинство на это не готово. Люди едут из ближайших к столице областей работать в Москве охранниками, или кем-то ещё, но одной из важнейших побудительных причин является та, что ты отработал неделю и можешь поехать на выходные домой. А так вот сеяться с места…
- Вы правы. Совсем недавно я участвовал в программе на Общественном российском телевидении, где мы с коллегой обсуждали Дальний Восток, и она привела любопытные цифры. Помните, была такая программа: «Дальневосточный гектар»?
- Помню.
- Она была рассчитана на несколько десятков тысяч заявок, а реально этот гектар получили всего около полутора тысяч человек.
Мне кажется, здесь, кроме проблемы низкой мобильности есть ещё одна проблема. Когда ты переезжаешь, ты утрачиваешь связь со своим социумом, к которому ты привык. Например, я хочу завтра увидеть Ваню и с ним выпить. Но неизвестно, найдётся ли на Дальнем Востоке тот самый Ваня. И, если смотреть на проблему с этой, дурацкой, точки зрения, то мне вспоминается конкретный пример ещё из времён царской России, связанный с моим прапрадедом по отцовской линии. Это было некое село в Рязанской губернии, все жители которого снялись с насиженного места, переехали, и теперь есть такое село – Шарлык в Оренбургской области. Переехал весь социум. И можно развить такие тенденции в интересах государства, создав благоприятные условия для переселения людей какими-то социальными группами.
Я не скажу, что БАМ – удачный пример, но тем не менее это было что-то коллективное. Я не сторонник советской власти, но какие-то изюминки, придуманные тогда, какие-то комплексные решения можно использовать.
Беседовал Владимир Володин.